Наука об алкоголе

Беседа пятнадцатая. Запретный плод, его горечь и сладость

Оглавление

Нужен ли «сухой закон» для детей?— Как меня оскорбил директор школы. — Вова (12 лет): «Не могу жить без водки!» — Трезвая нация — залог трезвой школы. — Полный бойкот Джону Ячменное Зерно.

Столь много уже сказано в предыдущих беседах о вреде спиртного для детей, подростков, юношей, что напрашивается вывод, который можно сформулировать так: детство и алкоголь, отрочество и алкоголь, юность и алкоголь — вещи несовместимые! А коли так, то неизбежен и следующий вывод: «Необходим «сухой закон» для детей!»

Именно так и назвал свою статью в «Литературной газете» Зорий Балаян. Признаюсь, что его призыв мне представляется ошибочным. Для того чтобы объяснить почему, обращусь к главному психологическому фактору приобщения молодежи к опьяняющим жидкостям. Должен признаться, что я специально не касался его в пятой беседе, а отложил на потом, т. е. на сейчас. Для этой, — пожалуй, ключевой — беседы. Наиболее распространенное возражение против детского «сухого закона»: дескать, если запретишь, то тем более будут пить, потому что запретный плод сладок и дурное всегда заразительно. Но повторять это — значит, в сущности, защищать богословский догмат об исконной греховности человека.

Мое возражение другое. Оно в том, что это мы, взрослые, сделали дурное, в данном случае — винопитие, заразительным, а запрет на него — неэффективным благодаря рассмотренному выше «оправданию» («реабилитации») пьянства.

И пожалуй, наиболее яркий пример этого воспитательного перевертыша — это то, как мы, взрослые, призываем детей и подростков к воздержанию от спиртного.

Вспоминается случай из собственной юности, когда я, будучи девятиклассником, присутствовал в качестве секретаря школьного комитета комсомола на выпускном вечере десятиклассников, говорил подобающую этому случаю торжественную речь. Естественно, что, сидя за праздничным столом, и я потянулся за ритуальной стопкой. И тотчас услышал:

— Стоп-стоп! Тебе рановато.

Так меня «оскорбил» директор школы,— между прочим, блестящий организатор и отличный преподаватель истории. Стоит ли рассказывать, с какой тоской и обидой я смотрел на своих 17-летних товарищей, которые всего-то на год были меня старше, но на равных чокались со всеми педагогами и на равных прикуривали у общего любимца — учителя литературы. А как же: сняты оковы запретов. А я — секретарь комитета комсомола! — не имел на это права.

Мы говорим: «Не пей — пока зелен. Вот подрастешь, тогда...» — и подчеркиваем этим самым неполноценность подростка. Нам-то, незеленым, можно! Отъявленное ханжество в этом, а вовсе не проповедь трезвости. Унижающий запрет — наиболее эффективный способ выработки у подростка стойкого убеждения, что «без этого — нельзя». К тому же ведь, как справедливо отмечают очень многие исследователи и публицисты, «сухой-то закон» для несовершеннолетних, для юношей и девушек вроде и существует — как сумма двух законодательных предписаний: во-первых, запрещено продавать алкогольные изделия тем, кому нет двадцати одного, во-вторых, никто не имеет права довести подростка до состояния опьянения.

Однако предписания эти и сейчас выполняются неудовлетворительно, что отметил осенью 1985 г. пленум Верховного Суда СССР. Прежде же, как сообщал со ссылками на официальные данные правоохранительных органов журнал «Молодой коммунист», о самих фактах спаивания взрослыми несовершеннолетних становилось известно только тогда, когда на этой почве совершались уголовные преступления. И не случайно упомянутый пленум Верховного Суда подчеркнул, что доведение несовершеннолетнего до состояния опьянения само по себе образует состав преступления, за что любое лицо, ответственное за его воспитание, подлежит уголовной ответственности. Указания эти верны и справедливы, но применение их без помощи общественности не так просто, ведь в большинстве случаев в выпивке ребенка, подростка виноваты родители или ближайшие родственники. Да если и хотеть наказать, то легко ли выявить эти случаи в бытовой мешанине?

Там, где алкоголь завоевывает супругов, там он нередко завоевывает уже и детей. Ниже я предлагаю читателям познакомиться с двумя историями болезней, рассказанными в научно-популярных медицинских брошюрах.

...Мальчик 9 лет поступил в больницу по поводу того, что пьет водку. Отец приучил. Восьми лет мальчик однажды увидел в комнате маленьких «черненьких ребят с хвостиками», «страшного дядю», испытывал непреодолимый страх. Таким образом, у мальчика выявились признаки белой горячки.

