Наука об алкоголе

Вино ли виновато?

— Не надо бутылки разукрашивать, тогда и пить не станут...

— Наоборот, бутылка должна быть красивой, чтобы пили торжественно, не в подворотне.

Оглавление

В любой войне прежде всего нужно знать врага. Я не оговорился, употребив слово «война», потому что выражение «пьянству — бой!» мне кажется неточным: пьянство в одном бою не одолеешь, с ним надо вести ежедневную упорную войну. Но чтобы раскусить этого врага, нужно докопаться до причин — иначе не будешь знать, чем и как с ним бороться.

Довелось мне быть на одном уголовном процессе. Судили хулигана, преступление которого состояло в том, что он шел по Литейному проспекту и бил прохожих. Здоровый, плечистый парень, от его удара падали люди — там, на Литейном. И согбенный, понурый паренек — здесь, в суде. Хулиган как хулиган, причины преступления.

Дошло дело до выяснения о чем судья и спросила его.

— Нетрезвым был, гражданин судья,— ответил хулиган вдруг окрепшим голосом.

И он с готовностью рассказал, где и сколько выпил.

— Во всем водка виновата,— заплакала его мать.

— Да, бутылка тут причина,— сказал прокурор в обвинительной речи.

— Граждане судьи,— заговорил адвокат,— водка его подвела...

Я ничего не понимал — кого же здесь судят? Человека или водку? Представьте, что убийца ссылается на нож: он, мол, виноват. И почему хулиган не скрывает опьянения, которое закон относит к отягчающим обстоятельствам?

Нет, закон он знает, но знает и людей. Скажешь «по пьянке», и выходит, что вроде бы не ты совершил преступление, а водочка. И он не сильно ошибся. В зале ему сочувствовали, наказание дали не связанное с лишением свободы, и вышел хулиган из зала с окрепшим убежденном, что виноват не он, а продаваемая в магазине водка.

Так на моих глазах отягчающее обстоятельство обернулось смягчающим.

Расскажу еще одну поразительную историю, происшедшую в Приозерске...

Городской комитет партии ввиду чрезвычайных обстоятельств создал штаб. Была поднята местная милиция, а из Ленинграда выехали руководящие работники ГУВД. Также из Ленинграда примчались медики — реанимационные бригады. Состоялось экстренное заседание Исполкома Приозерского горсовета. Специальные обращения по местному радио...

Что же случилось? Нет, не стихийное бедствие. Не землетрясение, не наводнение и не извержение вулкана. И не пришельцы прилетели. Никогда и никому не угадать...

Ибо случилась вещь пострашнее — экскаваторщик ненароком задел трубу, из которой вдруг потек спирт. И уж никто не стал разбираться, какой он,— спирт есть спирт. Да еще дармовой. А спирт оказался метиловым. «Сучок». Отравилось 30 человек, есть и смертельные исходы.

Корреспондент газеты, описав этот случай, заключает: «То, что произошло на Приозерском комбинате, с нашей точки зрения, связано с общей ситуацией на предприятии. Производство тут приостановлено, но ни новой рабочей обстановки, ни порядка тут нет».

Значит, виноваты обстановка, комбинат, спирт... Ну а люди-то, люди? Что потечет, то и будут пить?

Читаешь серьезные антиалкогольные статьи — с мыслями, анализами, цифрами. И вдруг куцый вывод — водку не продавать. Так и хочется спросить автора, а почему не другой вывод — водку не покупать? Ведь не приходит в голову запретить продажу конфет или пирожных, от которых тучнеют, или не продавать ножи-топоры, которые можно употребить во зло?

Как-то прочел статью о хулиганстве. Пьяный покалечил человека. Против чего же кипел автор? Против хулигана? Нет. Против красивого оформления спиртных напитков — формы бутылок, витрин, наклеек, рекламы... Замечу, что ополчились и на рекламу спиртного в прошлом веке — «Несравненнейший Шустова удивительный коньяк».

И когда пробежишься по антиалкогольным статьям, то складывается впечатление, что редакции понимают борьбу с пьянством только как борьбу с водкой. Закрыть, не продавать, перенести, запретить, ограничить... И весьма редко пишут о самом явлении — о корнях и причинах пьянства, о личности пьющих и нравственности, о культуре и образе жизни.

Работая корреспондентом в «Вечернем Ленинграде», я как-то выступил с противоалкогольной статьей, в которой проводил мысль, что бороться надо главным образом не с водкой, а с пьянством. Пришло более сотни откликов. Большинство читателей со мной согласилось. Но много писем было иных...

«Согласна только частично. Надо бороться и с водкой, и с пьяницами...»

«Неудачную статью поместила ваша газета. Как же вино не виновато? Обязательно оно и виновато...»

