Читать сначала
В свободных государствах античности, как, например, Спарте, свободные люди, не пили спиртного. Употребление вина было привилегией рабов, которых поили специально, преследуя две цели:
- Пьющий раб никогда не помышлял ни о свободе, ни о достойном человека уровне жизни;
- Зная, что пьющий человек оскотинивается ровно настолько, сколько выпил спиртного, показать подрастающему поколению наглядную разницу между человеком и животным, чтобы дети впоследствии сознательно избегали употребления спиртного. Детям наглядно показывали, что алкоголь — средство подавления разума, что пьяными людьми легче управлять, ибо пьяный не мыслит, а мыслящий не пьёт. В результате такого воспитания Спарта всему миру явила не только всеобщее здоровое общество, но и несгибаемую доблесть, и героизм 300 спартанцев, не дрогнувших в битве против огромного персидского войска.
Исследования раннего периода христианской Руси показали, что в те времена трезвость являлась национальной чертой русского народа, которая передавалась из поколения в поколение через систему семейного и христианского воспитания совместно с другими морально-нравственными ценностями. Н. М. Карамзин указывает, что древнерусские князья отличались трезвостью. Среди них был Святослав Киевский, который имел «ум необыкновенный, целомудрие, трезвость».
В первом, и единственном до настоящего времени, обстоятельном исследовании И. Прыжова [87] по истории питейного дела и пьянства на Украине, в России и Беларуси с конца I тысячелетия н.э. и до середины 1860-х годов включительно, содержатся исчерпывающие сводки сведений по изучению пьянства на Руси.
В своей работе И. Г. Прыжов сообщал, что «...пьянства в домосковской Руси не было, не было его как порока, разъедающего народный организм». Не было потому, что, во-первых, русичи употребляли только изделия, крепость которых была 1-6%, и последствия от которых менее выражены. С X века на Руси было известно и привозное из Византии вино, но в силу дороговизны оно было доступно, главным образом, городской знати и богатым людям, которые, тем не менее, как и простой люд, употребляли большей частью местные «пития». Известно, что вина по крепости не превосходят 11%, а до XII века вино на Руси «употребляли только разбавленное водой, так же, как его пили в Греции и Византии» (греки разбавляли вино водой в соотношении 1:3 или 2:5) [90].
Во-вторых, употребляемые алкогольные изделия были, как правило, домашнего производства (т.е. пил только тот, кто изготовлял) и напиваться допьяна не было принято: «человеку, вышедшему из дикого состояния немыслимо, чтоб он у себя дома или в питейном доме упивался пьяным питьем и чтоб, напиваясь по одиночке, упивались все...» [87].
Выводы И. Прыжова подтверждаются свидетельствами стороннего наблюдателя — австрийского дипломата Сигизмунда Герберштейна, побывавшего в Москве в 1517 и 1526 годах, в «Записках о Московии» [92]. В главе «Праздники» С. Герберштейн пишет: «Именитые, либо богатые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устроят пиршества и пьянства и облекаются в более нарядные одеяния, а простой народ, слуги и рабы по большей части работают, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы — дело господское. Граждане и ремесленники присутствуют на богослужении, по окончании которого возвращаются к работе, считая, что заняться работой более богоугодно, чем растрачивать достаток и время на питьё, игру и тому подобные дела. Человеку простого звания воспрещены напитки: пиво и мёд, но всё же им позволено пить в некоторые особо торжественные дни, как например, Рождество Господне, Масленица, праздник Пасхи, Пятидесятница и некоторые другие, в которые они воздерживаются от работы...».
И. Г. Прыжов в своём историческом труде отмечал, что искусственный (т.е. получаемый путём перегонки) крепкий алкоголь (аль-кеголь — дух вина) был впервые открыт арабским медиком и химиком ар-Рази (Разесом), родившимся в 860 году. «В XIII веке водка появляется в Европе и до XVI века употребляется как лекарство или эссенция и продается по аптекам». На Руси водка становится известна только в XVI веке [90].
