Наука об алкоголе

Необходимое условие

— Думала, что сын вырастет и встанет на ноги...

— Не встал, что ли?

— Вчера на четвереньках пришел.

Оглавление

Критиковать-то легко, а, как говорится на собраниях,— что вы предлагаете?

Однажды я получил письмо: «В нашем НИИ часто можно услышать: «Я вчера поддал», «Ну и надрались в субботу», «Накачались в дым»... Это говорят люди образованные и зачастую обремененные должностями. Но самое поразительное — вы не поверите! — что они не напивались, не накачивались и не надирались. Может быть, немного выпили. Почему же они похваляются?»

Можно объяснить бравадой. Но ведь хвастают не мальчишки — мужи. Как же им не стыдно?

Как-то молодежная газета опубликовала статью о беде, в которую попало рыболовецкое судно Дальневосточного флота. Нет, не шторм, не пробоина и не мель — запил капитан. Говорят, это еще хуже.  В конце статьи автор кручинится, что хорошо бы     формировать экипажи при помощи ЭВМ. Что ж, современно. Если бы не было смешно, ибо, как выяснилось, капитан состоял на учете у нарколога. Тут, конечно, без ЭВМ не обойтись. Но у меня вопрос: как же капитан не устыдился запить на виду всего экипажа?

Девушка, милая и юная, сказала парню: «Мне с тобой неинтересно, ты не куришь и не пьешь». И даже не покраснела.

В Казахстане за начало 1987 года выявили более 5000 самогонщиков. Из них более половины были женщины. Как же им не стыдно?

Почему нам не стыдно жалеть пьющих, оправдывать, не замечать, отыскивать какие-то смягчающие обстоятельства? Но ведь пожалеть — значит простить.

Помню, какие были словесные баталии, когда вывешивались списки нарушителей — попавших в вытрезвитель, хулиганов, не плативших за проезд... Щепетильные люди возмущались: «Разве можно позорить человека?»

А ведь раньше не стеснялись называть пороки своими именами, почему и успехи были.

В 30-е годы на заводах выпускали листовки с фотографиями пьяниц. Устраивались над ними общественные суды. Делали выставки бракованных деталей, изготовленных пьяницами. Проводились конкурсы на лучшее непьющее предприятие, митинги и антиалкогольные демонстрации. А в Сормове даже была демонстрация пионеров, которые пришли на завод с плакатами «Не пей!», «Отец, брось пить. Принеси весь заработок домой!»

Почему же теперь мы перед пьянством тушуемся?

В нашей нравственности произошел опаснейший сдвиг, когда пить стало не стыдно. Быть пьяным, с похмелья, покачиваться, закупать вино сумками, угощать гостя водкой, нести домой поллитровку, стоять у пивных ларьков, сдавать гору винной посуды — не стыдно. Я бы сказал, что выработался алкогольный бессовестный стереотип.

Теперь о первом и непременном условии антиалкогольной борьбы...

С пьянством мы покончим, когда этот стереотип сломаем, вытравим из сознания людей, заменив его другим — пьяным быть стыдно. Пить водку безнравственно, как и воровать, хулиганить и убивать. Пока этого не осознает подавляющее большинство, с пьянством не справиться.

Меня перебьют: но как это сделать, как?

Нетерпимостью!

Бескомпромиссной: пьяница — человек плохой. Гласной: позорить пьющих на каждом шагу, чтобы им было стыдно. Бессрочной: каждый день, каждый месяц и каждый год, пока отвращение к пьянству не войдет в плоть и кровь. Равной: не только выпившего руководителя снимать с работы, но и пьющего рабочего наказывать.

Думаю, что до сих пор у нас был информационный период борьбы, когда мы больше растолковывали вред алкоголя. Теперь о вреде все знают, поэтому наступил другой период — нетерпимости к пьянству и культурной работы.

Только мало у нас нетерпимости, ох как мало...

Мы настолько обходительны с пьющими, что даже не используем правовые возможности.

Я не понимаю, почему забыта никем не отмененная административная норма — арест на 15 суток? По-моему, это была бы эффективнейшая мера, ибо появление пьяным в общественном месте есть нарушение общественного порядка коли так, то потрудись сутки на тяжелых физических работах. Почему я уповаю на подобное наказание? Да потому, что здесь центр тяжести с внешних воздействий — скажем, ограничение продажи спиртного — переносится на самого пьющего. Он наказывается за доведение себя до алкогольного состояния. Значит, поднимая рюмку, он вынужден каждый раз задумываться — пить или не пить? Теперь пьяному бутылку в магазине не продадут, слишком молодому не продадут, до двух часов не продадут. Выходит, что купить вино больший грех, чем нетрезвому идти по городу? А надо бы наоборот: не за покупку наказывать, а за доведение себя до нетрезвого состояния.

Я не понимаю, почему за выпивки не исключают из всех общественных и других организаций. Пьянство аморально. Во всех же уставах записано о несовместимости членства с аморальным поведением. Если из партии за выпивки все-таки исключают, то комсомольцы к этим мерам почти не прибегают. И я не слышал, чтобы за выпивки выгнали из профсоюза. А почему? Исключать из членов профсоюза со всеми вытекающими последствиями.

