Наука об алкоголе

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Оглавление

Я думал, что он настоящий мужчина.

Свое жизнеописание начинает примерно так: родился двадцать пять лет назад маленьким, глупым, беззубым мальчиком.

В детстве отец ни разу не ударил его. Не имел времени на это. Болезни его обходили, только среднее ухо часто мучило.

Отслужил в армии, затем поступил на работу, куда являлся, как говорится, пьяный в стельку. Драматизм в его рассказе постепенно нарастает.

«Мне все было безразлично. Как правило, был пьяным и голодным. Зарплату успевал пропить за неделю, потом перебивался кое-как. Меня терпела одна вдова. Пил как бездонная бочка. Три-четыре дня меня на работе не видели, а когда появлялся, работал как сумасшедший, чтобы наверстать упущенное. Справлялся с самой трудной работой, но никто не знал, приду ли я на следующий день. Я и сам этого не знал.

Нарушил закон.

Стыдно писать об этом. Не хочу, чтобы знали, за что я сидел. На расспросы отвечаю «за драку». Взяли меня на глазах у всех сотрудников. Боялся тюрьмы. Однако в камере — а там нас было четырнадцать — я добился ведущего положения и пользовался привилегиями. Не от надзирателей, конечно.

Когда меня освободили, я поклялся, что скорее умру, чем снова начну пить.

За два дня до сочельника я лежал больной с перепоя. Проклинал весь белый свет. И больше всего себя. Тогда решил, что лучше сразу покончить со всем.

Стал думать, как это сделать. Точный удар в сердце, немного поболит, немного похриплю и успокоюсь. С этим заснул.

Проснулся с мыслью о смерти и немного испугался. Во второй половине дня пошел в «Канаду» поесть. Тело требовало свое. Ну, и выпить пива. Встретил знакомого. Выпил четыре кружки пива и рюмку водки. Когда собрался домой, знакомый спросил, куда я иду.

— Покончить с собой.

Вошел в комнату. Общежитие словно вымерло.

На столе лежал нож.

Закурил, чтобы лучше думалось. Мысли, признаться, были самые странные: не сменить ли рубашку, чтобы эту не запачкать кровью.

Положил сигарету в пепельницу. По радио передали точное время. Семнадцать часов тридцать минут. Отсчитал четвертое ребро и приложил нож.

Да или нет?

Дыхание участилось. Заколебался.

Как по заказу, по радио началась передача «Музыка для хорошего настроения»...

Вонзил нож между ребрами. Крови почти не было.

«Сейчас начнется», — подумал я. Кровь не текла, я дышал нормально. «Наверное, не попал», — решил я. Хотел достать нож и вонзить его еще раз. Не получилось. Силы покинули меня.

Через мгновение сел.

Нож вдруг оказался у меня в руке. Раны почти не выло видно. Показалось только немного крови. Я поискал носовой платок, чтобы не запачкать постель. Глупец. И тут я сдался.

В момент стал мокрым как мышь. Захрипел. Вдруг не захотелось умирать.

Попытался встать с постели, чтобы избавиться от ужасного страха, что я умираю.

Упал. Дополз до двери и кое-как встал. Вышел в коридор и там полетел по лестнице.

Больше ничего не помню. Вероятно, это было лучшее в моей жизни спортивное достижение. Наверное, уже не повторю его.

А теперь?

Не знаю. Подождем. Посмотрим.

Вот и все мое жизнеописание, вернее описание моего прозябания, ибо жизнью это трудно назвать. В одном я уверен: никогда больше не повторится 73-й год.

О некоторых вещах забыл написать. Кое-что опустил намеренно. Но ничего не придумал.

Я достаточно пережил, может быть больше, чем мои сверстники, но не жалею об этом. С точки зрения морали моя жизнь мало чего стоит. Я ничего не достиг, а кое-кого изрядно помучил.

Мать считает, что меня может спасти только жена.

Ошибка!

Жена прикончила бы меня. Я себя хорошо знаю, не могу долго вертеться возле юбки. Надо подождать, пока я очеловечусь».

Теперь объясню, почему он не кажется мне настоящим мужчиной:     он не знает, что будет дальше. Подождет и посмотрит, вместо того чтобы действовать, а потом смотреть. И особенно потому, что в заключение своего жизнеописания он написал:

«Я раздумал. Сохраняю за собой авторское право.

Мое жизнеописание можете использовать в своих целях, но прошу не связывать его с моим именем.

Дата. Подпись. Фамилия».

Жаль, парень. Скрывая прошлое, ты оставляешь для себя лазейку туда. Не говоря уже о том, как тебя может обрисовать какая-нибудь Жизка. Я тебе верю. Но и она, и я — мы, собственно, беспомощны.

Через пять месяцев после лечения он позвонил своему психотерапевту и признался в рецидиве.

Послали к нему алкоголика-абстинента.

Пошел тот, кто выразил желание пойти. Они лечились вместе. Жили в одной комнате. Теперь предстояла встреча людей, находящихся на разных берегах.

Встретились в пивной.

Наш герой сидел с пивом. Не был пьяным, но о повторном лечении не хотел и слышать. Тот, другой, должен был выслушивать его хвастливо-отчаянные речи: во дворе он соорудил петлю из электрического провода; лучше сунуть туда голову, чем вернуться в лечебницу. Из пивной он, может быть, и не вышел бы, если бы не желание продемонстрировать висельное устройство на ореховом дереве около дома.

