Начало дискуссий
Оглавление
На вопросы больных о целях групповой
психотерапии лучше сразу не отвечать. На примерах разноречивых толкований тех
или иных проблем они часто сами приходят к мысли о том, что анализ алкогольного
прошлого других членов группы — от первых алкогольных эксцессов до повторных
госпитализаций, психозов — может дать им возможность лучше понять свои
проблемы.
Каждый больной должен назвать свою
фамилию, имя и отчество, возраст, образование и профессию, семейное положение,
кратко рассказать о причинах, побудивших его обратиться за помощью. (В
некоторых случаях по просьбе больного может быть сохранена анонимность, но это
не снимает обязательства откровенно говорить о своих проблемах, связанных со
злоупотреблением алкоголем.) Такой монолог по типу исповеди можно рассматривать
в качестве одного из способов актуализации проблем и стимуляции дискуссии.
Желательно, чтобы проявления активности
больных в процессе знакомства с группой были спонтанными, чтобы они
рассказывали о себе столько, сколько они хотят рассказать в этот раз.
Знакомство членов группы друг с другом
имеет определенный смысл и для терапевта. Большая часть сведений о больных
известна ему из историй болезни, бесед с лечащими врачами и больными при отборе
в группу. В групповых обсуждениях можно оперировать только той информацией,
которую он получил от членов группы при знакомстве и в процессе дискуссий.
Сопоставление информации, получаемой о больном вне группы и на групповых
занятиях, помогает оценить степень его искренности, адекватнее представить
возможности взаимодействия между членами группы, чтобы в дальнейшем лучше
управлять им.
Когда по каким-либо причинам
взаимодействие между больными затруднено, используются письменные самоотчеты на
определенные темы: «Почему я пил?», «Считаю ли я себя больным алкоголизмом?»,
«Что я думаю о себе самом?», «Каковы мои планы на будущее?» и т. д. Самоотчеты
чаще всего пишутся вне группы, в виде домашнего задания, они помогают больным
лучше осмыслить свои проблемы, а затем могут обсуждаться в группе.
Самоотчеты помогают оценить истинные
установки больных на лечение и воздержание от употребления алкоголя, степень
понимания ими своего положения, особенностей личности. Приведем несколько
примеров
Больная К.:
Раньше я почему-то не задумывалась,
почему я пью. В детстве было много наглядных примеров того, до какого состояния
доводит людей алкоголь. Пили дед, отец, двоюродный брат, который в дальнейшем
от алкоголя и погиб. Когда мне было 12—13 лет, я осуждала своего отца, а когда
самой исполнилось 16 лет, впервые попробовала выпить. Потом, в 17 лет, стали
«помогать» друзья, и случилось так, что к 19 годам у меня оказался алкоголизм,
как я узнала, второй стадии. Между 17 и 19 годами, кроме пьянок и слез матери,
я фактически ничего не видела. Сколько раз я задумывалась — неужели нельзя жить
иначе, как только пить? Была твердо уверена, что брошу сама, а оказалось, что
без помощи нарколога обойтись не смогла.
Нередко больные обнаруживают, что
влечение к алкоголю детерминируется их личностными особенностями.
Больная Д.:
Я стала употреблять алкоголь для того,
чтобы снять усталость, раздражение — после рабочего дня или ссоры в семье.
Иногда я думаю, что не только в отношении к алкоголю, но и во всем остальном незнание
меры — это свойство моего характера: будь то сладости или работа, любовь к
животным или цветам, частые увлечения друзьями и подругами (во многих случаях с
последующим быстрым и полным разочарованием). Я привыкла себя уважать, а вот
постепенно стала чувствовать, как на работе ко мне меняется отношение. Когда я
задумываюсь над своей жизнью, мне хочется начать все сначала, и мое лечение —
попытка сделать это.
Непонимание действительной причины
пьянства, отмечающееся в этом самоотчете, способствовало организации дискуссии
в группе на эту тему.
Больные в группе, как правило, не
скрывают истинных мотивов госпитализации, по характеру которых можно строить
прогнозы на будущее, коррегировать отношение к нему.
