Научная литература

Читать сначала III

Рассуждая о целях и средствах, как не прийти к мысли: если моя цель – выжить, значит… все позволено?

Но, как только подобная мысль появляется в голове, так тут же возникает и чувство – смутное, протестующее…

Чем же оно вызвано?

А чьи там вообще голоса, говорящие о том, о сем, "за", "против"?

Совершенно очевидно, коль некто голосует за погибель физическую, значит, сам он едва ли является физическим телом.

А что же у человека имеется еще кроме тела?

Оказывается, есть у него еще и сознание. И дух. 

Что же мы можем понимать под этими, столь разными словами?

Ну, тело, скажем так,  это биомасса, имеющая психику. Причем, поскольку цель человеческого тела заключается в том, чтобы выжить, то все прочее, и психика в том числе, является для него лишь средством достижения этой цели, т.е. функция психики заключается в том, чтобы обслуживать физиологические потребности организма. При дальнейшем своем изменении и усложнении психическая активность приобретает качественно новую форму – форму сознания.

Не выдумывая новых определений этого термина, мы можем остановиться на общепринятом, а именно:

"Сознание есть высшая форма психики. Сознание – это отношение к миру  со знанием его объективных закономерностей". (Психологический словарь, М., "Педагогика", 1983, с.347).

 Таким образом, сознание обязано своим существованием телу, но, с другой стороны, известно, что развитие сознания невозможно без сосуществования и взаимодействия с иными телами, наделенными подобным же сознанием. Вспомним в этой связи случай, когда в 1799 году охотники на юге Франции нашли мальчика, который, как пишет канадский ученый Жо Годфруа "передвигался на всех четырех конечностях, ел как животное и кусал тех, кто к нему приближался. Он издавал лишь нечленораздельные звуки, не пытаясь вступить в общение со своим новым окружением".I, с.19). (Ж.Годфруа, "Что такое психология", М., "Мир", 1992, т.

Этого мальчика назвали Виктор. Учитывая состояния Виктора, им занялся врач Итар, специализировавшийся на лечении глухих детей. Итар считал, что с помощью надлежащего обучения ему удастся вернуть мальчика в общество. Но, – увы, - после пятилетних усилий Итару пришлось отказаться от своей необычной затеи. Все, что ему удалось достичь за эти годы, так это научить Виктора произносить и записывать всего несколько слов, значение которых, Виктор, по всей видимости, едва ли понимал.

Этот случай указывает нам на то, что сознание – это информационная реальность, вкрапленная в индивида социумом; с другой же стороны, этот случай показывает насколько важно для развития умственных способностей не просто социальное окружение, но окружение в первые годы жизни. Вместе с тем, мы видим, что человеческое сознание это ребенок, появившийся не только в процессе жизнедеятельности самого организма, но и в результате определенных воздействий на организм со стороны среды, обладающей разумом. Вот почему на этого ребенка и тело, и среда предъявляют свои родительские права, заявляют о своем праве использовать человеческое сознание в своих собственных интересах.

В этой связи мы можем представить сознание еще и как экран, отражающий две реальности – телесную и внетелесную, экран, на котором отражаются требования и тела и реальности, находящейся вне тела. Эта двойственность и есть причина конфликта - конфликта двух реальностей, сталкивающихся в сознании человека: сознание оказывается не только яблоком раздора между организмом и социализированной средой, но и ареной борьбы.

И вот тут, – под давлением среды и тела, – перед сознанием и встает выбор: либо объединиться со средой против тела, либо объединиться с телом против среды. В результате поиска оптимума, на основе дальнейшего изменения и усложнения интеллектуальных, эмоционально-психологических процессов возникает высшая форма сознания – дух, творческая грань человека, стремящаяся к восстановлению "тлеющего мира", т.е. гармонии, основанной на чувстве взаимной любви, которую мы можем понимать также, как понимал ее Платон: "любовью называется жажда целостности и стремление к ней". (Платон "Пир").

