Наука об алкоголе

БЫВШИЙ АЛКОГОЛИК

Оглавление

Передо мной картонное удостоверение зеленого цвета. С наружной стороны золотыми тиснеными буквами выведено: КЛУС; на внутренней стороне справа отпечатано: «Удостоверение почетного члена КЛУС», фамилия, место жительства, место работы, подпись, номер удостоверения; слева — перечень обязанностей члена: КЛУС: 1) воздерживаться от алкоголя; 2) регулярно посещать заседания КЛУС; 3) активно привлекать новых членов; 4) своим поведением служить примером для окружающих и для новых членов КЛУС.

Кроме того, у меня имеется приглашение на восьмое заседание КЛУС.

В районном центре нет клуба. Здесь активно действует районный антиалкогольный совет.

Для бывшего алкоголика, живущего в районном центре и желающего попасть на встречу с такими же,  как он, существует две возможности. Либо сесть в автобус и проехать 123 километра, либо взять билет на поезд и с доплатой за скорость.

Второй вариант имеет то преимущество, что не надо брать день за свой счет. Достаточно отпроситься с работы со второй половины дня.

Я расточителен и выбрал первый вариант. Поскольку не трачусь на алкоголь, могу тратиться на борьбу с ним.

Подхожу к новому зданию. Нужная комната находится на первом этаже, справа от входной двери. Кто-то вышел из этой комнаты. Через приоткрытую дверь я увидел стол, заставленный бутылками с лимонадом. Рядом с бутылками — стаканы с кусочками лимона. Дальше — другие стаканы, из которых торчат выпеченные из теста соленые палочки. Завершает натюрморт гонг и деревянная палочка.

Приходят мужчины. Большинство из них знакомы между собой, здороваются за руку, тихо разговаривают.

Приходят женщины. Они удивительно красивы. Идет неторопливый приглушенный разговор.

Председатель берет палочку, и в комнате раздается медный звук гонга.

Мужчины и женщины выстраиваются в ряд. Те, кто сидел, встают из-за столиков. Кто-то нажал на кнопку магнитофона. Мужчины и женщины, председатель клуба, врач, две медсестры — словом, все присутствующие — стоят, вытянув руки вдоль туловища. Я тоже. Правда, слегка побаиваюсь, чтобы не улыбнуться. Музыка звучит громко, и я уже чувствую, что мне нетрудно будет выдержать этот обряд.

Все сели.

Первый пункт программы: гимн «Аполлинарий».

Второй пункт: отчет о работе антиалкогольной консультации. Докладывает врач — стройная загорелая женщина. На темной шее белеют бусы. Говорит по-деловому, лишь иногда заглядывая в лежащие на столе записки.

Из ее выступления я запомнил, что из четырех пациентов, которые должны были подвергнуться принудительному лечению, один отказался, двое поступили на лечение в Переднюю Гору, а один — в Червеный Двор. Два других пациента вернулись с лечения. Председатель клуба и кто-нибудь из присутствующих в августе должны пойти к ним с проверкой.

Врач спрашивает, нарушил ли кто воздержание.

Председатель вскочил как ужаленный. Ему-де ясно. Это алкоголик. И не стыдится того, что воздерживается. Следующим двоим тоже все ясно.

Я взял слово и признался, что и мне ясно. И что я не особенно стыжусь, что я бывший алкоголик.

Дискуссия возбудила всех. Наверное, и тех, кто еще не говорил. Я люблю будоражить. Особенно алкоголиков. То есть и себя. В самом ли деле не стыжусь, что когда-то я пил как бездонная бочка? Воспоминания не из приятных. Хвастаться тут нечем. Но хочется поддразнить себя и других. Это заставляет задуматься. И высказывать свои мысли.

Нетрудно повторить то, что пациент назубок выучивает на десятках занятий по психотерапии. Но такая декламация сводится к лозунгам. Вот почему некоторые вещи надо продумывать снова. И снова формулировать.

Поэтому я решил наступать дальше.

— Таким образом мы придем к тому, что через пятнадцать лет воздержания я такой же алкоголик, как тот, кто сегодня валяется на площади или безобразно ругается в пивной.

— Этого никто не говорит, — открыл мне истину председатель.

— Но для этого и нет оснований.

Председателя избрали хорошего. Он снова берет слово.