...Наш герой жив. Как-то вызвал «скорую помощь», но, когда она прибыла, категорически отказался ехать. Неизвестно, как складывается его жизнь дальше.

Мне вспомнилось, что подобные суицидные желания высказывал мой бывший одноклассник, алкоголик. Вызванные женой сотрудники милиции однажды застали его за попыткой самоубийства.

Он сам рассказал мне об этом. Было это вскоре после того, как паровоз чудом сбросил его с путей, куда он лег, чтобы покончить с собой.

Недавно я побывал в городе, где жил мой одноклассник, и спросил о нем. Мне сказали, что он умер. Умер в своей квартире, покинутый женой и детьми. В квартире, куда он пришел в отпуск из местной лечебницы. Ему было тридцать шесть лет, имел среднее профессиональное образование. Когда отмечали пятнадцатилетие окончания школы, бывшие соученики весело и серьезно констатировали, что они — здоровый класс, раз никто из них еще не умер.

Да, здоровый, но на следующей встрече они уже не смогут этим похвастаться.

 Безнадежность — это уже поражение. Нельзя впадать в нее, если мы еще на что-то способны»

(К. Ясперс)

ВОЗВРАЩЕНИЕ С ЛЕЧЕНИЯ

Излечение токсикомана зависит от его дисциплинированности. Недисциплинированный токсикоман делает все, чтобы избежать положительных результатов лечения. Потом такой пациент, скажем алкоголик, возвращается с лечения и сразу начинает пить. Его близкие спешат с выводами: лечение бесполезно, ведь оно ничего не дало. Стало быть такое лечение и вовсе ни к чему.

Причем больше всего в этом духе кричат сами недисциплинированные токсикоманы.

Такого рода огульные суждения — глубокое заблуждение. Оно — результат того, что лечение понимается только как период госпитализации и работы врачей, психологов, всего медицинского персонала. При этом упускается из виду, что у токсикомана возникают определенные психические отклонения и привычки, связанные с его зависимостью от того или иного наркотика. Человек, попавший в рабство наркотиков, не может и не умеет реализовать свои жизненные возможности. Он утрачивает смысл жизни. Лечение — лишь первый шаг к исправлению мироощущения. А следующие шаги необходимо делать уже без помощи попечителя в белом халате и за пределами больницы.

Лечение болезни продолжается и тогда, когда алкоголик перестал быть пациентом медицинского учреждения. Ему предстоит самому постепенно преодолеть все причины, которые привели его к зависимости от наркотика.

Токсикоман должен смотреть на себя как на незавершенного человека. И окружение, если оно хочет с ним сотрудничать, должно относиться к нему строго, но с пониманием. Как смотрит радиолюбитель на незаконченную работу, которая должна стать радиоприемником, передатчиком или телефоном. Токсикоман должен постоянно совершенствоваться и настраивать себя на самую высокую степень самореализации. Это мало кому удается без поддержки извне. Поэтому на помощь приходят не только медики, ближайшие родственники, друзья и знакомые, коллеги по работе, но и бывшие алкоголики, у которых есть опыт длительного воздержания и которые могут и желают поддержать.

Это должны знать все, с кем токсикоман общается. Должны знать и при необходимости напомнить ему, что, хотя он и вышел за пределы медицинского учреждения и чувствует себя здоровым, цели своей он еще не достиг. Токсикомана ждет обычная человеческая жизнь со всеми ее конфликтами и радостями.

Если вы желаете ему помочь, не ожидайте его полного выздоровления ни сразу по выходе из больницы, ни в первые недели или месяцы, когда он ведет себя как вылечившийся человек. Это не означает, что ему нельзя верить и необходимо следить за каждым его шагом. Надо проявлять большое терпение.

В чем же должна состоять ваша помощь?

Помогите найти оптимальные возможности сделать его жизнь содержательной не только на работе, но и в других сферах его интересов. И работа должна быть такой, чтобы соответствовала его внутренним устремлениям. Не навязывайте ему свои интересы, позвольте ему заниматься тем, чем ему хочется.

Вы должны ему предоставить возможность, а ухватиться за нее он должен сам. И если надо, пусть он держится за нее зубами и ногтями. Не недооценивайте его, у него было достаточно времени понять все или многое из того, что его деформировало, сделало смешным, социально беспомощным. Может быть, он не успел или пока не смог преодолеть все это. Если он научился отличать полезное от вредного, то сам будет искать и сумеет найти выход из создавшейся ситуации. Он должен знать, что все, что он делает, необходимо. И что он делает это хорошо.

Даже находясь среди людей, токсикоман чувствует себя одиноким. Он громко разговаривает, стараясь перекричать всех, или же, напротив, держится незаметно. Но он все равно одинок. И люди должны идти ему навстречу. После страданий души и тела, многих лет одиночества человеческое общение воспринимается им как чудо, подобное высвобождению энергии атома или полету человека на Луну. Только о таком чуде, как человеческая близость, мало пишут и говорят. А ведь здоровье, собственно, и есть гармония, созвучие человека с самим собой и с миром, свободное от чрезмерной напряженности и конфликтов. Это просто — как песня. И тем не менее к достижению такой гармонии приходится идти весьма трудно и долго.

«Человек должен быть тем, кем он должен быть»

(К. Маркс)