Отсюда, духовность – это чувства, назначение которых заключается не только в гармонизации самого человека, но и в гармонизации его взаимоотношений с окружающей средой, в ориентации человека на рост, на обретение более прочных позиции за счет включения в некую структуру, в некое целое, будь то стадо, группа, семья, партия, трудовой коллектив или же общество в целом. Быть целостным и быть частью какого-то целого это приказ инстинкта самосохранения.

Таким образом, стремление к духовности это свойство всего живого. Духовность – это стремление к миру. В этой связи совершенно прав был Ф.М.Достоевский, провозгласивший: "Красота спасет мир".

Красота это то, что гармонично. Уродство, конфликт это признаки дисгармонии, признаки бездуховности. Вот почему на вышепоставленный вопрос "если моя цель – выжить, значит… все позволено?", мы отвечаем: позволено все, благодаря чему выживает не только одно тело, но союз тела, духа и сознания.

IV

Итак, определившись с новыми терминами, вернемся к мысли, которую нам пришлось прервать.

Человек, как мы видим – это триединство тела, сознания и духа. При этом вполне логичным будет предположить, что, коль тело имеет свои нормы, такие, как температура, пульс, артериальное давление и прочие, то и наше сознание, и наш дух должны быть и являются чем-то нормализованным. Более того, у сознания и духа также имеется и своя собственная цель. И эта цель звучит точно так же, как цель тела – выжить. Каждая человеческая грань – тело, сознание, дух – это живое существо, которое хочет выжить. И каждая такая грань для того, чтобы выжить,  использует в качестве средства другую грань. И горе человеку, когда эти его грани ведут себя как лебедь, рак и щука из известной крыловской басни. Именно о таких минутах строчки В.С.Высоцкого:

Во мне два Я – два полюса планеты,

Два разных человека, два врага:

Когда один стремится на балеты –

Другой стремится прямо на бега.

(В.Высоцкий,

Соч. в 2-х томах, Екатеринбург, 1986, т.1, с.212).

Если ваши два Я ведут себя, как  "два разных человека, два врага", то тут впору вспомнить и строчки из Библии:

"Человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих". (       Иак. 1.8).

 И еще там же:

"Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит". (Мат. 12; 25).

Отсюда мы с вами понимаем, насколько важно это состояние единства всех компонентов человеческого существа, состояние целостности, стремление к которой древний грек Платон обозначал таким словом, как любовь. О том же, фактически, говорит и наш современник петербуржец Сергей Николаевич Лазарев:

"Любовь – это желание соединиться с чем-то". (Лазарев С.Н. Диагностика кармы, С.-П., 1995, с.199).

"Соединиться с чем-то"... С чем же? Ну,  прежде всего, видимо, соединиться с самим собой, ибо с себя самого для себя самого все и начинается. И мы вполне можем назвать это как 1-й уровень любви – любовь к себе.

А можно ли определить, что человек сам себя любит?

Можно. Прежде всего, такой человек физически, психически, социально-психологически  и духовно здоров. Такой человек, принимая себя без остатка и без оговорок, не курит, не употребляет алкоголь, не осуждает сам себя и т.д., т.е. он не осуществляет саморазрушительную деятельность, поскольку он сам себе уже не враг.

Ну, наверно, все так и было б легко и красиво, как мы тут об этом говорим, если б человек жил у Христа за пазухой. Но, – увы, – наше местожительство находится в несколько ином месте. Мы живем в несколько агрессивной среде. И только самые наивные романтики утверждают: "Твое место в природе никем не занято". Нет, за место в природе, за место под солнцем, я уж не говорю о "теплом местечке", приходится вести борьбу – конкурентную и нервную. Я уж не говорю о том, что на пути к своему месту иные люди норовят нас использовать то как "пушечное мясо", то как "электорат", то просто как "массу трудящихся".