— Алкоголизм такая же болезнь, как, скажем, диабет. Его никто не стыдится.

— Конечно. Но из-за диабета еще никого не сажали. А из-за алкоголя многих.

Мой сосед в светлой рубашке — врач. Он протягивает руку, берет соленую палочку. Смотрю на него, но говорю для всех.

— Больной диабетом не испытывает чувства вины в отличие от алкоголика. В своей болезни он чаще всего не виноват. Не то что алкоголик. Не отказываюсь от ответственности за все, что было. Но невозможно жить с постоянным чувством вины.

Мне вспомнился случай. Чтобы устроиться на работу на завод, надо пройти медицинское обследование. Поступая на новое место работы, я зашел к заводскому врачу. В моей медицинской карте она нашла справку о том, что я прошел лечение в антиалкогольной больнице. «Вы — алкоголик?», — спросила она. «Да, — ответил я спокойно, — но воздерживаюсь». «Это говорит каждый», — отрезала она. «Тоже мне коза!» — сказала бы ей Жизка. Врач пригрозила, что сообщит об этом моему начальнику. Я вежливо поблагодарил ее, ведьму этакую. Выйдя на улицу, старался глубоко дышать, досчитал до ста.

— Я знаю доцента, который алкоголику, воздерживающемуся длительное время, говорит «пан алкоголик», — все еще упорствует председатель.

Но я тоже стою на своем.

Выпил лимонаду.

Мне нравится, как эти люди держатся друг за друга. Они знают, в чем камень преткновения. Знают, что самое слабое место в цепи «лечение — воздержание», это первый же рецидив, который сразу может погубить все.

Так я алкоголик? Да. Но вопреки тому что я так думаю, что я это знаю, я все же затрудняюсь, как правильно называть себя. Чтобы было ясно, что я пил, лечился, перестал пить, воздерживаюсь. В медицинской терминологии слово «алкоголик» имеет точное значение, но в сознании людей оно ассоциируется с активным пьянством.

Алкоголик или другой наркоман не бывает нынешним или бывшим. Просто он им является или нет. Но алкоголик не любит, чтобы его так называли. И если вы будете говорить, что он не алкоголик, он и сам признает себя алкоголиком. Он имеет на это право, а вы нет. Жизнь так напряженна, сложна, и у него есть более важные заботы, чем объяснять вам свое прошлое. Одно дело выкрикнуть что-то сгоряча, а другое — попытаться понять кого-то. Если вы не умеете второе, то не позволяйте себе и первое. Алкоголик оценит это.

Настала очередь тридцатилетнего.

Он по профессии лесник. Несколько дней тому назад выписался из Червеного Двора. Незадолго до поступления на лечение развелся. Сейчас снова встретился с бывшей женой. Она готова вернуться к нему. Но с одним условием, чтобы он нашел себе место работы и жилье недалеко от больницы. Леса есть повсюду. Работники нужны не только в Сланских Горах, но и под Червеным Двором. Он согласился переехать, оформляет документы Снова стал счастливым молодоженом.

Сидящий рядом с ним молодой человек спрашивает, насколько он полон решимости не пить.

Лесник подумал немного и сказал, что он уверен на 85 процентов.

Все посмотрели на него, но он выглядел вполне серьезным. Желая дать исчерпывающий ответ, он ляпнул:

— Года на три.

Все рассмеялись.

Я тоже подбрасываю полено в костер общего веселья:

— По окончании последнего лечения я сказал, что запью, только если начнется война. Благодаря мирной инициативе народов я до сих пор остаюсь абстинентом.

Председатель вмешался:

— Это невозможно выразить в процентах. И ты прекрасно знаешь, — он обратился к леснику, — что должен воздерживаться всю жизнь.

«Не дай бог, чтобы такая жизнь была долгой!» — фыркнула бы Жизка, если бы услышала это.

Лесник кивнул. Председатель потом долго говорит о том, что все сидящие здесь хотят воздерживаться, но ни за кого из них нельзя поручиться. И прежде всего за себя.

Кто-то вспомнил случай из жизни пражской лечебницы «Аполлинарий». Там комнаты носят имена бывших пациентов, которые стали многолетними абстинентами. Один из ветеранов возвратился туда двадцать лет спустя: нуждался в лечении.

