Наука об алкоголе

Глава вторая

ЧТО ИЗВЕСТНО АЛКОГОЛИКАМ

Оглавление

Первую группу АА образовали два бывших алкоголика, прошедшие все круги алкогольного ада,— бывший бизнесмен и бывший хирург — осенью 1935 г. в Нью-Йорке. Через четыре года подобные группы[1], уже объединенные в сообщество «Анонимные алкоголики», опубликовали книгу с таким же названием. Через 50 лет АА насчитывало 1 млн членов в 115 странах мира, а «Большая книга» (так называется эта первая публикация) имеет общий тираж 5 млн экземпляров. Метод АА широко применяется для избавления от самых различных недугов:      наркомании, курения, переедания и т.п. Он признан Ассоциацией американских медиков и Национальным советом США по алкоголизму самым эффективным методом из всех имеющихся. К настоящему времени насчитывается около 1 млн человек, которые, начав лечение этим методом, сохраняют полную трезвость. Государство не тратит на АА ни одного цента, метод практически не стоит ничего и тем, кто им пользуется[2]. В 1987 г. по приглашению АА делегация Всесоюзного добровольного общества борьбы за трезвость посетила США, где ознакомилась с деятельностью АА. В основе метода — социально-психологические закономерности поведения человека. Таковы те факты, которые делают необходимым первый в нашей стране анализ метода АА.

Общий вопрос, на который мы попытаемся ответить в этой главе, сугубо практический: что делает этот метод эффективным? С этой целью мы рассмотрим его основные постулаты и практические рекомендации, обобщающие опыт бывших пациентов.

Вернемся к нашему потатору. Рано или поздно, под давлением внешних обстоятельств (скандалы в семье, выговоры на работе, штрафы за распитие спиртного в общественных местах и т. п.) он приходит к мысли: «Надо с этим что-то делать». И он начинает борьбу с переменным успехом. Знакомясь с исповедями алкоголиков и пьяниц, старающихся «завязать», нельзя с удивлением не отметить, что в разных странах приемы почти одни и те же. Перечислим основные из них, чтобы те, кто еще борется, обогатили свой репертуар, предупредив заранее, что любые новые приемы дадут старый результат. Итак: не пить крепкого, перейти на сухое вино, пиво, не пить накануне рабочего дня, не пить без закуски, не пить одному, не пить неделю, до праздника, с Нового года, по понедельникам (или любым другим дням недели), «чтобы доказать», не похмеляться, сменить обстановку (работу, место жительства), больше бывать на воздухе, больше читать, попробовать полечиться, пообещать уволиться, если «хоть еще раз», и так до бесконечности.

Следующий этап — испытание различных средств и методов, которые были описаны выше. Не желая бросить тень на медиков, занятых тяжелейшим трудом лечения пьяниц и алкоголиков, отметим, что некоторым из вступивших в этот этап эти методы помогают радикально, другим — на некоторое время. Его продолжительность зависит от того, в какой степени за время лечения или после него пациент перестроился как личность, насколько у него изменились интересы, потребности, вся та психологическая сфера, которая ответственна за его добровольное поведение.

Однако подавляющее большинство алкоголиков или потенциальных алкоголиков ведут преимущественно борьбу в одиночку, так как в стране не хватает врачей и «койкомест»[3] даже для тех 500 тыс., которые решаются обратиться; помимо этого, общеизвестна достигнутая пока эффективность; наконец, всегда жива надежда: «А может быть все-таки справлюсь, ведь бросил же Иванов (Сидоров), уже месяц (три, год) не пьет, а я что, хуже?» Борьба затягивается на неопределенное время, с лечением или без него, жизнь сокращается и становится невыносимой. Варианты выхода из этого положения ограниченны: опой, несчастный случай, инвалидность, тяжелая болезнь или примерно к 55—60 годам, если удастся избежать первого варианта, постепенная потеря «тяги», интереса и удовольствия от выпивки. Однако жизнь уже фактически прожита, оставив за собой шлейф горьких проблем, сожалений и раскаяний, пожарище там, где была семья и работа. Впереди та же тоска, от которой и выпивка теперь уже не спасает.