Больная Ф.:
Пить начала, как говорят, шутя. Пью уже
много лет, но последние 2—3 года все чаще и чаще. Большую роль в этом сыграло
мое окружение (я работаю официанткой). Но мне кажется, важнее то, что, как
всякий слабохарактерный и бесконтрольный человек (жила без родителей, мужа,
детей), я стала злоупотреблять алкоголем. Когда выпивки начали переходить в
запои, меня охватил страх. Справиться с ними не было сил, поэтому в 1980 году
обратилась к наркологу, лечилась амбулаторно. Два года вела трезвую жизнь,
затем опять срыв. Сейчас в силу семейных обстоятельств (сын женился и поселился
с невесткой у меня) мне пить — это преступление перед молодыми. Очень надеюсь,
что лечение в стационаре поможет. Хочется жить по-человечески.
Аргументация по типу «не пить для
чего-то или кого-то» — это уже осознание ущерба, наносимого пьянством, и стимул
к его прекращению, однако она может оказаться недостаточным мотивом, если такой
шаг не воспринимается как безусловно необходимый для прекращения
саморазрушающего поведения, восстановления личного и социального статуса.
Темы самоотчетов задаются в зависимости
от динамики ГП и особенностей поведения больных на занятиях. Активное,
заинтересованное обсуждение различных вопросов предполагает
самоотчеты-размышления, фундаментирующие делаемые выводы, принимаемые решения.
В группах, где больные пассивны, а тем более когда за этим просматривается
установка на алкоголизацию в будущем, используются темы, провоцирующие
словесное выражение таких установок. Приведем самоотчеты в одной из таких
групп, которую попросили ответить на два вопроса: «Почему я рано или поздно
начну пить спиртные напитки?» и «При каких обстоятельствах я не буду пить всю
жизнь?»
Больная 4.1
Очень трудно ответить на этот вопрос,
потому что сейчас у меня и в мыслях нет вернуться к употреблению алкоголя. А
пить можно начать и с горя, и при встрече с хорошими приятелями, и от
одиночества, и вообще для этого много причин.
Когда в жизни (в семье, на работе) нет
неприятностей, когда окружают хорошие, интересные люди, когда есть любимое
дело, увлечение, тогда нет причин для употребления алкоголя, да еще в
неумеренных дозах.
Больная Д.:
В данный момент я ничего не смогу
ответить на этот вопрос, так как не могу предвидеть обстоятельств, могущих
случиться в жизни.
Отсутствие разлада с собой и взаимно
доброжелательные отношения с людьми.
Больная 3.:
По-моему, совершенно не пить ни грамма
всю жизнь нельзя, так как бывают случаи, когда это просто необходимо. Рано или
поздно я выпью; думаю, что не рано.
Если я буду чувствовать рядом надежное
плечо друга, который увлечет в другую жизнь, при которой я забуду прошлую.
Больная А.:
Ни рано, ни поздно я пить не буду, но
если это все-таки случится, то только потому, что у меня нет силы воли и я не
могу отказаться выпить.
Я не буду пить всю жизнь, если сумею
воспитать в себе силу воли, заставлю себя поверить, что жизнь нужно и можно
прожить без вина не менее интересно. (Примечательно, что в этом самоотчете
потребность соответствовать ожиданиям терапевтов переплетается с истинными
установками на употребление алкоголя.— Авт.)
Больная Л.:
Хочется верить в себя, но вообще-то я не
знаю, что будет со мной через несколько лет. Характер у меня слабый, легко
попадаю под чужое влияние — не гарантирую, что не буду пить.
Это возможно при условиях, которые я
сама постараюсь создать.
У всех пяти названных больных рецидив
заболевания произошел в первые 1,5 — 4 месяца после выписки из клиники.
Сформировать у них правильные установки не удалось. В поддерживающей ГП они не
приняли участия.
В той же группе, несмотря на
доминирование пессимистического отношения к будущему у большинства ее членов, у
двух сформировались позитивные отношения к возможности стать трезвенницами.
Больная Б., имеющая мужа,
злоупотребляющего алкоголем и судимого за тунеядство, избивавшего ее (со слов
родственников) за малейшее непослушание, в том числе за отказ от употребления
алкоголя:
Начинать пить я больше не хочу. Но если
это случится, буду считать, что у меня нет силы воли.
