Наука об алкоголе

Кто есть кто?

— И что вам нравится в этой водке?..

— Букет.

Оглавление

Пьяницы и алкоголики... А есть ли между ними разница? Я спрашивал людей...

— Пьяница и алкоголик? Два сапога пара.

— Алкоголики те, кто стоят у ларьков и магазинов.

— У пьяницы лицо красное, а у алкоголика синее...

— В компании алкоголика узнать просто — он спешит с тостами.

— У алкоголика глаза уже наглые, а у пьяницы еще виноватые...

Да, грань трудноопределима. Нет единого критерия и в медицинской практике.

Одни считают алкоголиком того, кто пьет часто, много и все подряд. Другие считают алкоголиком того, кто пьет ежедневно. Третьи считают алкоголиками выпивающих в получку и в выходные дни. Четвертые утверждают, что типов алкоголизма столько, сколько алкоголиков. Пятые указывают на так называемых «мгновенных алкоголиков», которые становятся таковыми с одной рюмки. Шестые причисляют к алкоголикам любителей пива...

Еще сложнее определить пьяницу и отграничить его от алкоголика. Здесь тоже множество критериев и точек зрения. Приведу хотя бы две....

Первая: традиционная норма алкоголя заключается в употреблении слабых спиртных напитков, не вызывающих первой стадии опьянения, при частоте употребления не более одного раза в месяц. Все остальное — пьянство. Вторая: 0,5 литра алкоголя на человека в год. Все остальное — пьянство.

В общем-то, все точки зрения сводятся к одному: ежедневная кружка пива, рюмочка за обедом, бутылка на троих после работы, пир горой в субботу...— все это пьянство. Конечно, имеет значение, сколько пьют, как часто и какой крепости. Но так и хочется дать четкое и простое определение пьянства — это когда пьют. Тут как в курении — один выкуривает пять сигарет в день, а другой высмаливает пачку. Все равно они курильщики.

Но попробуйте убедить человека, который балуется пивком, что он пьяница. Русская пословица гласит: «Нет такого молодца, кто б обманул винца». Где там винца — пивца не обмануть!

Я уклонился от вопроса, кого считать алкоголиком и кого пьяницей. Для этого у нас и на Западе применяются сотни, если не тысячи различных тестов. Я выбрал один, составленный университетом Джона Гопкинса в США.

Нужно ответить «да — нет» на следующие вопросы:

1. Прогуливаете ли Вы рабочие часы из-за пьянства?

2. Мешает ли пьянство Вашей семейной жизни?

3. Пьете ли Вы из робости?

4. Влияет ли пьянство на Вашу репутацию?

5. Чувствуете ли Вы после пьянки угрызения совести?

6. Не испытываете ли Вы из-за пьянства финансовые затруднения?

7. Не привлекает ли Вас во время выпивки общение с людьми более низкого культурного уровня, чем Вы сами?

8. Не делает ли алкоголь Вас более равнодушным к благополучию семьи?

9. Не стали ли Ваши стремления более ограниченными с тех пор, как Вы начали пить?

10. Тянет ли Вас на выпивку в определенное время дня?

11. Хочется ли Вам выпить на следующее утро?

12. Нарушает ли питье Ваш сон?

13. Снизилась ли Ваша работоспособность с тех пор, как Вы начали пить?

14. Ставит ли выпивка под угрозу Вашу работу?

15. Пьете ли Вы, чтобы забыть ваши заботы и неприятности?

16. Пьете ли Вы в одиночку?

17. Случалась ли у Вас полная потеря памяти после выпивки?

18. Лечились ли Вы от каких-либо последствий Вашего пьянства?

19. Не пьете ли Вы, чтобы поддерживать чувство собственного достоинства?

20. Были ли Вы где-нибудь на излечении по поводу пьянства?