Отличительная особенность метода АА состоит как раз в том, что он наиболее эффективен в безнадежных случаях, когда испробованы все средства и методы, когда человек, как говорится, «дошел до точки». Для того чтобы у читателя не сложилось ложного впечатления о методе АА как всемогущем и всеми признаваемом, в том числе в США, где его успехи бесспорны, укажем, что и там к нему прибегают лишь около четверти всех нуждающихся в помощи. Остальные по разным причинам предпочитают, очевидно, надеяться либо на иные, менее строгие требования, на свою силу воли или на открытие наукой «безвредного» алкоголя, способа «научиться пить» и другие чудеса. Тем же, кто решил испытать метод АА, предлагается следующая программа, которую можно начать в любой момент, в большинстве городов США, Канады, Англии с одним-единственным условием: хотеть бросить пить. Программа сформулирована в виде так называемых «Двенадцати шагов», представляющих собой алгоритм психологической коррекции личности. Рассмотрим существо этой программы.

Одним из основателей АА она была сведена к следующим основным моментам: признание заболевания; самоанализ и исповедь; налаживание социальных отношений и помощь другим алкоголикам (АА — 3)[4].

Психологический смысл первого шага, не случайно открывающего программу, состоит в том, чтобы прекратить бессмысленные упражнения по борьбе с алкоголем, сдаться, «выйти из игры» и тем самым победить. Сделав этот шаг, человек добровольно сбрасывает шоры анозогнозии, перестает доказывать себе и окружающим, что он «как все», и честно констатирует давно уже очевидный факт понесенного ущерба в различных сферах своей жизни. АА придерживается в своем методе концепции алкоголизма, разработанной известным специалистом в этой области Э. Джеллинеком, активным сторонником АА с первых шагов становления этого сообщества. Согласно Джеллинеку (1960), алкоголизм — постоянно прогрессирующее заболевание. У человека, достигшего определенной стадии заболевания (по его классификации, «гаммы» алкоголизма), нет другого выхода, кроме абсолютного воздержания. Он рано или поздно теряет способность к контролю над количеством выпитого в силу специфики обмена веществ в его организме. Эта болезнь неизлечима. Ее можно только задержать, перестав употреблять алкоголь. Идея первого шага состоит поэтому главным образом в том, чтобы призвать человека перестать рисковать и экспериментировать, снять с него бремя постоянного напряжённого ожидания срыва, раз и навсегда покончить с прошлым.

Для того, чтобы это прошлое не тяготело над новой, настоящей и будущей жизнью, необходим тщательный самоанализ прошлого опыта, прошлых ошибок, честное, открытое и публичное их признание. Придя в группу АА, человек услышит по этому поводу примерно следующее.

Любое новое дело начинается с инвентаризации[5], учета и оценки наличного состояния. Нам, алкоголикам, оценить свое состояние нетрудно, потому что оно плачевно. Но речь идет о другом, о выяснении нашего личного вклада в этот результат. Мы привыкли объяснять свои беды внешними причинами и обстоятельствами, наше любимое вступление: «вот если бы (кто-то поступил, что-то случилось иначе), вот тогда бы...» В наших объяснениях собственных бед всегда виноваты не мы. В лучшем случае мы готовы признать за собой вину в пьянстве, но и здесь в конечном итоге причиной пьянства называем всех и вся, кроме себя. Нет заблуждения больше, чем мысль, что брось мы пить — и все наладится само собой, потому что корень наших бед на нынешний момент — в нас самих, в особенностях нашего характера, привычек, поведения. Попытаемся поэтому честно, откровенно и до конца, но без самобичевания, хотя и безжалостно, оценить свои недостатки. Лучше всего это сделать письменно, чтобы иметь результат перед глазами и неоднократно возвращаться к нему.

Большинство из нас отличают следующие черты характера. Мы обидчивы. Мы обижаемся на мир и людей, которые устроены не так, как нам хочется, и за то, что на нас же обижаются. Мы легко злимся на тех, кто нас, как нам кажется, недооценивает, затирает, хотя мы-то много лучше многих других. В то же время мы боимся этих других людей, того, что они отнимут у нас, не дадут нам то, что нам надо. Все эти обиды, злость и страх мы топим в вине, чтобы забыться и самооправдаться, сохранить столь нужное нам самоуважение. От этого мы еще больше теряем способность к трезвой, точной оценке и делаем старые ошибки с новой силой. Подлинная же причина кроется в другом.