И вот мы снова вернулись к началу нашей дискуссии. Как тут быть?

Алкоголик, бывший алкоголик, воздерживающийся алкоголик?

Я бы дал комнате только имя покойного.

Не знаю, не выдумка ли это насчет наименования комнат, но в этом что-то есть.

Меня спрашивают, не бывает ли желания выпить.

— Не бывает.

Не возникает ни малейшего желания выпить. Причем люблю посидеть в пивной. Особенно по хорошему поводу и в хорошей компании. Вместе со всеми пою, ору, веселюсь. Только не пью. Приятно иногда расслабиться.

И оплачиваю счет. При этом у меня есть преимущество, которого нет у остальных. На следующий день я все помню и мне нечего стыдиться. Хотя я избегаю алкоголя, изредка заказываю себе в одном кафе порцию мороженого. Там добавляют в него немного ликера. Ем шоколадные конфеты с ромом.

— Если бы наш главный врач, — раздался голос, — знал об этом, он не считал бы вас абстинентом.

— А если бы он знал, что я себе позволяю иногда лизнуть немного ликеру или выпить капельку пльзеньского пива, он бы, наверное, считал меня рецидивистом. Хотя я это делаю очень редко.

Я добился замешательства.

Продолжаю:

— Может быть в ту минуту, когда у меня на языке четыре атома ликера, в моем желудке и крови имеется не менее промилле алкоголя из хлеба. Хлеб я люблю, ем его регулярно и помногу.

Я почувствовал, что напряжение спало.

— Но от хлеба я еще не растолстел так, как от пива.

Обратился в ту сторону, откуда высказывалось сомнение в моем воздержании.

— Не будем спрашивать главного врача, абстинент я или нет. Это ведь мы и сами должны знать. Наконец, если кому-то хочется испортить и без того убогую статистику абстинентов, то меня можно спокойно вычеркнуть из их рядов.

Я, конечно, утрирую. И слишком часто цитирую Жизку. Делаю это намеренно, чтобы легче было переносить трудные ситуации. Кому хочется выслушивать рассказы о чужих мучениях? У каждого своих хватает. На людях надо улыбаться. Ваше выбритое улыбающееся лицо создает впечатление, что нет человека счастливее вас. Иногда и сам этому веришь.

Кто-то спросил, зачем я это делаю.

— Что?

Тишина.

— Что я делаю?

— Зачем вы позволяете себе иногда лизнуть ликер?

Присутствующих трогает малейшее упоминание о том, что связано с выпивкой. Трудно смириться с полным, абсолютным воздержанием. Это понятно. Многолетняя привычка и связанная с нею зависимость от алкоголя сделали свое дело. Всякое кокетство с выпивкой, особенно в первые месяцы и годы воздержания, опасно. Но это не безопасно и потом. Если же человек смирился с воздержанием, то его не заставит дрогнуть ни один и ни сто стаканчиков спиртного, самого что ни есть соблазнительного.

— Не заблуждайтесь. Ничего я не собирался лизать себе во вред. Это все равно что лизнуть цианистый калий. Хочется какого-то разнообразия. Все эти соки, лимонады, пепси-кока-колы, морсы, особенно теплые, уже застревают в горле.

Доброжелательный двадцатилетний парень советует:

— В валютном магазине бывает консервированный индийский тоник.

Очень рекомендует мне его, в нем-де нет алкоголя.

Достал из портфеля банку тоника и поставил на стол.

Стол заставлен бутылками, стаканами, лимонами, солеными палочками.

Молодой человек говорит, что он часами может сидеть за тоником. Его искреннее стремление помогать другим лучше всего говорит о его решении никогда не пить...

Раздался гонг. Все встают.

Выстраиваемся и стоим по стойке смирно. Звучит запись песни на чешском языке. Это шестой пункт программы: гимн, сочиненный в больнице в Червеном Дворе.

Встреча, как всегда, длилась ровно полтора часа.

Что это были за гимны? Один пациент написал слова, другой — музыку. В них поется о том, какая плохая вещь палинка. Один гимн сочинили и напели на пленку в пражском «Аполлинарии», другой — в Червеном Дворе. Больница в Передней Горе не имела своего гимна. Может быть сегодня уже сложили гимн и там.

«Веришь в себя — значит живешь»

(В. Гете)