Двадцать вопросов. Читатель полагает, что теперь ответы нужно складывать, делить, умножать ради какого-то коэффициента. Но я поэтому этот тест и выбрал, что все гораздо проще... Если вы ответили «да» хотя бы на один вопрос, то, возможно, вы алкоголик; если вы ответили «да» на два вопроса, то вы почти алкоголик; если ответили «да» на три вопроса, то вы алкоголик наверняка.

Страшный тест! И все-таки определить алкоголиков и пьяниц можно еще проще.

Алкоголизм — болезнь, пьянство — распущенность; алкоголик без спиртного обойтись уже не может, пьяница еще может... Хорошо об этом сказано в русской присказке: пьянство есть порок, если пьют по доброй воле; пьянство есть, недуг, если пьется поневоле.

Пьянство — порок, алкоголизм — недуг.

Могут спросить: а так ли важно это разграничение? И те пьют, и эти; и с теми надо бороться, и с этими.

Разграничение весьма принципиально.

Во-первых, пьяниц значительно больше. Медики подсчитали, что на каждого алкоголика приходится 4 — 6 пьяниц. Скажем, в США из 20 миллионов пьющих людей алкоголиков лишь 4 миллиона.

Во-вторых, алкоголик — это бывший пьяница; не было бы пьяниц, не стало бы и алкоголиков. Из 12 пьющих один становится алкоголиком.

В-третьих, алкоголизм неплохо изучен и изучается. Выделены три его стадии: болезненное влечение к спиртному, болезнь, хронический алкоголизм с изменением личности. Не сомневаюсь, что подобные стадии есть и в пьянстве. Но кто их выделил и изучил?

В-четвертых, алкоголики вызывают резкий общественный отпор — с ними борются, их лечат. А выпивох?

Как это ни парадоксально, алкоголизм и пьянство — две разные проблемы. Алкоголизм — проблема больше медицинская, пьянство — проблема социальная. А коли так, то и подход к ним должен быть разный.

Алкоголик, желающий излечиться, требует к себе сочувственного и внимательного отношения, как к больному. С пьяницей же надо быть непримиримым, противодействовать его распущенности. Как написала мне одна женщина: «Не страшно, что пьют алкоголики, а страшно, что пьют трезвенники». В конце концов, кто такой пьяница? Это начавший пить трезвенник. Кто такой алкоголик? Это пьяница со стажем.

И все-таки тонкую грань — трезвенник — пьяница — алкоголик — в жизни определить сложнее, чем в рассуждениях.

Больничные палаты всегда угнетают. Недуги есть не дуги. Тем более что я пришел к человеку, которому отняли ногу до колена.

— Ходить буду,— напряженно улыбнулся он.

26 лет, симпатичный парень, хороший фрезеровщик... В коридоре плакала жена, и, еще ничего не понимая, плакала семилетняя дочка. Все у него было. И главное — .впереди была жизнь.

— Работать буду,— бодрится он.

— Конечно, будешь,— соглашаюсь я.

— Вот в футбол не поиграю...

Мне жаль этого парня до беззвучной тоски, от которой трудно избавиться, как и ему теперь не избавиться от страшного физического недостатка. Но я умолчал об одной детали, казалось бы, маленькой, несущественной, но она вносит в рассказ свои железные коррективы, вроде какого-нибудь незаметного числа пи, меняющего результат уравнения. Молодой человек потерял ногу не на фронте, не в схватке с хулиганами, не на своем заводе, не в спортивном состязании и даже не в дорожном происшествии — он на спор выпрыгнул из окна третьего этажа. Разумеется, в нетрезвом состоянии.

— Пьешь много?— спрашиваю я.

— Что вы... Только по праздникам да воскресеньям.

Кто он — трезвенник, пьяница, алкоголик?

И опять больничная палата. У человека плотно завязаны глаза — третий месяц ничего не видит.

— Вот подзалетел?— спрашивает он то ли меня, то ли соседей, то ли судьбу.