Русским людям заниматься продажей спиртного было несвойственно. Запрет на данный вид деятельности исходил, в первую очередь, от церкви, которая заботилась о бессмертии душ своей паствы, о благочестивой, нравственной жизни народа. Поэтому занятие виноторговлей было для православного человека самым последним, позорным делом [88].
Т. И. Авдонина отмечает [89], что с момента появления водки в Российской империи начинается нравственное разложение народа, поэтому трезвый образ жизни становится для людей ценностной категорией, а трезвость выделяется в значимое для человека качество, за которое начинается борьба как со стороны простого народа, так и Церкви.
Поскольку продажа «государевой водки» стала средством получения больших дополнительных доходов для государства, а также — для крупных феодалов — винокуров и откупщиков, покупавших у казны право продажи спиртного в отдалённых местностях, то у населения, по сути дела, не оставалось выбора: либо пить в казённых кабаках, отдавая за хмельное пойло звонкую монету, либо не пить, но подвергаться постоянным издевательствам и экзекуциям со стороны государственных органов власти до тех пор, пока не будет «выбита» нужная сумма денег.
Среди преемников Ивана Грозного в развитии кабацкого дела И. Прыжов особо выделил Петра I. «Петр, воротившийся в августе 1698 года из путешествия, вешал на виселицах крамольную Москву и приступал к своей реформации. Средством к его реформаторским затеям по-прежнему служили кабаки, и Пётр шёл в этом случае по пути своих предшественников: Пётр принялся облагать питье и еду народа». О насильственном насаждении Петром I дикого пьянства в высших слоях русского общества, в том числе среди женщин, можно прочесть у В. О. Ключевского [94].
В 1648 году вспыхнул «кабацкий бунт», в котором участвовало более 500 человек, 200 из которых принадлежали к православному духовенству. Бунт был подавлен и, несмотря на народные протесты, в 1652 г. введена винная монополия [90]. Так, спаивание населения из разряда узко собственнического интереса перешло в разряд государственного регулирования. Разрешение иноземцам на продажу спиртного выдавалось в знак награды или за большие деньги, после чего они пользовались широкими полномочиями и льготами по торговле табаком и спиртным. При этой торговле они получали баснословную прибыль: более 100%.
Один из исследователей истории водки в России пишет: «Правитель, желавший упрочить свое положение в государстве, обычно отменял монополию на водку» (В. В. Похлёбкин, 1995, с. 214). С давних времен пьянство является своеобразной уздой для народа, поэтому вполне оправдано, что винным промыслом занимались лица, на которых правящий режим мог бы положиться и, в случае опасности, доверить свою жизнь [91].
В. В. Похлёбкин также отмечает, что примерно спустя столетие после появления водки, в середине XVII века, «произошло обнищание и разорение народных масс». Сербский священник Ю. Крижанич, посетив Россию во второй половине XVII века, писал: «Нигде на свете, кроме одной русской державы, не видно такого гнусного пьянства: по улицам в грязи валяются мужчины и женщины. Миряне и духовные, и многие от пьянства умирают».
Один из крупных психиатров дореволюционной России И. А. Сикорский писал: «Раньше было пьянство, а с XIX века начался алкоголизм с его неизбежными последствиями... Алкоголизация вызывает общее расстройство здоровья с преимущественным поражением высших сторон, а именно: чувства, воли, нравственности, работоспособности».
В 1781 году Екатерина II создаёт питейные палаты, которые были обязаны заготавливать в определённых районах установленное количество водки в год — на основе сложившейся практики и потребности в ней в данной местности. Однако Указ 1781 года не предписывал, как питейные палаты должны были заготавливать водку: её можно было, как заказать на казённых заводах, так и закупить у любого производителя. Но и этот Указ не мог ликвидировать взяточничество и коррупцию, более того, он способствовал ухудшению дел казённых винокурен, так как государственная казённая палата размещала там всё меньше и меньше заказов. С 1795 года заготовка водки казной почти исчезает. Откуп становится господствующей системой. К концу XVIII века он распространился по всей России.
