Научная литература

Составил В.А. Коняев (2005 г.)
Дополнил И.П. Клименко (2007 г.)

Москва, 2007 год

Люди пьют

Самогон и водку,

Спирт, перцовку, портвейн, коньяк…

Шевеля кадыками, как воду,

Пьют – напиться не могут никак.

Не беду,

Не тоску прогоняют:

Просто так –

Соберутся и пьют.

И не пляшут совсем,

Не гуляют.

Даже песен уже не поют.

Тихо пьют,

Как молятся, – истово,

Даже жутко –

Посуду не бьют…

Пьют артисты и журналисты,

И последние смертные пьют.

Просто так,

Просто так напиваются,

Ни причин,

Ни кручин – никаких.

Просто так,

Просто так собираются

В «Гастрономах» с утра –

«На троих».

Люди пьют –

Все устои рушатся.

Хлещут на смерть,

Не на живот!

Разлагаются все содружества,

Все сотрудничества

И супружества –

Собутыльничество живёт.

Именно с этого стихотворения, которое написал прекраснейший человек – Анатолий Передреев, я и хочу начать этот сборник стихов, написанных разными людьми, как взрослыми, так и нашими детьми. Стихи эти объединила одна единственная беда, которая не просто вошла в каждый дом, а уже давно и вольготно живет в каждой семье, разваливая и уничтожая ее изнутри. Беда эта – наше безудержное и почти поголовное пьянство.

Цель этого сборника – помочь тебе, хотя бы на какое-то мгновенье, дорогой мне читатель, пораженно остановиться и задуматься о той ситуации, в которой мы с тобой живем. Увидеть, быть может, себя, а увидев, принять единственно правильное решение – раз и навсегда покончить с этой страстью и, тем самым, спасти, как самого себя, так и род свой, спасти свою многострадальную Родину.

Мы начнем с нескольких детских стихотворений, ведь недаром говорят, что устами младенцев глаголет истина. Итак, что же говорят поэтической строкой о нас наши дети?

Люблю, когда папа дома

И никуда не торопится.

И можно сидеть с ним вечером

Сколько тебе захочется.

Рассказывать ему что-то негромко,

Головой к плечу прижаться,

Целую ночь после этого

Сны хорошие снятся.

Правда, хорошие стихи о своем папе написала двенадцатилетняя девочка?

А вот что написал мальчик примерно такого же возраста о своем, так называемом, папе.

Где отец мой, эта пьянь?

Он опять пошел пить дрянь.

Сколько я могу терпеть,

В рожу пьяную глядеть?

Каждый день он пьёт и пьёт,

И лечиться не идёт.

Я говорю ему: «Пошли»,

Он мне тут же: «Отвали».

Я уже давно в слезах…

Кто же я в его глазах?

Я ему уже никто!

Он пропил меня давно…

А это тоже о папе, и тоже трудно и больно читать…

Не знаю, кто меня поймёт,

И кто мне даст совет –

Что делать, если папа пьёт,

А мне двенадцать лет?

Мне жаль его, когда домой

Приходит пьяный он,

Ведь это всё же папа мой

И бывший чемпион.

Ходили вместе мы в кино,

И мяч я с ним гонял.

Но он меня уже давно

На водку променял

А ведь когда-то он не пил,

И в прошлые года

Всегда он с мамой ласков был,

А грубым никогда.

Что водка – это тот же яд,

Об этом знаю я.

Не зря соседи говорят:

«Несчастная семья!»

Я вам пишу, а папа спит,

Не сняв ботинок с ног.

На днях он где-то был избит,

А где – сказать не смог.

Он обещал: «Я брошу пить!»

Но слова не сдержал.

Когда бы мог один я жить –

Из дома бы сбежал!

Мне это горько вам писать

Но пьянству нет конца.

Так что же делать? Как спасать

Пропащего отца?…

Эти горькие строки были посвящены папам. А есть ли что о мамах?

Мне никогда не забудется

«Пастораль» Родного села –

Пьяную мать по улице

Потупившись дочь вела.

А у колодца соседки

Кивали, им глядя в след:

В детдом и то лучше Светке.

Куда глядит сельсовет!

Нюрка совсем совесть прóпила!

На поллитру детей променять!

Раньше Светка отца водила,

А теперь она водит мать!

Сапоги в колее дороги

Увязали, жижей давясь…

Вдруг разъехались в стороны ноги,

И упала мать прямо в грязь.

Улыбаясь, она лежала,

Задралось ее платье вбок,

И над нею похабно заржала

У пивнушки толпа мужиков.

И тогда зарыдала девчонка –

Исчерпалось терпенье к концу.

И вдруг стала ручонкой тонкой

Мать хлестать по тупому лицу:

- Ты слышишь! Мне стыдно, мама!

Лучше умри, но не пей!

А мать ей в ответ кивала:

- Убей меня, дочка, убей…

Гогот пьяных в толпе стал глуше,

А потом и совсем затих.

Видно что-то проникло в души,

Опустились глаза у них.

Одного же перекосило,

С сердцем бросил он, искривясь:

- Господи! Мать Россия!

До чего же ты допилась!

В нашем народе давно знали страшную правду: «Если муж пьет – угол горит. Если запила жена – дом горит». И в этом жутком, беспощадном алкогольном огне горят и сгорают наши с тобой дети.

В следующем стихотворении описан подлинный случай, происшедший в Новосибирском Академгородке. Дело было в декабре, под Новый Год... Папа с сыном под вечер отправились в погреб за картошкой. Оставив сына внутри и затворив дверь, чтобы снега не намело, отец решил зайти ненадолго к другу... Ночью ударил страшный мороз, а про мальчонку вспомнил он только утром. К сожалению, было уже слишком поздно.

«Слышь, Федя, где рюкзак колхозный?

Возьмём картошку в гараже.

Пойдём, сынок, пока не поздно,

А то девятый час уже.

Декабрь – опять аврал у мамы,

Две смены с ночи до утра…

Поужинаем нынче сами.

Да не копайся ты, пора».

Он долго рассуждал дорогой

О том, чем кормится семья,

Не магазином, слава Богу,

А что картошка есть своя.

Придя в гараж, отец машину

Погладил ласково рукой.

Подумал, повернулся к сыну

И говорит ему: «Постой,

Я кое-что придумал, Федя,

Ты здесь побудь пока внутри…

Я прогуляюсь до соседа,

А ты картошки набери.

Поговорю насчет резины…

Дверь я запру…» и он ушел

К соседу – мимо магазина,

Чтоб было, с чем присесть за стол.

…Проснулся дома на рассвете.

В прихожей свет, разбит трельяж…

Все тихо! Сына дома нету!

И вдруг, как обухом: «гараж!…»

Не помня как, полуодетый,

Добрался он до гаража.

Хрипел, как зверь: «Сыночек, где ты?!»

Стуча зубами и дрожа,

От ужаса землисто-серый,

Ключом нащупал щель замка…

Не глядя, как к железной двери

Примерзла голая рука,

Рванул…

Пронзителен и тонок

Замерших петель ржавый стон…

И в ледяных слезах ребенок

Упал со стуком на бетон…

…Скрипя, покачивалось тело

В петле ремéнной на крюке.

А в Пищеторг письмо летело:

«План снова выполнен везде».

Эта жуткая по своей сути трагедия, в одно мгновенье унесшая жизнь сразу трех человек. Сын замерз, отец удавился, а мать умерла – не выдержало такого ужаса ее материнское сердце… Вот и спрашиваю я тебя, дорогой мой читатель: «Сколько же еще должно пролиться слез, чтобы мы все опомнились! Доколе…?»