Да, мы живем в несколько агрессивной среде. Мы живем среди других людей  и мы, будучи встроенными в те или иные природные процессы и социальные явления, – неважно хотим мы того или нет, – мы просто вынуждены реагировать, вынуждены приспосабливаться, вынуждены вновь и вновь… На нас воздействуют высокие температуры июля и низкие температуры декабря. Наше настроение зависит от лунных фаз и от солнечной активности. На наше самочувствие влияет уровень шума в нашей квартире и степень трезвости российского Президента. Мы намертво связаны с окружающей средой, в которой мы живем и частью которой мы являемся. Более того, как только мы хотим занять свое место под солнцем, так оказывается, что именно на это место претендуют еще, как минимум, несколько человек. Только мы хотим взять в руки вроде бы свой собственный кусок хлеба, как  на этот же кусок хлеба тут же накладывают глаз некоторые иные наши собратья по разуму, сидящие, скажем, в департаменте налоговой полиции. Только мы хотим… Мы много чего хотим, но то, что мы в действительности получим, как оказывается, зависит не столько от нас самих, сколько от наших совместных действий с другими людьми…

Вот почему нас так влечет к этим другим людям. В основе этого влечения лежит все тот же, уже хорошо нам известный инстинкт самосохранения. Именно инстинкт самосохранения или, иначе говоря, страх смерти заставляет нас вступать в дружеские или же в производственные отношения, создавать союзы, участвовать в тех или иных "тусовках". Объединение и единство действий – это средства снятия страха смерти. И напротив, разрыв взаимоотношений, обретение свободы обеспечивает человеку состояние дискомфорта. Вот почему развод это всегда мощный стресс. Выход на пенсию это мощный стресс. Изгнание из страны это тоже мощный стресс. Свобода убивает, потому что, как сказал А.Дольский "свободен, значит одинок". Если же человек одинок, хочет он того или нет, он противостоит другим, организованным в союзы, блоки, партии и в прочее.

Человек одинокий, утративший связь с Целым, вместе с тем и лишен поддержки Целого. И теперь он один против Целого. Согласитесь, уже одно это способно вывести любого человека из равновесия и ввергнуть его в состояние страха. Есть такая разновидность страха – страх замкнутого пространства. Замкнутое пространство, – например, кабина лифта, – это пространство, отрезанное от Целого.

Как же устранить этот страх?

Существует четыре основных способа снятия страха: умереть, убежать, объединиться в одно целое с источником страха или же объединиться в одно целое с тем, что сильнее этого страха.

Что же мы выберем? Умереть? Умереть совсем - страшно, поскольку, смерть это, опять же, отрыв от целого.

Убежать? Но куда можно убежать, скажем,  от одиночества? На планете нет такого уголка, нет такого места, куда можно было бы убежать от страха одиночества, от страха жить, от страха умереть.

Остается – объединение: либо с источником страха, либо с тем, что сильнее этого страха. Только объединение способно сделать нас сильнее, повысить нашу выживаемость и стабильность. Так еще из курса неорганической химии мы знаем, что атомы кислорода и водорода становятся гораздо стабильнее именно за счет объединения, в результате которого образуется такое вещество, как вода.

С чем же нам нужно и можно объединяться?

Ну, объединяться с тем, кто вызывает страх, по всей видимости, малоперспективно, поскольку этот источник страха рассматривает вас, скорее всего, как простую жертву, а у жертвы с хищником общего языка не было, нет и никогда не будет. Вспомните еще одну крыловскую басню о волке и ягненке: "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Но при этом, мы, конечно же, не должны забывать истину: "Лучший способ уничтожить врага – это сделать его другом". (Владимир Тарасов).

Итак, остается одно: объединение с себе подобными в семью, в группу, в коллектив, в то или иное сообщество. Но при этом нужно помнить, что объединяться можно только с равными. В противном случае, либо вы не сможете противостоять желанию союза поглотить вас, либо вы не устоите пред искушением поглотить своих союзников. Вот почему только равные способны создать союз взаимовыгодный, т.е. гармонию противостоящих друг другу сил.