«По товарищу Родионову С. выходит, что пьющие и курящие появились раньше, чем вино и табак. Получается, они сперва тренировались на молоке и дубовом листе...»

«Не могу согласиться со статьей писателя. Тут мудрить нечего. Пьют, потому что продают...»

«Что делают с раковой опухолью? Вырезают. Так надо и с водкой, виновной в болезни нашего общественного организма. А если пришел гость, то с ним можно и в шахматы поиграть...»

«В статье мелькают «охлажденная прозрачная водка», «бокал терпкого сухого вина», «рюмочка коньяка, пахнувшего солнцем»... Скажите, сам-то автор не попивает?»

Тогда я обратился к общей редакционной почте — что же люди пишут о причинах пьянства и борьбе с ним? А вот что.

«В нашем микрорайоне очень много винных точек...», «Помогите закрыть винный отдел при магазине № 13...», «Просим перенести пивной ларек...», «Хорошо бы закрыть пивной бар»...

Казалось бы, письма написаны с гражданским пафосом. Но, скажу откровенно, симпатии к этим людям я не испытал. Почему? Да потому что не борцы они против пьянства, а жалобщики.

Сперва хотел бы их спросить — перенесенные винные отделы, бары и пивные ларьки где встанут? Разве там нет людей? И еще хочется спросить: вы писали письмо с гневным требованием позакрыть и поразгонять... А как вы боретесь с пьянством в своей семье, на работе, во дворе? Остановитесь ли у пьяного подростка, возмутитесь ли нетрезвым состоянием соседа, поднимете ли голос на собрании? Или вы только письмишко в газету?

Я, конечно, их понимаю. С одной стороны — пьяница. Живой человек перед глазами, работает, имеет квартиру, приятелей. Тронь его, мороки не оберешься. Что с ним делать? Леший его знает... С другой стороны — водка, рестораны, бары, пивные ларьки. Да снести их с лица земли — и делу конец. Проблема решена. А куда денутся пьяницы, это их не интересует.

Да что там письма граждан, когда на подобных позициях стоят руководители и общественные деятели предприятий. Начальник одного крупного ведомства пишет начальнику другого письмо о замене открытых пивных ларьков на ларьки «во встроенных помещениях». Другая официальная бумага рекомендует ставить пивные ларьки от предприятий и учреждений не ближе чем за 500 метров, вероятно имея в виду, что жаждущим этих метров не одолеть.

В институте (уж не буду называть) проворная буфетчица стала торговать пивом. Некоторые студенты накачивались им и не ходили на лекции. Наконец последовало наказание. Кого, думаете? Выгнали с работы буфетчицу. Я нисколько ее не защищаю — она нарушила правила торговли. А студенты, которые нарушили учебные правила и нормы морали? Им, конечно, ничего, ибо они жертвы коварной буфетчицы. Необразованную буфетчицу выгнать, а образованным студентам слова не сказать? И это борьба с пьянством? Нет, это борьба с пивом. Теперь, кстати, его в буфете нет — пиво побороли. А студенты остались, и, не получив никакого урока, надо полагать, пьют его в другом месте.

На одном ленинградском предприятии (тоже не хочется называть, ибо дело двухгодичной давности) у части рабочих обнаружили склонность к выпивкам. Главным образом, в обеденные перерывы. Казалось бы, вопрос ясен — берись за этих рабочих. Но ведь это легко только сказать... Поэтому руководители предприятия задумались и огляделись. И увидели невдалеке бар. Причина обнаружилась. В райисполком полетели гневные письма с требованием убрать бар с глаз долой. И бар закрыли.

А начни они борьбу с пьянством, мороки бы не обобрались. Ведь этих нетрезвых рабочих нужно было бы не допускать до станков, составлять бумаги... Собрания, взыскания, лишение премий и льгот, жалобы, скандалы... А тут два-три письма — и бара нет.

Но история не кончилась. Бара-то нет, а рабочие выпивали: и в обед, и после работы, и с похмелья приходили жутчайшего. Проведенный сыск установил, что пьют теперь в скверике, который под боком.

Что было дальше — не знаю. Но могу предположить: администрация написала письмо в райисполком с требованием сровнять этот скверик с землей...

Откровенно говоря, я не очень верю в прямую зависимость между продажей спиртных напитков и пьянством — все гораздо сложнее.

Когда-то Герцен сказал: «В Италии и южной Франции нет пьяниц, оттого что много вина». Мы знаем, что теперь там пьяницы есть. Но ведь по теории упомянутой прямой зависимости люди в этих странах должны бы давно спиться, ибо вино в них чрезвычайно доступно (во Франции, например, вода дороже, чем некоторые сорта вин). А Грузия, Армения, Азербайджан, Молдавия? Тоже вина изобилие, тоже могли бы в нем утонуть. Но что-то я не слышал, чтобы, скажем, в Грузии алкоголиков числилось больше, чем где-нибудь в центре России. Или вот другой пример — Япония. В капиталистическом мире она наиболее благополучная страна — японцы трудолюбивы, не пьяницы. А в Токио 120 тысяч ресторанов, ресторанчиков и баров. Выходит, дело не только в питейных заведениях?