Мы эгоистичны, эгоцентричны, мы думаем только о себе и своем благе. Преследуя свои личные цели, мы сталкиваемся с интересами других людей и стараемся одержать верх. Мы их воспринимаем как врагов и конкурентов или по меньшей мере как помеху нашим удовольствиям, которые мы получаем от удовлетворения тщеславия, жадности, вожделения и прочих пороков. Мы не умеем отдавать, нам нравится только брать. Поэтому наша главная беда в том, что мы не можем построить человеческие отношения с людьми, не впадая при этом в две крайности (мы, алкоголики, во всем люди крайностей): мы либо стремимся подчинить себе других, либо подчиниться. И в том и в другом случае мы злимся и обижаемся: на других, если они не подчиняются, на себя, если приходится подчиниться и попасть в зависимость.

Обычно не в нашем самомнении, а в действительности мы плохие мужья, отцы, сыновья. Мы малонадежные друзья, мы неважные работники, мы малополезные граждане. Вот почему так надо сесть, подумать обо всем этом и оценить с упомянутой выше точки зрения, без всякой попытки самооправдания свои недостатки (АА- 1, АА-2).

Совершение этого шага преследует определенную цель — самокритично оценить свои человеческие, социальные качества, выяснить, что мешает наладить социальные отношения, взглянуть как бы со стороны на свой эгоцентризм, который, по многочисленным эмпирическим исследованиям, является ведущей личностной характеристикой алкоголика. Однако произведенная инвентаризация не самоцель. Она необходима для выполнения следующего, исключительно важного шага.

Его содержание составляет исповедь. Очищающее, целительное действие исповеди известно людям с незапамятных времен. Исповедаться — значит сохраниться как личность, сохранить то, что осталось в ней соединяющего человека с людьми.

Точную психологическую характеристику этого феномена дает Ф. Е. Василюк, едва ли не единственный, к сожалению, современный советский психолог, обративший внимание на столь важный объект. «Индивидуальная тайна — это язва, изнутри разлагающая общение. Полнокровное человеческое общение предполагает стремление к максимальной открытости сознания. В нем — постоянная борьба за предельное самовыражение, включение в общение всего человека, всей полноты его души... Тайна одного из общающихся — это некоторая дыра, точнее, непрозрачная инородная капсула в теле общения, место, в котором прерываются ходы беседы, взаимных объяснений, поступков, воспоминаний, планов и т. д. Катарсис исповеди и признания и заключается отчасти в этом очищающем тело общения превращении чужеродных ему ингредиентов в сродственные ему. Сохранить тайну в душной замкнутости изолированпого индивидуального сознания можно только ценой отказа от подлинного, проникновенного человеческого общения» (Василюк, 1984). Из следовательской практики хорошо известны случаи, когда, признавшись в совершенном тяжком преступлении, преступник впоследствии сообщает, что сделал это еще и потому, что не мог больше жить с таким психологическим грузом. Таким образом, использование в методе АА в качестве одного из шагов покаяния и исповеди совершенно закономерно, ибо алкоголик «инкапсулирует» в своей душе бесчисленное количество больших и малых постыдных для него тайн. Поэтому, для того чтобы стать другим человеком, от них абсолютно необходимо избавиться. «Но это невозможно сделать самому, индивидуально, как невозможно поднять себя за волосы, для этого принципиально необходим другой, на которого можно было бы опереться. Причем опереться безусловно, полностью положиться на него и довериться ему»,— справедливо замечает Ф. Василюк (1984). Вот что об этом же говорит опыт АА.

Все шаги программы имеют своей целью перевернуть эгоцентрическую до предела и абсурда позицию алкоголика. Поэтому исповедь для многих оказывается самым трудным шагом. И он же совершенно необходим для достижения общего результата — легкой, радостной, непринужденной трезвости. Психологически эти трудности объясняются тем, что алкоголик должен публично (даже если публика состоит из одного человека)[6] снять с себя ту маску, к которой он привык, за которой скрывал свое и без того жалкое «Я». Обычно в публикациях АА по этому поводу содержится такое предостережение. Оставив маску, человек рискует тем, что она рано или поздно вернет его при любых намерениях к прежнему образу жизни.