— Да,— соглашаюсь я за всех.

— Врач сказал, что недели через две прозрею...

В мае 1984 года было солнечное затмение. Он с приятелем, хорошенько выпив, тоже решил взглянуть на чудеса природы. Темных очков не было, поэтому смотрели без них, вытаращив пьяные глаза. И оба ослепли. Не знаю, надолго ли? Выпивают они по авансам и получкам. Так кто они — пьяницы или алкоголики?

Передо мной сидит гражданин — уже немолодой, поживший, повидавший... Жалуется на Госстрах — у него сгорела дача, вся, дотла.

— Я ее строил восемь лет. Верите?

Разумеется, верю.

— Каждый гвоздь забит моими руками. Верите?

Конечно.

— На покупку каждой доски отрывал деньги от семьи...

Да, построить дом не так просто.

— Не отдыхал ни в выходные, ни в отпуска. Верите?

Верю.

— И в результате несчастного случая все потеряно...

А вот в несчастный случай не верю, потому что знаком с официальными документами. Он умалчивает, вернее, замалчивает правду. А правда вот в чем: он выпил целую бутыль хмельного напитка, полученного из черноплодной рябины, сахара и дрожжей. Глаза покраснели, голова обезумела. И когда он полез за второй бутылью, то опрокинул банку с бензином. Незагашенный окурок дело завершил — дача сгорела. Сам едва выполз.

Однажды геологический отряд, где я работал, забросило в такую глушь Приморского края, где ни дорог, ни сел. И нет рабочей силы. А были запланированы канавы, шурфы и расчистки.

Наконец появились трое мужиков — прослышали про геологов. Они охотно подрядились на весь полевой сезон. Им выдали большую палатку, поставили на котловое питание, дали спецодежду...

Работали они, как землеройные машины, — с утра до вечера, без выходных. Я лишь успевал замерять «кубики». Начальник отряда радовался — с рабсилой повезло.

К концу месяца старший из рабочих зашел в палатку начальника и, потоптавшись, сказал:

— Николаич, ребята устали...

— Возьмите пару выходных. У вас накопились.

— Зачем нам выходные...

— Отдохнете, порыбачите, поспите.

— Николаич, это не отдых.

— Чего же вы хотите?

— Разреши нам браги поставить.

— Нет-нет, «сухой закон».

— Разреши, Николаич, а то хуже обернется.

Начальник отряда был старым полевым работником.

Объездил весь Союз. С разным народом работал, в том числе и с уголовниками. Короче, разрешил.

Браги они наготовили целую бочку и стали пить. Мы опасались каких-нибудь эксцессов — трое здоровых мужиков, бочка браги, до людей далеко, у нас в отряде были и женщины... Я заметил, что начальник вытащил из-под вьючных ящиков свою винтовку и положил в изголовье.

Но все тревоги оказались напрасны...

Пили они без скандалов и драк, без криков и песен. Главным образом, спали. Поднимутся, зачерпнут ковшом из бочки, выпьют — и снова спят. И так три дня, пока не кончилась брага. На четвертый день, мятые, молчаливые, вышли на работу и принялись за шурфы с еще большим остервенением. Работали почти месяц, а потом старший рабочий опять затоптался в палатке начальника:

— Николаич, разреши поставить бражки...

С одной стороны, все перечисленные люди вроде бы не алкоголики, ибо болезненной тяги к алкоголю не испытывают, а с другой стороны — пьют систематически... Так кто же они?

Они пьяницы, стоящие у черты: все пьющие стоят у черты, за которой уже алкоголизм. Как раз в этой черте, пожалуй, и заключается одно из коварств алкоголя, ибо она буднична, незаметна. Сам пьющий относительно себя всегда заблуждается, полагая, что может бросить пить в любой момент, да не хочет.

Меня удивляет выражение «пристрастился к спиртному». Всего два слова, бросаемые всегда вскользь. Как будто выпил человек рюмку и тут же пристрастился.