Далее, известно, что любые наши взаимоотношения – с окружающей средой, с другими людьми, с миром вообще – это процесс обмена. Процесс, когда мы – поглощаем мир, а мир – поглощает нас. Наши взаимоотношения это процесс обмена и ничем иным они быть не могут, поскольку вы живете для себя, я живу для себя и каждый человек, кого ни возьмите, живет для себя. Жить для другого столь же противоестественно, как принуждать другого жить ради вас, ведь в каждом живом существе, в каждом из нас самой Природой заложена цель – выжить. Невозможно выжить "за того парня", выжить можно только за себя. Выжить не просто, как животное, но как существо человеческое, т.е. как триединство тела, сознания и духа. Именно ради этого вы и вступаете с другими людьми в те или иные взаимоотношения, высшей формой которых является любовь.

К лучшим описаниям любви вполне можно отнести описание, которое дал Эрих Фромм:

"Понятие плодотворной любви имеет мало общего с тем, что часто принято называть любовью. Вряд ли какое-нибудь другое слово окружено такой двусмысленностью и путаницей, как слово "любовь". Его используют для обозначения почти каждого чувства, не сопряженного с ненавистью и отвращением. Оно включает все: от любви к мороженному до любви к симфонии, от легкой симпатии до самого глубокого чувства близости. Люди чувствуют себя любящими, если они "увлечены" кем-то. Они так же называют любовью свою зависимость и свое собственничество. Они в самом деле считают, что нет ничего легче, чем любить, трудность лишь в том, чтоб найти достойный предмет, а неудачу в обретении счастья и любви они приписывают своему невезению в выборе достойного партнера. Но вопреки всей этой путанице и принятию желаемого за должное, любовь представляет собой весьма специфическое чувство; и хотя каждое человеческое существо обладает способностью любить, осуществление ее – одна из труднейших задач. Подлинная любовь коренится в плодотворности, и поэтому собственно может быть названа "плодотворной любовью". Сущность ее одна и та же, будь это любовь матери к ребенку, любовь к людям или эротическая любовь между двумя индивидами. Хотя предметы любви различны, и соответственно различны глубина и качество любви к ним, определенные основные элементы присутствуют во всех формах плодотворной любви. Это – забота, ответственность, уважение и знание.

Забота и ответственность означают, что любовь – это деятельность, а не страсть, кого-то обуявшая, и не аффект, кого-то "захвативший". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 98).

 И далее там же:

"Материнская любовь – самый общераспространенный и самый общепринятый пример продуктивной любви; сама ее сущность – забота и ответственность".

И далее:

Забота и ответственность – составные элементы любви, но без уважения и знания любимого человека любовь вырождается в господство и собственничество. Уважение – это не страх и не благоговение; оно обозначает в соответствии с корнем этого слова, способность видеть человека таким, каков он есть, понимать его индивидуальность и уникальность. Нельзя уважать человека, не зная его; забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание индивидуальности человека". (Эрих Фромм "Человек для себя", Минск "Коллегиум", 1992, с. 99, 101).

И еще:

«Любовь представляет собой плодотворную форму отношения к другим и к самому себе. Она предполагает заботу, ответственность, уважение и знание, а также желание, чтобы другой человек рос и развивался. Это проявление близости между двумя человеческими существами при условии сохранения целостности каждым из них». (Эрих Фромм «Человек для себя», Минск «Коллегиум», 1992, с. 110).

Таким образом, любовь – это плодотворная активность человека, направленная на создание союза, ценность которого заключается  в том, что он значительно повышает уровень стабилизации, а значит, и выживаемости входящих в него составных частей. Вот почему так важно, чтобы союзник сохранял свою автономию, а не был хвостиком при вас или вашей левой ли, правой ли рукой. Если союзник подмят, он автоматически становится частью не союза, а вашего существа. При этом вы вновь оказываетесь в состоянии одиночества. Подавить напарника, сделать его частью себя, означает своими собственными руками сотворить свое собственное одиночество.