Выход из этой трудной позиции некоторые видят в полумерах: отложить, недоговорить, сказать, приукрасив действительность, которая обычно не просто некрасива, а отвратительна. Но такая непоследовательность обычно кончается плохо. Состояние трезвости переживается без особых положительных эмоций, сохраняется напряженность, раздражение, которые ведут к рецидиву. Поэтому чем раньше, тем полезнее сделать этот шаг. Учитывая его особое психологическое значение, к нему необходимо тщательно подготовиться и соблюсти при этом необходимые меры предосторожности. Главная из них — выбор того человека, который может принять исповедь. Он должен в первую очередь уметь хранить тайну. Во-вторых, он должен уметь слушать. В-третьих, и это исключительно важно, он должен уметь понять и быть способным к сопереживанию. Обычно члены АА находят таких людей среди бывших алкоголиков, которые понимают, о чем идет речь, сами прошли через это испытание и дорожат такой честью и вниманием. Исповедь, подчеркивается в разъяснениях, не обязательно должна быть поведана вся одному человеку, но она обязательно должна быть сказана людям (хотя бы и по частям).

На наш взгляд, терапевтическое значение этого шага состоит не только в очищении, избавлении от тайн. Оно заключается также и в том, что, снимая с себя маску, алкоголик избавляется от потребности в постоянной компенсации низкой самооценки. Начиная практически с нуля, он получает возможность реального достижения, движения вперед, что укрепляет его в возможности постепенной реконструкции, но уже не мнимой, а действительной. Кроме того, преодолевая свою гордость и тщеславие в саморазоблачении, он учится скромности, которая, не имея ничего общего с более известным ему самоуничижением, представляет собой признание очевидного факта: он не центр и не вершина мироздания, а всего лишь его частица. Признав это, он переходит к следующему шагу.

Только признать свои недостатки — мало. Необходимо настроиться на их полное преодоление, па постоянную борьбу с ними. Идеал недостижим, но к нему надо стремиться. Прошедшие этот этап люди отмечают ряд возникающих здесь психологических препятствий. Одно из них состоит в том, что, согласившись, например, с тем, что он любит посплетничать и позлословить, человек ориентируется не на то, чтобы совсем перестать сплетничать, а на то, чтобы сплетничать меньше, что неверно. Другое препятствие — категорическое заявление типа: «А вот уж от этого я не смогу ни за что отказаться, хотя и знаю, что это плохо!» Такого рода заявления, считается в АА, опасны потому, что могут повлечь за собой также признание невозможности избавиться и от основного порока — пьянства. В связи с этим в публикациях АА разъясняется, что, за исключением первого шага, требующего стопроцентного соблюдения, все остальные лишь указание пути совершенствования, направления движения, но отнюдь не очередное средство для самоуничижения. Человек может все — таков психологический смысл этого шага. Но все ли ему нужно?

Признание недостатков в программе АА неразрывно связано с пересмотром основных ценностей. Раньше они были организованы вокруг стремления к эгоистически понимаемому материальному комфорту и благополучию. Иные ценности, связанные с нравственными регулятивами: требование считаться с интересами других людей, ориентация на иные, духовные ценности — отбрасывались как чушь и очередной способ надувательства. Теперь, когда алкоголь — этот главный утешитель алкоголика — загнал его в угол, настало время подумать: а не ошибочна ли эта позиция? Реконструировать себя можно, считают в АА, только восстановившись как человек в мире людей. На это направлены следующие шаги, составляющие основу налаживания отношений.

В «Большой книге» АА их смысл разъясняется так. Алкоголик — это ураган, ломающий жизнь людей. Рвутся отношения с людьми, разбиваются сердца. Уродуются чувства. Бездумные, безответственные поступки разрушают его очаг. И человек не прав, когда думает, что достаточно бросить пить. Он в таком случае напоминает фермера, который, вылезая из погреба, где прятался с семьей от смерча, видит, что от дома остались одни развалины, и кричит жене в погреб: «Все нормально, мамочка! Больше не дует!» А на самом деле конец урагана — это только начало строительства нового дома (АА —1).