Не буду пить всю жизнь, если изменится
круг моих знакомых и изменятся условия, в которых я сейчас живу.
Больная С.:
Думаю, что пить я не начну. Алкоголь
принес мне много несчастных дней, и ничего хорошего я в нем не нашла.
Наверное, могла бы начать пить, если бы
потеряла семью и никто бы во мне не нуждался.
Несмотря на некоторую неуверенность в
себе, ремиссии у этих больных длились более года.
Самоотчеты используются и для подведения
итогов участия в ГП, что не только закрепляет позитивные установки больных и
позволяет терапевтам коррегировать негативные, но и служит подспорьем в
совершенствовании методики ГП. Обычно больным предлагается ответить на вопросы:
«Чем мне была полезна ГП?», «Как усилить эффект воздействия ГП на больных
алкоголизмом?» Приводим выдержки из самоотчетов женщин, имеющих ремиссии более
5 лет, более года после выписки посещавших занятия поддерживающей ГП.
Больная О.:
Занятия помогли мне понять,
что алкоголизм — это болезнь, а человек, заболевший ею, должен навсегда
отказаться от употребления спиртных напитков. Только при этом условии он будет
здоров. Для меня большое значение имели приведенные примеры о больных, которые
после лечения пытались перейти к умеренному потреблению алкоголя и заново
попадали в больницу. Есть одно пожелание — почаще проводить индивидуальные
беседы по вопросам, которые невозможно обсуждать публично.
Больная В.:
На занятиях ГП я впервые поняла, что пью
не от распущенности, а потому что больна алкоголизмом. Раньше слышала, что пить
при этом заболевании нельзя, но думала, что спустя некоторое время после
лечения можно. Сейчас осознала, что пить нельзя никогда. Считаю, что весь курс
лечения был бы напрасным, если бы не психотерапия в нашей группе. Хотелось бы,
чтобы на занятиях чаще присутствовали больные, которые раньше лечились, как и
мы, а теперь живут нормальной трезвой жизнью.
Больная К.:
ГП помогла мне глубже разобраться в своей
болезни и методах ее лечения, прийти к выводу, что пить мне нельзя ни при каких
обстоятельствах. Было интересно наблюдать, как под воздействием занятий члены
нашей группы постепенно меняли свое отношение к алкоголизму в правильном
направлении. Жаль, что таких групп в отделении больше нет,— мы своими спорами
после занятий фактически пропагандировали ГП, многие заинтересовались ею, а
посещать занятия не могли.
Домашние задания нередко превращаются в
«исповеди», помогающие глубже понять проблему и больных.
Приведем некоторые примеры из
«исповедей» больных.
Ирина Н., 40 лет:
Впервые столкнулась со спиртным в 18
лет. Связано это было с торжествами: одноклассники уходили в армию,
одноклассницы выходили замуж. Выпивала исключительно в среде «своих». Было
очень много общих тем, общих переживаний, а спиртное способствовало
раскрепощенному общению, вызывало на откровенность: делились и бедами и
радостями. Надо сказать, что рассказать было о чем. Дело в том, что у меня было
трудное детство. В связи с тем что отец мой был очень тяжелым человеком, мне
пришлось пойти работать в 16 лет дояркой. В 20 лет я вышла замуж. С первым
мужем мы прожили 10 лет. Имею от него двоих детей (сыну 14 лет, дочке — 8).
Причиной развода послужила измена моего мужа. Мне было очень больно и горько. В
отношениях с мужем поставила точку. Как следствие участилось соприкосновение со
спиртным.
Все родственники и знакомые пытались
меня утешить, успокоить, а под рюмку все и на самом деле притуплялось,
отступало. Наступало безразличие. Все это было на протяжении 5 лет. Каждый день
я не пила. В основном это были праздники. Я не ставила себе целью «залить
горе». Через 5 лет я вышла замуж вторично. Второй брак оказался неудачным тоже,
хотя и живем с мужем по сей день. От второго брака тоже имею двух детей. Муж —
человек нелюдимый, в гости мы не ходим, не ходим даже в кино.