По мнению ряда отечественных авторов, жадное русское купечество захватило в свои руки государственную монополию на водку в виде откупов, превратило откупную систему в источник своего бесхлопотного обогащения, стало паразитировать и наживаться на основе злоупотреблений, воровства, игнорирования ректификации (очистки от сивушных масел), поскольку водочные откупа предоставляли такие возможности. Однако, учитывая действительное положение дел в винокуренном производстве и торговле вином на тот период, говорить только о «жадном русском купечестве», стыдливо потупив глаза, исторически неверно и несправедливо.
«К восемнадцатому столетию винное дело стало почти главным занятием евреев. Этот промысел часто создавал столкновения между евреем и мужиком, этим бесправным «холопом», который шёл в шинок не от достатка, а от крайней бедности и горя» [47].
Особо безудержной алкогольной эксплуатации подвергался русский народ с конца XVIII и в первой половине XIX столетия, когда по всей стране были открыты кабаки и корчмы с продажей водки практически в любое время дня и ночи.
Разорение и, по существу, истребление народа с помощью водки достигло особенно опасных размеров в Белоруссии и на западе России. Там к концу XVIII века одно питейное заведение приходилось на 250-300 «душ обоего пола». О том, насколько водка разоряла народ, можно судить по следующему примеру.
В 1858 — 1859 годах в России опять, уже в третий раз в истории, прокатилась волна «кабацких» бунтов, возникло мощное трезвенническое движение [73]. Тысячи сёл и деревень, сотни тысяч людей выносили решения о закрытии питейных заведений. Во многих губерниях (Ковенской, Виленской, Саратовской, Курской, Тульской и других) стали возникать общества трезвости. В июле 1859 года Святейший Синод вынес решение, в котором обязал «священнослужителей содействовать возникновению в городских и сельских сословиях благой решимости воздержания от употребления вина». Сотни тысяч людей, в каких-нибудь пять-шесть месяцев, без всяких предварительных возбуждений и прокламаций, в разных концах обширного царства отказались от водки.
Начавшееся трезвенническое движение было прервано грубым вмешательством в него официальных властей. Министром финансов было сделано распоряжение: «...Приговоры городских и сельских обществ о воздержании уничтожить и впредь городских собраний и сельских сходней для сей цели не допускать». По питейным делам были брошены в тюрьмы более 11 тысяч крестьян [66].
Даже с церковью правительство вошло в конфликт, отстаивая барыши виноторговцев. Министр финансов писал обер-прокурору Святейшего Синода: «Совершенное запрещение горячего вина посредством сильнодействующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание».
Народ был возмущён действиями царского правительства, прибегнувшего к репрессиям против участников трезвеннического движения, а также поведением служителей церкви, которые под влиянием властей сразу прекратили борьбу с пьянством. Всё это способствовало нагнетанию революционной ситуации.
С этого времени организация обществ трезвости надолго сделалась невозможной. Однако народный протест против вина, поддерживаемый в статьях передовых врачей, учителей, учёных и просветителей, продолжал оказывать влияние на умы, на поиски людьми путей преодоления пьянства. И, несмотря на правительственное стремление поддержать пьянство на прежнем уровне, оно продолжает спадать, на что указывают данные о потреблении алкоголя на душу населения страны.
Так, если в 1863 — 1866 годах чистого спирта на душу населения ежегодно приходилось в среднем по 4,55 литра, то через 10 лет — 4,18, ещё через 10 лет — 3,32, а в 1893 г. — 2,46 литра. Таким образом, можно считать несомненным, что вопреки действиям правительства, благодаря влиянию на умы людей лучшей части нашей интеллигенции, революционных демократов и народных просветителей — начиная с шестидесятых годов потребление алкогольных изделий в стране постепенно уменьшалось и в таковой же пропорции в ней уменьшалось количество «алкогольных» смертей. Если в 1870 году умерло от пьянства внезапно 4077, то в 1878 году – 3240 мужчин.