Рассматривая такую разновидность союза, как любовь, мы при этом оставляем за рамками наших рассуждений все иные союзы, как образования наименее пригодные для увеличения степени выживаемости. В частности, мы не рассматриваем такой союз, который Эрих Фромм назвал союзом симбиотическим.

«В симбиотическом союзе, – пишет Эрих Фромм, – человек соединен с другими, но утрачивает или никогда не обретает своей независимости; он убегает от опасности одиночества, становясь частью другого человека, «поглощаясь» этим человеком, или «поглощая» его сам. Первый случай описывается в клинической практике как мазохизм. Мазохизм – это попытка человека избавиться от своего индивидуального Я, убежать от свободы и обрести безопасность, привязывая себя к другому человеку. Формы, какие принимает такая зависимость, многочисленны. Она может рационализироваться, как жертва, долг или любовь, особенно когда система культуры узаконивает такой вид рационализации. Иногда мазохистские устремления так сильно конфликтуют с теми частями личности, которые устремляются к независимости и свободе, что последние воспринимаются как причиняющие боль и мучения.

Стремление поглотить других, садизм, активная форма симбиотической зависимости, выступает во всех видах рационализаций как любовь, сверхпокровительство, «оправданное» превосходство, «оправданная» месть и т.д.; она также выступает в соединении с сексуальными влечениями как сексуальный садизм. Все формы сексуального побуждения восходят к стремлению обрести полное господство над другим человеком, «поглотить» его и сделать беспомощным объектом чужой воли. Полное господство над бессильным человеком – это сущность активного симбиотического союза. Человек, над которым властвуют, воспринимается и рассматривается как вещь для использования и эксплуатации, а не как человеческое существо, являющееся целью само по себе. Чем более эта жажда господства соединена с деструктивностью, тем более она жестока; но и благосклонное господство, часто выступающее под маской «любви», – это тоже проявление садизма. Хотя благосклонный садист хочет, чтобы его объект был богатым, сильным, преуспевающим, есть одна вещь, которой он всеми силами стремится помещать: чтобы его объект стал свободными и независимым и, следовательно, перестал принадлежать садисту». (Эрих Фромм «Человек для себя», Минск «Коллегиум», 1992, с. 108).

Итак, мы уже рассмотрели 1 уровень любви – это любовь к себе самому. Мы рассмотрели 2 уровень любви – это любовь к другому человеку. Союз двух существ, любящих друг друга, принято называть семьей. И вместе с тем, семья это система, способная установить союз с Богом (или с Жизнью, если вам это слово больше нравится).

Человек – существо парное. Он не может, находясь в одиночестве быть стабильной, самодостаточной системой, способной заключать союз с Богом. Один человек всегда дисгармоничен и всегда подобен птице, с оторванным крылом. Даже если эта птица причислена к лику святых. Потому-то свят не тот, кто, уединясь в пустыне бьет несметное число поклонов, твердит до умопомрачение молитвы да питается одной травой. Это все издевательство над собственной природой в угоду взбесившейся гордыне. Свят тот, кто в ладу с самим собой, по совести и в любви прожил всю свою жизнь семейно, поддерживая жизнь и в себе, и во всем, что находится вокруг. Стать святым можно только через союз с любимым человеком, казаться святым можно и в отшельничестве…

Вы приняли решение изменить свою жизнь. Ради чего? Ради того, чтобы выжить? Выжить не как животное, не как в гордыне взбесившийся разум, не как воспылавший в самомнении дух?

Возьмите ж в дорогу святость! И да поможет вам Бог!

г.Абакан            Евгений БАТРАКОВ

«Оптималист», №9 (60), сентябрь 2002 г.