В отсутствие мужа я позволяла себе
выпить со своими знакомыми, подругами. Супругу это, естественно, не нравилось.
И однажды он направил меня на стационарное лечение в наркологическую больницу.
Собственного изначального желания
лечиться у меня не было, но, побеседовав с врачами, я решила, что в лечении
действительно нуждаюсь И должна выйти отсюда обновленным человеком...
На примере Ирины видно, как важно,
несмотря на сопротивление больных, способствовать началу их лечения. Похожа на
эту историю и следующая.
Наталья Ш., 24 года:
Выпивать начала лет в 16 — 17. но редко
и мало. С 20 до 22 не пила вообще, только иногда пиво. Когда муж попал в
тюрьму, появились сердобольные друзья с желанием излечить сердечную рану путем принятия
вина. Мне становилось легче, острые углы уже не казались такими острыми. Мне
понравилось снимать любой стресс таким образом. Дальше — больше. Хотелось не
только забыться и успокоиться, а уже отрешиться, напиваясь до горизонтального
положения.
К этому времени умер отец, и я
почувствовала, что мама не такой сильный воспитатель. Меня никогда не били, не
наказывали. Отец даже не кричал никогда на меня. Но его молчание, необъявленный
бойкот действовали хуже розог,— было стыдно. А мама все пыталась объяснить, доказать,
приводила примеры. Честно говоря, они на меня не действовали или чаще всего я
вставала и уходила, куда мне нужно.
Так проходили недели, месяцы. Мы с мамой
радовались, когда у меня кончался запой, и строили различные планы на будущее.
И было так хорошо и спокойно, что казалось, весь мир у тебя на ладони. Но
наступал день, которого я даже мысленно боялась, когда все добрые отношения
превращались в ноль,— я уходила в запой. Поводом для этого были или случайная
встреча с товарищами-алкоголиками, или еще что-то... Я знала, куда иду и зачем,
понимала, чем это кончится, но шла и не сворачивала.
Мне, наверное, как и многим, казалось,
что запой этот последний, больше ни-ни. Даже тогда, когда собралась с мыслями и
пошла лечиться к районному наркологу. Но, как выяснилось, лечиться амбулаторно
я уже не могу, слишком много свободного времени оставалось — сорвалась. И вот я
здесь.
Параллельно с гулянками росли
неприятности. Везде было плохо: и на работе, и дома, и даже на улице. Дело
дошло аж до суда. По своей натуре я человек замкнутый, когда касается
обсуждений моей личности. На трезвую голову я прекрасно понимаю, кто я и что я.
И все-таки я считаю себя не совсем пропавшим человеком, потому что не хочу быть
такой, какой была. Я могу быть иной, и я буду, потому что очень хочу. Буду,
чего бы это мне ни стоило.
Многие знают о своих недостатках, внутри
осуждают себя, но, когда об этом им говорят люди, приходят в ярость и страшно
обижаются. Я уверена, что если кто-нибудь наступит на эту мозоль мне, то
заимеет затаенного врага. Я не буду ни мстить, ни кричать. Это будет
недружелюбие. Буду молчать и ненавидеть.
Очень много надежд я возлагаю на это
лечение и приложу максимум своих сил, чтобы они сбылись...
Однако от алкогольной зависимости
избавиться непросто. Покажем это на следующем примере.
Лариса М., 32 года:
Не знаю, каким должно быть это
изложение. Может, это должен быть рассказ о конкретных поступках на протяжении
12 лет, которые я пью, а может быть, это должна быть исповедь человека,
доведенного до отчаяния? Не знаю. Но хочется писать правдиво и искренне.
Начала я выпивать в 16 лет, в основном
перед танцами для поднятия настроения и, естественно, для самоутверждения —
ведь уже не ребенок, а почти самостоятельный человек. Тяги к спиртному не было,
и без спиртного легко было общаться и находить общий язык. Потом начались
самостоятельные заработки, и выпивки участились.
В 18—19 лет после получения зарплаты
собирались то на природу компанией, то на пикники, то в рестораны. Расширился
круг знакомств. У кого-то день рождения, у кого-то свадьба и так далее.