К началу 1890-х годов, убедившись, что с падением потребления спиртных изделий поступления в казну уменьшаются, царское правительство решило провести реформу в производстве и торговле водочной продукцией, взяв всю эту доходную отрасль в свои руки и введя винную монополию.
В циркуляре от 28 ноября 1896 года российский министр финансов С. Ю. Витте (инициатор введения винной монополии в 1894 г.) писал: «...Казённое вино по своим качествам удовлетворяет самым строгим санитарным требованиям, что на подбор продавцов в винных лавках... обращено серьёзное внимание... что случаи пьяного разгула, сопровождавшие обыкновенно всякие деревенские торжества, отходят понемногу в область прошедшего и вместе с тем в семьях водворяется тишина и согласие... Что в южных и юго-западных губерниях уже высказывались похвалы доброкачественности казённого вина и отзывы об уменьшении разгула в деревнях... что крестьяне, осеняя себя крестным знамением, выражали благодарность батюшке-царю, избавившему народ от пагубного влияния дореформенного кабака, разорявшего в большинстве случаев окрестное население преимущественно путём продажи питий в долг и под заклад. Наконец, что акцизное ведомство проявило при осуществлении реформы... глубокое воодушевление высокою идеей упрочения нравственности и благосостояния народа, положенного в основание реформы...».
Этот циркуляр является образцом двуличия и крючкотворства, которые применяло царское правительство в вопросах борьбы с пьянством. Насквозь проникнутый фальшивой заботой о народе, он содержит фактически неприкрытое восхваление казённой водки и её пропаганду.
Реформа правительства сразу же сказалась на душевом потреблении винных изделий, которое стало нарастать. За 17-20 лет с 1893 по 1910 год оно возросло с 2,46 до 4,7 литра, а к 1913 году — до 3,13 литра. Дореволюционная история нашего государства показывает, что царское правительство, видя несомненное зло алкоголя, не принимало никаких мер против него, черпая из этого источника средства для пополнения бюджета.
Государственная водочная монополия действовала недолго — фактически менее десяти лет. В 1904 — 1905 годах, в связи с началом русско-японской войны был введён запрет на водочную торговлю в ряде регионов страны. В 1905 — 1907 годах (в годы первой русской революции) сохранялись и действовали частично ограничения на водочное производство и торговлю.
И только в 1906 — 1913 годах водочная монополия осуществлялась во всём объёме и привела к некоторым положительным результатам по сокращению, хотя бы внешних проявлений пьянства. Была упорядочена торговля водкой. Лишь в столицах и крупных городах она велась с 7 часов утра и до 22 часов вечера. На селе она завершалась до 20 часов. Во время проведения различных общественных мероприятий (выборов в Думу, деревенских и волостных общинных сходов) торговля водкой была строго запрещена. Ко всем самогонщикам применялись уголовные наказания.
Начиная с восьмидесятых годов 19 века душевое потребление спиртных изделий было в России ниже 4,7 литра, то есть почти самым низким в Европе и Америке. А в 1914 году в России началась кампания отрезвления. Вопреки многим заявлениям, это не был закон трезвости (или «сухой закон», как его часто называют), и этому есть множество подтверждений. Не смотря на то, что царское правительство с 17 июля 1914 г. в связи с начавшейся Первой мировой войной и в связи с начавшейся мобилизацией, и на период мобилизации несколько ограничило алкоторговлю, что, кстати, было сделано и правительствами всех воюющих стран [74], уже 17 ноября 1914 г. министр финансов, масон С.Ю. Витте, – тот самый, о котором французский посол Палеолог писал: «Загадочная, назойливая личность, очень интеллектуален, деспотичен, всепрезирающий, уверенный в своем могуществе; одержим тщеславием, завистью и гордыней, является злом и опасностью для Франции и России», – так вот, этот С.Ю. Витте, тот самый, благодаря которому в самом начале XX-го века в России было заложено строительство трехсот пятидесяти казенных винных заводов, в том числе, и Московский казенный винный склад № 1, ставший впоследствии известным под названием «Кристалл», – С.Ю. Витте признал возможным «разрешить в ренсковых погребах продажу крепких напитков» [75].
