А
традиции?
— Налейте
мне стакан игристого.
— Шампанского?
— Нет,
водочки.
— Какое
же это игристое?
— После
нее я заиграю...
Оглавление
Читатель меня упрекнет, что позабыл я
про традиции, которые считаются главной причиной Что сопутствует человеку всю
его жизнь? Хлеб, песня, книга... Нынче стал телевизор. Но был у человека друг
поближе, позадушевнее, который приходил к нему скорее, чем хлеб, песня и книга.
Пожалуй, скорее телевизора.
Да, рюмочка.
Человек еще только родился, еще домой не
принесли, а папаша это дело уже обмыл. Потом и дома поднимут за новорожденного
бокалы. И пошло-поехало: дни рождения, именины, праздники, переходы из класса в
класс, окончание школы, получки-авансы-премии, обмывание новых вещей и
дипломов, свадьбы, отпуска... И так до смерти. Впрочем, я поспешил — и после
смерти выпьют на поминках, на третий день, на девятый, на сороковой. Не
удивительно ли? Всю жизнь прошагала рюмка с человеком в обнимку, а после смерти
шагает одна, как бы вместо него.
И все это объясняется одним словом —
традиции. Я же считаю, что дело не в традициях, а опять-таки в культуре.
С одной из традиций, с сельским
праздником, я познакомился будучи семнадцатилетним школьником. Боровичские
шахтеры взяли меня на троицу в одну из деревень Новгородской области...
У первой же избы приплясывающая девушка
поднесла нам пива, которое я пробовал впервые. Густое, темное, запашистое. У
второй избы тоже пиво поднесли, и у третьей... У каждой подносили. Когда мы
дошли до того дома, где нас ждали, то я, в отличие от взрослых крепких
шахтеров, был удивительно пьяноват.
Нас ввели в горницу...
Табачный дым, гам, звон, гармошка и пляс
были такого огня и силы, что, казалось, изба сейчас взорвется изнутри. Но
больше всего удивила старушка с иконным лицом — задробив каблуками, она вдруг
пропела нецензурную частушку. Я решил, что ее пристыдят и выведут. И верно:
девушка, старше меня года на три, подскочила к старушке... И, отбацав перед ней
избодрожащий перепляс, так завернула песенным матерком, что я протрезвел.
Но раздумывать было некогда: меня
схватили, сунули за стол, дали тарелку студня, налили стакан водки. И велели
выпить. Я послушался. Все остальное время, три дня, помню смутно и как бы в
ускоренном и затертом фильме.
Я пляшу, стараясь проломить пол. Со
стены падают часы с кукушкой на голову гостю из соседней деревни.
Мне подносят водки...
У сельмага пляска. Я идти не могу, но
меня полуведут, полунесут. Когда мы прибыли, то крыльцо магазина вдруг объялось
пламенем. От окурков. Потушили, правда, быстро.
Мне наливают водки...
Поскольку я не знаю ни одной частушки,
то на манер частушек пою романсы. До хрипоты.
Мне наливают полстакана...
В избу врываются какие-то парни.
Оказалось, из соседней деревни — пришли мстить за того, на которого свалились
часы с кукушкой. Драка. Трещат стулья, летят бутылки. Я теряю очки.
Мне подливают свеженькой, из подпола...
Ругаются старухи, кого-то упрекая. Мол,
что за троица — хорошей драки не было.
Мне подносят «ерша»— водки с пивом...
Двое парней поднимают меня на русскую печку,
где я и пролежал остаток праздника — два дня.
Теперь вот думаю... Как выжил? Водку с
тех пор видеть не могу.
А шахтеры, которых со мной было трое?
Одного так избили (за часы с кукушкой), что он остался вылеживаться в деревне.
Двое других вернулись, но в срок на работу выйти не смогли ввиду сильно
подорванного здоровья. Кстати, эти шахтеры к религиозности никакого отношения
не имели — им хоть троица, хоть двоица.
Традиция виновата? Они пили не потому,
что была троица, а пошли на троицу потому, что хотели напиться.
Как-то я попал на поминки человека, с
которым довелось вместе работать. Тишина, скорбность, разговоры вполголоса,
чокаться нельзя. Но все менялось на главах — шумок нарастал, прорывался смех,
разговоры набирали силу. Инициативная группа отрядила гонца в магазин. Через
час вечер шумел по-ресторанному — пели хором, гремел магнитофон, плясали,
приговаривая, что покойник был человеком веселым. Я ушел. Говорили, что
инициативная группа гуляла до утра.
Виноват этот древний и печальный обычай
помянуть усопшего добрым словом? Напились из-за поминок? А может, все-таки
пришли на поминки, чтобы напиться и погулять?
Что кивать на традиции, когда пьяницы
порождают их на наших глазах. Вот пример мини-традиции, что ли...
Сотрудники всегда отмечали дни рождения
чаем и тортом. Но однажды кто-то из работников — враг, дьявол?— поставил на
стол бутылку вина. И с тех пор стало неудобным отмечать без вина. Потом ставили
две бутылки, потом три... И превратились праздничные чаепития в горластые
выпивки.
А замечали (до антиалкогольных законов),
как рано 23 февраля появлялись на улицах города поздравленные и уже подвыпившие
мужички? А как рано и дружно заводились в учреждениях веселые песни 8 Марта? А
пьяные коллективные охоты и рыбалки? А развеселые автобусные поездки за
грибами? А свадьбы с сотнями гостей, которые закатывает современное
мещанство?..
Не пьянки от традиций, а пьяные традиции
от желания выпить. Традиции тут ни при чем, ибо они лишь форма — каким
содержанием их наполнишь, то и будет. Пример: безалкогольные свадьбы,
трезвейшие коллективы туристов, веселые чаепития друзей, общества
спортсменов...
Теперь перейду к популярнейшей традиции,
где зачастую правят бал алкоголь и бескультурье, традиции, которую полагаю
главнейшей в насаждении пьянства.
