Профессиональные союзы, женщина и молодежь в борьбе за трезвость
Оглавление
е) Профессиональные союзы в борьбе за трезвость. Союзы должны создать внутри себя такое общественное мнение, чтобы
каждый пьющий чувствовал себя как бы отщепенцем в общей трезвой товарищеской
среде. Понятно, у пьющего тогда будет меньше желания напиться, он уже будет
стыдиться своего нетрезвого поведения, он будет стесняться показаться в
опьяневшем виде. А это все будет воспитывать его волю к трезвости и постепенно может
отучить его от алкоголя, если, конечно, дело зашло не так далеко. В таком
случае потребуется и медицинская помощь, которая будет особенно успешна при
общей трезвой поддержке среды.
Профессиональная дисциплина должна подтягивать того, кто от
выпивок и похмелья отстает в производительности труда. Она должна клеймить
того, кто не пришел на работу после пьяного дня, отдыха или получки. Ведь он
заставляет тогда работать за себя своего товарища, который в таком случае
справляет «в чужом пиру похмелье». Общая трудовая семья теряет, если станок
прогульного молчит.
Культотделы
союзов особое внимание должны обратить теперь на противоалкогольное просвещение
среди своих членов. Доклады, лекции, экскурсии в музеи и выставки по гигиене,
инсценировки, показательные суды, художественные вечера с противоалкогольными
произведениями — вот средства вести интересно и плодотворно пропаганду за
трезвость.
ж) Женщина в борьбе за трезвость. У писателя Вересаева есть повесть «Два конца». В первой
части этой повести рассказывается о петербургском рабочем Андрее Ивановиче. Он
был хороший мастер и неглупый, хорошо развитой для его среды человек. Как и все
рабочие того времени (конца 90-х годов прошлого столетия), он пил и по
праздникам напивался. У него была жена Александра Михайловна и маленькая дочка
Зина. Вот как описывает Вересаев один из его вечеров, когда он возвращается из
трактира:
«В
квартиру, как вихрь, влетела Дунька.
— Идет Андрей
Иванович! — крикнула она, задыхаясь. — Пьяный—пьяный! Шатается и под нос себе
лопочет! Уж с пришпехта повернул... Ой, боюсь!
Все
засуетились. Зина заплакала.
— Иди, Зина, к Лизавете Алексеевне, — поспешно сказала
Александра Михайловна.
— Идите вы тоже ко мне! — резко проговорила Елизавета
Алексеевна.— Он ко мне постесняется войти.
Александра
Михайловна испуганно твердила:
— Нет, нет! Ради
бога, голубушка, идите с Зиной и не показывайтесь! Увидит вас, еще больше
обозлится. Он мне и так утром говорил, что это вы меня получаете его не
слушаться.
Елизавета
Алексеевна увела Зину к себе. Перепуганная
Дунька пошла вместе с ними.
— Ты-то чего, дура, боишься? — презрительно сказала Елизавета
Алексеевна.—Тебя он не смеет трогать.
— Голубушка, Лизавета Алексеевна, боюсь! — повторяла Дунька,
дрожа.
Властно
и грозно зазвенел звонок. Хозяйка отперла. Слышно было, как Андрей Иванович
вошел к себе в комнату и запер за собою дверь на задвижку.
— Давай деньги! —
хрипло произнес он.
В
комоде поспешно щелкнул замок. Александра Михайловна послушно достала деньги и
отдала Андрею Ивановичу.
— Еще! — отрывисто
сказал он. — Все деньги давай! Четыре рубля!
Александра
Михайловна робко возразила:
— Андрюша, я два
рубля уже истра...
Раздался
звук пощечины и вслед за ним короткий, всхлипывающий вздох Александры
Михайловны. Зина сидела на постели Елизаветы Алексеевны и чутко прислушивалась;
она рванулась и заплакала. Елизавета Алексеевна, бледная, с дрожащими губами,
удержала ее.
За
стеной слышалась молчаливая возня и сдержанное всхлипыванье. Зина, дрожа,
смотрела блестящими глазами в окно и бессознательно стонала.
Вдруг
Александра Михайловна крикнула:
— Андрей, пусти!... Я
сейчас... посмотрю... За стеной стало тихо.
— Нашла! — иронически
протянул Андрей Иванович. Он стал пересчитывать деньги. Зина дрожала еще
сильнее, упорно глядела в окно, охала и растирала рукой колени.
—
Как ноги больно! —тоскливо сказала
она. Елизавета Алексеевна спросила.
—
Отчего у тебя ноги болят?________________ У меня всегда ноги болят,
когда папа маму бьет, — ответила Зина с блуждающей улыбкой, дрожа и
прислушиваясь.
— Ну, а теперь я
покажу тебе, как меня перед людьми позорить! — сказал Андрей Иванович.
Александра
Михайловна пронзительно вскрикнула. За стеной началось что-то дикое. Глухо
звучали удары, разбитая посуда звенела, падали стулья, и из шума неслись
отрывистые, стонущие рыдания Александры Михайловны, похожие на безумный смех.
Несколько раз она пыталась выбежать, но дверь была заперта»...
В деревнях пьяные мужья еще бесчеловечнее обращались с женами.
Жестокими побоями они нередко преждевременно «загоняли в гроб» своих жен.