Представляю ужас некоторых читателей... Вся страна борется с винной продажей, а он уверяет, что не в ней дело! Токио, видите ли...

Но разве те примеры, которые я привел и которых множество, есть борьба с пьянством? Нет, это борьба с водкой, с питейными заведениями, с Министерством торговли...

Есть люди, которые все проблемы — экономические, социальные, нравственные — готовы решить одним путем... Административным! Короче, решать всё силой — не давать, запрещать, привлекать, судить. Хорошо, что время их проходит. Пришло время других людей — думающих. Так давайте подумаем и спросим борцов против винных магазинов: за какую они трезвость? Она ведь бывает разная.

Один не пьет потому, что нет денег, второму здоровье не позволяет, третий рабочим местом дорожит, четвертый жены боится... Теперь мы добавили еще одну форму трезвости — не пьют потому, что не достать. Такая ли трезвость нам нужна? Нет, трезвость нужна осмысленная, когда люди не пьют по убеждению.

Борцы с вином, а не с пьянством обычно задают роковой вопрос: зачем тогда продают водку? Отвечаешь правдиво — пить. И тогда они делают легкий вывод: а если не продавать, то не будут и пить. Но ведь есть и другой вопрос: пьют, потому что продают, или продают, потому что пьют? Пьянство из-за вина или вино из-за пьянства?

Сторонники легкого административного пути ставят так равенства между вином и пьянством. Посмотрим, к чему это ведет...

Во-первых, страдает даже здравый смысл. Как можно уравнивать жидкость с социальным явлением? То же самое, что высечь море, как это сделал легендарный царь. Во-вторых, борясь лишь с вином, пьянство как явление вгоняют вовнутрь. Но главное, пожалуй, в другом. Формула «пьянство есть водка» исключает реального человека — самого пьяницу. Он как бы исчезает. Почему?

Да потому что мы бушуем против бутылки, а не против него. Мы облегчаем пьянице жизнь, представляя его жертвой. И он согласен — жертва. При случае и сам выскажется против зелья. Эта игра устраивает, когда спиртное, в сущности, от него прячут — не с утра продают, а продают с обеда; винный магазин то закроют, то откроют; пивной ларек то сюда поставят, то туда... Вот, надумали за 500 метров, да он и за 600 сходит.

Хочу сказать определенно — я тоже за ограничение спиртных напитков. Но не потому, что продажа вина создает пьянство, а потому, что доступность алкоголя провоцирует его. И не будем забывать вот о чем...

Социальные шаги требуют ювелирной соразмерности. Нельзя в одном забегать, а в другом отставать. Я хочу выразить свою главную мысль: ликвидация спиртных напитков и перестройка сознания людей должны идти соразмерно и параллельно. Иначе не будет никакого эффекта. Если мы уберем водку из магазинов и не будем вести против пьянства нравственную и другую работу, то люди станут эту водку искать. Если мы примемся за воспитательную работу, но спиртное оставим на каждом углу, то люди будут провоцироваться на пьянство. Только одновременно, только параллельно.

И не перестану повторять: не с вина надо спрашивать, а с человека; не прятать вино, а отвращать от него; не с бутылкой бороться, а бороться за душу человеческую; не препятствия создавать для пьющего, а строить трезвое общество.

И все-таки я так боюсь непонимания и упрека в потакании пьянству, что обращусь за помощью. Хотя бы к А. Ф. Кони, который прекрасно знал социальные болезни общества и пьяниц звал «вредным наслоением среди населения». Вот что он понимал под пьянством: «...ту привычную нетрезвость, которая постепенно от привычки переходит в слабость, из слабости обращается в порок, а от порока вырождается часто в преступление, а еще чаще в болезнь. Поэтому борьба с пьянством должна состоять в борьбе с этого рода порочной привычкой, а не с потребностью вина вообще». Очень хорошо сказано: с привычкой, а не с вином.

И еще одна мысль, Льва Толстого: «Избавится от пьянства человек не тогда, когда он будет лишен возможности пить, а тогда, когда он не станет пить, хотя бы перед ним в его комнате стояло вино и он слышал его запах».

Есть старая русская пословица: «Не вино виновато, а пьянство». Недавно я прочел иной ее вариант, видимо, более древний: «Невинно вино, укоризненно пьянство». А один читатель прислал мне и третий вариант этой пословицы: «Не вино виновато, но его многовато».