Определенной цели в жизни не было, не думала даже о том, чтобы удачно выйти
замуж. Первый брак и оказался таким необдуманным.
Вышла замуж скоропалительно, не
задумываясь. Было уже 24 года, подруги все замужем, у всех семьи, дети. Муж пил
тоже. Пока встречались, как-то себя сдерживал, ну а когда началась совместная
жизнь, начал напиваться почти каждый день. Я работала в парикмахерской,
коллектив сложился дружный насчет выпивки. В конце рабочего дня стала выпивать
и я, все чаще и чаще. Почему? Наверно, домой не хотелось идти,— знала, что дома
меня ничего хорошего не ждет. Так продолжалось больше года, потом разошлись. Я
сломала ногу, долго лежала в больнице, затем пришлось уволиться, потому что у
кресла стоять было тяжело. Перешла на другую работу, в конструкторское бюро, но
к спиртному уже тянуло неудержимо. Сорвалась, начался первый запой, похмелье.
Потом опять пьянки. Несколько раз меняла места работы, но больше года нигде не
могла проработать — срывалась. Три года назад встретила моего теперешнего мужа.
Не знаю почему, но он мне поверил, увез меня в другой город, где тогда жил,
чтобы я отошла от своих «друзей». Но там я тоже пила и именно там поняла, что
больна, что мне нужно лечиться. Муж во всем помогал, возился со мной, опекал,
но это без толку. Мы решили вернуться в Ленинград, где оба родились и где у
обоих живут родители. Я опять устроилась по специальности в парикмахерскую, он
фрезеровщиком. Встал вопрос о жилье. Муж устроился на работу, где через три
года давали жилье, а пока пришлось снимать. Но я опять сорвалась, уволилась,
пропадала у собутыльников и собутыльниц, дома не появлялась. Мужу надоело, и он
ушел. Я вернулась к матери, и мы решили, что необходимо лечиться. Что дальше будет,
не знаю...
Очень трудно определить, когда люди
переходят грань, отделяющую «норму» от болезни. Этим и страшен алкоголизм.
Вера И., 44 года:
В 1973 году я пережила очень тяжелую
трагедию (в автомобильной катастрофе погиб муж). Потеря близкого, любимого
человека была для меня очень серьезной душевной травмой, и, чтобы забыться и
убежать от горя, я стала употреблять спиртное.
Вначале это успокаивало, давало мне
какое-то душевное равновесие. Потом это вошло в привычку. Я стала замечать, что
при неприятностях, стрессах, волнениях, при возникновении каких-то трудных
проблем алкоголь очень успокаивает и отвлекает.
Со временем это стало потребностью, но
не настолько, чтобы заслонить другие увлечения и интересы.
Кроме того, выпивки в компании, в
гостях, пусть даже в незначительных дозах, создавали веселое настроение,
подъем, чувство расслабленности. И видимо, где-то в какой-то период, незаметный
для меня, я перешла ту грань, когда сформировалась биологическая зависимость
организма от алкоголя. Стали чаще появляться синдром похмелья, плохое
самочувствие, бессонница. И хотя сознание подсказывало, что пить нельзя, нужно
остановиться, сделать это самой было уже практически невозможно.
Запоями я не страдала никогда, но
ежедневная тяга, хотя бы к небольшой дозе алкоголя, была.
И если говорить откровенно, то чаще я
испытывала удовольствие от выпивки, нежели отвращение, за исключением тех
случаев, когда после сильного опьянения испытывала чисто физическое
недомогание.
Иными словами говоря, жизни без алкоголя
я уже не представляла.
Это не мешало работе, наоборот, после
выпивки появлялся взлет, желание сделать больше и лучше, чем могу.
Пила я почти всегда водку, вино пить не
могу. Но за последние два года состояние после выпивки ухудшалось, дозы
увеличивались, появилась раздражительность, в некоторых ситуациях даже
агрессивность, что стало мешать и работе, и личной жизни. В последние два года
пила от неустроенности личной жизни и от скуки, пустоты вокруг, которую нужно
было чем-то заполнить.