Я не понимаю, почему пьющих не увольняют с работы без всяких проволочек. Например, в Азове администрация по молчаливому согласию на работу пьяниц не берет. Говорят, Азов трезвеет на глазах. И речь идет не о безработице... Работа для тех, кто хочет работать. Пьяница не хочет. Бросит пить — милости просим.

Я не понимаю, почему пьяницам разрешают иметь детей. По соображениям гуманности? Производить на свет больных детей и потом бросать их на произвол судьбы или отдавать на попечение государства — гуманно?

Увещевая, убеждая и воспитывая, мы позабыли про устрашение. Еще понятна снисходительность к алкоголикам, больным людям. Да и то... Упомянутый наркологический центр Довженко лечит внушением, одним из существенных моментов которого является принцип устрашения пьющего и обращения к его инстинкту самосохранения.

Буду не прав, если всех обвиню в терпимости к пьянству. Есть отменные борцы.

Мне очень нравится, как поступают на новгородском объединении «Элкон»...

В вестибюле висят не только фамилии пьяниц, но и расчеты, сколько рублей они теряют от выпивок — у них выходило на круг до тысячи. Пьяницам выдают особые пропуска, размером с амбарную книгу. И когда они такие пропуска предъявляют, то в проходной стоит хохот.

У меня есть знакомый, прототип одного из героев моей повести «Сосняки», который сказал:

— Пьянство — это выстрел в спину.

— В чью? — спросил я.

— И в мою, и в твою, и в его.

Пьющих он ненавидит лютой злобой. Не поддерживает с ними никаких отношений и заступает им дорогу при первой возможности. Не одного высадил из автобуса, выставил из квартиры или выволок из парадного. Не боится ни одиночки, ни компании, потому что его руки лесоруба что дубовые клешни.

И я думаю — таких людей хотя бы один процент от населения, и не было бы никакого пьянства. А может, их значительно больше?

У меня записан сюжет для будущего детектива, который уже по своему фактическому материалу интереснее любого розыска убийцы или похищенных бриллиантов.

Происходило это в далеком сибирском поселке, где работают вахтовым способом. Там был принят «сухой закон» и завозить спиртное в магазин перестали. Борьбу с пьянством начала молодежь во главе с командиром комсомольского оперативного отряда.

Тогда рабочие, прилетая на вахту, стали привозить спиртное с собой — ящиками, бутылями, термосами. И скучными вечерами загудели большие бессемейные компании.

Тогда комсомольцы установили посты в аэропорту и при помощи работников аэрофлота принялись досматривать багаж. Изъятые емкости уничтожались прилюдно.

Тогда группа рабочих написала жалобы во все инстанции о нарушении законности в поселке. Мол, объявилась новоявленная таможня, где их обыскивают, как шпионов.

Тогда приехал прокурор, опросил людей, взял объяснения и своими глазами увидел, как из двухлитрового термоса выплескивали на снег коньяк. И написал — нарушение социалистической законности, самоуправство чистой воды.

Тогда комсомольцы поехали к прокурору области и доказали, что поселок при вахтовом способе работы есть предприятие, куда рабочие прилетают трудиться из дому, как в городе приходят на завод. Поэтому аэропорт есть не что иное, как проходная, а с водкой на предприятие не пропускают.

Тогда прокурор области подумал и согласился, что спиртное на рабочее место допускать нельзя.

Тогда командир комсомольского оперотряда получил письмо. В конверте лежали водочная этикетка и записка: «Если не уедешь из поселка, мы тебя уделаем. Буровики».

Тогда комсомольцы собрали общее собрание, прочли записку и предложили буровикам приоткрыть забрало, но не дождались.

Тогда любители выпить командиру комсомольского оперативного отряда обрезали телефон.

Тогда командир стал жить без телефона и ходить в телефонную будку на почту.

Тогда выпивохи подкараулили его, возвращавшегося с почты, и огрели сзади доской, разорвали шубу и утащили шапку.

Тогда комсомольцы оперативного отряда выделили своему командиру двух телохранителей.

Тогда девушке, с которой дружил командир, бросили в окно второго этажа бутылку с бензином.

Тогда комсомольцы оперативного отряда оставили все свои дела, нашли хулиганов и передали их в руки милиции.

Тогда выпивающие и прочие гулявшие люди стали из поселка уезжать.

Тогда другие люди, прослышав про трезвый поселок, стали проситься туда на работу...

Обязательно напишу повесть об этой завидной непримиримости.

Но непримиримость сможет одолеть пьянство лишь тогда, когда она станет массовым явлением. В одиночку с ним не справиться. Л. Толстой в своей знаменательной статье «Пора опомниться» сказал: «Если сцепились рука с рукой люди пьющие и наступают на других людей и хотят споить весь мир, то пора и людям разумным понять, что и им надо схватиться рука с рукой и бороться со злом, чтобы и их детей не споили заблудшие люди».