...Мальчик Вова, 12 лет, которого отец приучил пить с 6 лет, на предложение врача оставить эту дурную привычку сказал, что он «любит водку» и «жить без нее не может».

Кто из родителей этих несчастных детей был привлечен к уголовной ответственности за спаивание малолетних? Конечно никто.

Мы уже ставили вопрос о том, где проводить черту опасности, которую нельзя позволять переступать веселому совратителю Джону Ячменное Зерно. Получается, что его вообще нельзя пускать за семейный порог — иначе не уберечь и колыбель.

Полностью неосуществим и запрет на продажу несовершеннолетним и всем, кому нет 21, алкогольных изделий в условиях их общедоступности. Наши винные отделы и магазины не являются предприятиями строгого режима. Вход туда не по пропускам.

Если так, может быть, и установить такой режим? Прекратить выносную продажу алкоголя, чтобы Джон не мог сам по себе переступить порог семьи. Сделать питейное занятие только распивочным в соответствующих заведениях, наподобие бывших кружечных дворов. Чтобы уж полностью локализовать пьянство, учредить: вход только по предъявлении паспорта или специального документа, удостоверяющего, что посетителю исполнился 21 год; выход только после полного вытрезвления в приданном каждому такому двору вытрезвителе. Тогда, пожалуй, явление шатающегося в опьянении стало бы столь редким на улице и в семье, что дети снова, как в начале 20-х гг., спрашивали бы: «Мама, это больной?»

Впрочем, фантазии эти невеселые, а ограждение детства, отрочества от алкоголя — проблема актуальная. А правда ее действительного решения в том, и только в том, что пока пьет население в целом, непременно будут пить дети и подростки. Вот почему нужен не «сухой закон» для детей — нужно, чтобы воздерживались от алкоголя взрослые. Тогда ни один ребенок никогда не встретит совратителя Джона и никогда не помыслит расстаться с трезвостью.

В 20-х гг. существовал лозунг: «Трезвая школа — залог трезвой нации». Лозунг хорош, и забывать его вовсе не следует, но сейчас его надо перевернуть: «Трезвая нация — залог трезвой школы». Колыбели. Детства. Отрочества. Ибо провокатором детского и отроческого пьянства является именно взрослое пьянство, а в еще большей степени — красивое, престижное, «культурное», «умелое» винопотребление.

Из механики известно, что крепость всей цепи измеряется крепостью слабейшего звена. Вот почему относительная устойчивость против ударов алкоголя крепких, зрелых «питухов» ровным счетом ничего не значит для избрания общего ориентира. Эта крепость, конечно, тоже временная, неабсолютная, не критериальна. Критериально лишь воздержание от алкоголя, обязательное для беременных женщин, детей, подростков. Это по числу — большая часть нации. А по качеству, значению — ее колыбель. А колыбель — здесь прав поэт А. Межиров — нужно обожествлять.

Нравоучение жизнеспособно лишь при равенстве. Воспитуемый подросток особенно чуток к малейшей дискриминации, к несправедливости требований. Вот почему не будет действовать на наших детей предписание не употреблять алкогольных изделий, пока будет относиться только к ним, «зеленым». Напрасный труд запрещать даже самый горький плод, если сладок престижен сам факт его вкушения. Так что никуда нам не деться от вывода: если хотим, чтобы не расстались с трезвостью они — необходимо расстаться с Джоном Ячменное Зерно нам.

Это и честнее. Это и эффективнее.

Точнее: только это честно и только это эффективно.

Даже неразумный барсук отгрызает себе попавшую в капкан лапу, движимый инстинктом самосохранения и продолжения рода. А наш побудитель — нечто более значительное, более высокое. Как уже говорилось, Альберт Швейцер называл это этикой благоговения перед жизнью. Эта этика, кстати, отнюдь не противоречит коммунистическому нравственному идеалу. И требуется от нас всего лишь отказ от питейной аранжировки наших бытовых норм. Причем сравнение с барсуком здесь явно слишком сильное: лапа ему все-таки необходима, а нам придется отказаться от лишнего! От приобретенного уродства! Трудно будет это освобождение лишь для тех, кто привык к своим «питейным цепям» или даже полюбил их. Но даже эти наши соотечественники, среди которых большинство — люди достойные и ценные для общества, вполне могут совладать с общественно и лично вредным пристрастием, благодаря, во-первых, помощи общества и, во-вторых, сознательности, утраченной лишь немногими полностью деградировавшими субъектами.

Стимул для расставания с Джоном Ячменное Зерно, для объявления ему полного бойкота более чем значителен. Это — счастье будущих поколений, а потому и счастье каждого отдельного ребенка.