Вот
еще отрывок из повести Чехова «Мужики», в которой описывается быт темной,
тупой, злобной от нужды и бесправия дореволюционной русской деревни.
В
деревню, в дом отца, приехал из Москвы больной сын Николай с женой Ольгой и
дочкой Сашей. С отцом живет Кирьяк— брат Николая.
«По
случаю гостей поставили самовар. От чая пахло рыбой, сахар был огрызанный и
серый, по хлебу и посуде сновали тараканы, было противно пить, и разговор был
противный — все о нужде да о болезнях. Но не успели выпить и по чашке, как со
двора донесся громкий, протяжный пьяный крик:
— Ма-арья!
— Кирьяк идет, — сказал
старик, — легок на помине.
Все
притихли. И, немного погодя, опять тот же крик, грубый и протяжный, точно
из-под земли.
— Ма-арья!
Марья,
старшая невестка, побледнела, прижалась к печи, и как-то странно было видеть на
лице у этой широкоплечей, сильной, некрасивой женщины выражение испуга. Ее
дочь, та самая девочка, которая сидела на печи и казалась равнодушною, вдруг
громко заплакала.
— А ты чего, холера? — крикнула на нее Фекла, красивая баба,
тоже сильная и широкая в плечах. — Небось, не убьет!
—
Ма-арья!—раздался крик у самой
двери.
— Вступитесь, христа ради, родименькие, — залепетала Марья,
дыша так, точно ее опускали в очень холодную воду, — вступитесь, родименькие...
Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них,
Саша тоже заплакала. Послышался пьяный кашель, и в избу вошел высокий
чернобородый мужик в зимней шапке и оттого, что при тусклом свете лампочки не
было видно его лица, — страшный. Это был Кирьяк. Подойдя к жене, он размахнулся
и ударил её кулаком по лицу, она же не издала ни звука, ошеломленная ударом, и
только присела, и тотчас же у нее из носа пошла кровь.
— Экой срам-то,
срам, — бормотал старик, полезая на печь, при гостях-то! Грех какой!
А
старуха сидела, молча, сгорбившись, и о чем-то думала. Фекла качала люльку...
Видимо, сознавая себя страшным и довольный этим, Кирьяк схватил Марью за руку,
потащил ее к двери и зарычал зверем, чтобы казаться еще страшнее, по в это
время вдруг увидел гостей и остановился.
— А, приехали...—
проговорил он, выпуская жену.—Родной братец с семейством...
Он
помолился на образ, пошатываясь, широко раскрывая свои пьяные, красные глаза, и
продолжал:
— Братец с семейством
приехали в родительский дом... из Москвы значит. Извините...
Он
опустился на скамью около самовара и стал пить чай, громко хлебая из блюдечка,
при общем молчании... Выпил чашек десять, потом склонился на скамью и
захрапел».
Женщина
издавна знает на своей спине «последствия алкоголизма», издавна она является
страдалицей от побоев пьяного мужа. Женщина всегда героически охраняла свою
семью от распада; свой дом, откуда пьяный муж и отец тащил последние крохи имущества,
она охраняла от гибели. Она работала одна, изворачивалась, растила детей,
спасала их от голода и холода... Поэтому женщина в течение веков накопила в
себе все силы возмущения против алкоголя, и весь огонь их она может и должна
теперь, когда она раскрепощена, направить на борьбу с ним.
Женотделы
и женские организации должны влить свою энергию в общее дело борьбы за
трезвость.
з)
Молодежь в борьбе за трезвость.
Выпивка и пьянство в комсомольских рядах строго осуждаются. «Не пить, не
курить» — вот прекрасные правила пионеров и комсомольцев. Пьянство служит
поводом к исключению пьющего из рядов комсомола, если пьющий неисправим.
Организованная молодежь в некоторых местах уже активно выступает на борьбу с
алкоголем. Например, препятствует продаже пива в клубах, устраивает
показательные общественные суды над провинившимся в отношении выпивки членом
своего союза, содействует делу противоалкогольной пропаганды, организуется в
специальные противоалкогольные дружины при наркодиспансерах и ведет работу по
заданиям диспансера (обследование быта алкоголиков, противоалкогольное
просвещение и т. д.). Надо с удовлетворением сказать, что наша, особенно
городская, молодежь в лучших и передовых своих отрядах прочно выработала и
усвоила правильный взгляд на алкоголь, который она умело проводит в остальной
массе молодежи и населения.
В
деревне молодежь, выпуская стенгазету со статьями против алкоголя, тоже
содействует делу противоалкогольного просвещения; устраивая спектакли, она дает
там здоровое развлечение своим односельчанам и отвлекает их от пьяного
времяпровождения. Участвуя в культурной и общественной работе деревни, молодежь
ломает крепкий, старый, пьяный уклад жизни и вырабатывает новые, трезвые и
здоровые обычаи. Противоалкогольное общественное мнение организует в деревне
молодежь.
Каждый
юноша не только сам должен быть трезв и почитать алкоголь своим заклятым
врагом, — врагом своего юного тела и врагом своего зреющего гражданского
самосознания, — но он, как часовой, должен стоять на страже народного достояния,
расхищаемого и уничтожаемого алкоголем. Всесоюзный Ленинский Коммунистический
Союз Молодежи должен вписать борьбу с алкоголем, как один из главных пунктов, в
свою программу, и лозунг борьбы за полную народную трезвость должен украшать
его красное знамя!