И, наконец, «в марте 1915 г. состоялось межведомственное совещание в Петрограде, которое признало своевременным разрешить продажу виноградных вин крепостью до 16° и пива крепостью до 4° в городах и «сильно населенных сельских местностях» [76]. Такие факты полностью опровергают версию о введении «сухого закона». «В знаменательном 1915 году, по официальным обобщенным данным алкогольные изделия производил 661 завод, розничную торговлю – распивочно и на вынос – осуществляли 4242 заведения. Конечно, это намного меньше, чем в предвоенном 1913-м. Но этого все-таки достаточно как для подпитки питейной традиции, так и для дискредитации отрезвительской стратегии и идеи трезвости. Однако эти «полумеры» имели очень положительный эффект.
Отрезвление жизни народа привело к резкому снижению преступности, хулиганства и уменьшению числа насильственных смертей [48], к оздоровлению быта и изменению структуры досуга (заметно возросла посещаемость читальных залов, оперных и драматических театров, повсюду стали возникать самодеятельные группы, музыкальные и хоровые кружки), к формированию новых здоровых традиций (например, трезвых свадеб), резкому снижению заболеваемости, особенно психической.
В книге доктора медицины А.Мендельсона «Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства», изданной в Петрограде в 1916 году, говорится, что произведён «небывалый в истории человечества опыт внезапного отрезвления многомиллионного народа, и результаты этого эксперимента, длящегося уже более года, поразительны. Сотни миллионов рублей, раньше пропивавшиеся русским народом, потекли в сберегательные кассы. По отзыву министра финансов, покупательная сила русского народа и продуктивность труда заводских рабочих увеличилась в чрезвычайной степени, что даёт возможность провести в ближайшем будущем крупные финансовые реформы. Словом, мы только теперь начинаем знакомиться с истинной мощью русского народа в экономическом отношении. С другой стороны, только теперь, при полном отрезвлении народа, этого великого молчальника, перед нами выступает его нравственная физиономия, его настоящая, не затуманенная алкоголем, психика».
Введение трезвости благотворно отразилось и на материальном благосостоянии народа. Так, за восемь месяцев, в период с 1 августа 1914 года по 31 марта 1915 года, прирост вкладов в сберегательные кассы выразился суммой в 261,7 миллиона рублей, а за тот же период 1913 — 1914 гг. такой прирост составил лишь 6,5 миллионов рублей. Общая сумма всех денежных вкладов в государственные сберегательные кассы к 1 июля 1915 года превысила два миллиарда рублей (2134,7 миллиона), тогда как в прежние годы эта сумма не достигала и одного миллиарда.
В целом, народ охотно перешёл к трезвому образу жизни. Об этом свидетельствует продолжавшееся в последующие годы снижение потребления алкоголя на душу населения, а вместе с ним и сокращение всех тех отрицательных явлений в жизни общества, которые нёс за собой алкоголь.
Вот что говорят объективные научные данные. Душевое потребление алкогольных изделий в России в 1906 — 1910 гг. составляло 3,41 литра. А в период с 1915 по 1920 год оно почти приближалось к нулю. Отменять «сухой закон» начали постепенно уже с января 1920 года. В 1925 году душевое потребление алкоголя в нашей стране равнялось 0,88 литра.
Подводя итоги изучения годового опыта трезвой жизни того периода, А.Мендельсон пишет: «Теперь, когда над Россией проделан опыт отрезвления, длящийся уже более года, опыт, вызывающий восторженное изумление у наших заграничных друзей: англичан, французов, шведов, когда этот опыт со всеми его благодетельными последствиями переживается сознательно всем населением, дальнейшая добровольная трезвая жизнь получила в свою пользу аргумент, равного которому не было в истории человечества. Ворвавшаяся в нашу жизнь принудительная трезвость своими результатами распропагандировала русский народ... сотни тысяч и миллионы населения будут добровольными трезвенниками. Но не вводите вновь народ в искушение! Итак, полное запрещение продажи спиртных «напитков» должно остаться в силе навсегда». Читать далее