Редко кому нравится первая рюмка, и вторая, и третья. Сколько их надо выпить, чтобы пристраститься... «Пристрастился к спиртному» есть целая полоса жизни, которую врачи отмеривают до 9 лет. Пристрастился к спиртному — это и значит, что человек переступил черту, пропустил зыбкую грань и превратился из застольного весельчака в алкоголика.

Теперь исповедь, к которым буду обращаться не раз...

Жил я нормальной жизнью, как и все. Высшее образование, инженер, жена, ребенок. Да, выпивал, но от случая к случаю и всегда по делу. То есть была причина. Заработаемся с ребятами допоздна, в баньку идем, на рыбалку, на стадион... Проект оригинальный поволокли во внерабочее время... У нас сколотилась своя группа. Но выпивали умеренно, для снятия психологических нагрузок.

Время шло. Лет пять-шесть? Однажды, когда собрались мы с ребятами в сауне, оглядел я их — четыре человека — и вдруг подумал... Коллективчик-то наш переменился. Многие ушли, другие вместо них. В сущности, удивило другое — кто вместо них? Например, Витька Кривобедров, с которым учился в институте. Я и там его избегал и после сторонился... Теперь он сидел передо мной в простыне и дул пиво. Впрочем, это удивление пронеслось как бы в пару и с потом вышло. Витька так Витька. Подумаешь, бездарь. За проекты мы теперь не брались. Надо и отдыхать.

Но тут запсиховала жена. Якобы превращаюсь в алкоголика. Я стал за собой следить... На работу хожу? Хожу. Семья есть? Есть. Соображаю? Соображаю. Какой же я алкоголик?

Мне разонравилось ходить в театр и в кино, я меньше смотрел телевизор и совсем перестал читать. Но все это естественно. Мне под сорок. Не мальчишка. В молодости я презирал стадность. Хотел быть оригинальным, самим собой. Теперь же я ревниво следил за людьми, желая быть как все. Чтобы не выделяться. Все трезвые, и я должен казаться трезвым.

Домой я захватывал бутылку пива и скоренько выпивал ее на глазах жены — якобы от нее и захмелел. Несколько раз этот номер проходил. Но потом жена догадалась...

Что за дела? Сколько я знаю приличных людей и в меру выпивающих! Сколько артистов пьет, даже народных... Сколько писателей, классиков... Есть отличные ребята, мастера на все руки, а закладывают.

Между прочим, я ни разу не выпил без повода. Устал, не ладится работа, дали премию, поругался с женой, вырвал зуб... Зато я перестал есть — не хотелось.

Дни летели, но я очутился как бы вне времени и пространства. Вернее, я жил в своем собственном времени и своем пространстве. А еще вернее, жил я двумя мыслями — как выпить и как скрыть последующее состояние. Второе давалось труднее. Чего только не придумывал... Чем-то зажевывал, чем-то запивал, прикидывался больным — хоть сумасшедшим, но только не пьяным.

Как я работал? Старательно, так старательно, что этого и не требовалось. Какой-нибудь пустяк делал упорно и долго. Начинал дело по нескольку раз. Забывал, потел, появилась неточность движений...

Когда же все узнали, что я пью, я успокоился. Вроде бы все заботы отпали, кроме одной — прямо ходить, членораздельно говорить, на человека не дышать. Впрочем, и эта забота отпала — меня уволили.

Я зажил в своем туманном мире, где не было ни работы, ни жены, ни друзей. В моем мозгу остались только воспоминания, которые стал я переживать заново, по нескольку раз, да сны страшнее атомной войны.

Вроде бы все этапы падения кончились... Нет, еще не все — я испугался, что отключится сознание. Стал хуже видеть и слышать...

Вот такой рассказ, который, к сожалению, весь мне запомнить не удалось. Спасло его то, что он испугался. Иначе не было бы исповеди.