Так и человек, бросивший пить, не имеет права думать, что все уже сделано. Напротив, все только начинается. Необходимо воспринимать новую жизнь как школу, в которой заново учатся жить. Ученик должен проявлять большой такт, деликатность, терпимость и хорошо понимать, что за время его алкогольной карьеры даже самые близкие и любящие люди могли устать и разувериться в нем; что он сам, своими поступками создал огромные завалы между собой и людьми. Он должен терпеливо восполнять нанесенный им ущерб. Честность, искренность, терпимость и скромность, постепенно приобретаемые в ходе программы, помогают ему в этом. Для этого рекомендуется ежедневный самоотчет (обычно перед сном), который призван помочь вовремя заметить повторение прошлых ошибок, задуматься о правильности своих поступков, об отношениях с другими людьми. В таких случаях ему надо прислушиваться к внутреннему чувству, так называемому «внутреннему голосу», голосу совести.

Пройдя эти шаги, алкоголик тем не менее еще далеко не гарантирован от возможных срывов и рецидивов. Более того, все перечисленные меры — это лишь индивидуальная подготовка к коллективной работе, которая уже может служить твердой практической опорой трезвеннического образа жизни.

Решающее значение завершающего шага подчеркивается во всех публикациях АА, где он выступает как вершина, коллективная цель всего сообщества бывших алкоголиков. Социально-психологическая основа метода здесь видна особенно рельефно. Сама идея в сущности весьма проста: помогая другому, ты еще больше помогаешь себе, отдавая, ты еще больше получаешь, что вполне объяснимо. Беря на себя обязательство помочь другому человеку, мучимому той же проблематикой, будущий наставник видит в нем более ясно, как в зеркале, свои собственные проблемы, психологически он переносит их на другого, забывает о них в заботах о своем подопечном. Тем самым у него формируется то, что А. С. Макаренко называл чувством «ответственной зависимости». Эта новая социально-психологическая роль помогает ему решить и свои проблемы, поскольку он обретает тот «иммунитет необходимого существования», который мобилизует новые психологические резервы. Эмпирические примеры, подтверждающие действие этого механизма, бесчисленны.

Связь возрождения человека с его готовностью служить людям блестяще описана Достоевским в «Преступлении и наказании». Отдав все свои деньги семье умершего нищего чиновника Мармеладова, Раскольников ощутил себя полным «одного, нового, необъятного ощущения. Это ощущение могло походить на ощущение приговоренного к смертной казни, которому вдруг и неожиданно объявляют прощение». Нельзя не согласиться с Ф. Василюком, который, анализируя дальнейшее развитие событий в романе, пишет о том, что «возрождающаяся служением людям жажда жизни, «воли и силы» — не завершение переживания, а только начало его. Это лишь общее основание, без которого не может быть дальнейшего движения; но в самом желании жить не содержится еще ответов на вопросы, как жить, ради чего, чем, в нем нет содержательных решений внутренних проблем, нет преодоления тех причин, которые изнутри разлагали жизнь, лишали ее цельности и осмысленности, делали ее невозможной. В испытанном Раскольниковым чувстве возрождения самом по себе нет гарантий его же собственного продолжения, они должны быть созданы содержательной переработкой сознания и жизни, и в первую очередь тех жизненных событий и отношений, которые привели к разладу жизни» (Василюк, 1984).

Здесь уместно отметить, что сама идея терапевтического воздействия взаимопомощи бывших алкоголиков, легшая в основу АА, была открыта его основателями тогда, когда они обратили внимание на тот факт, что, беседуя друг с другом о своих проблемах, они могли сохранять трезвость гораздо легче (АА —1). Отсюда роль группы АА, которая для многих и является психологической опорой, помогающей преодолеть все трудности.

Основатели АА заметили на своем опыте, что в том случае, когда человек убедился в тщетности попыток справиться со своим недугом собственными силами, ему необходима какая-то внутренняя психологическая опора, в которой он мог бы черпать силы при работе над собой. Эту функцию в методе АА выполняет объект веры, которым может быть любой мыслимый объект, идея, идеал, соединяющий человека с нравственными ценностями; главное условие при его выборе — такой объект должен вызывать переживание глубоко личностное, заинтересованное, эмоциональное, ценностное отношение.

Поскольку программа АА возникла в США, то в ней этот объект описывается преимущественно в терминах, понятных большинству американцев хотя бы по воскресным проповедям. Вместе с тем во всех публикациях АА подчеркивается, что главное — не форма объекта, не терминология, а результат, которым должно быть обретение смысла жизни. Как это явствует и из личных бесед с группами АА, посещающими в последнее время нашу страну (а среди собеседников встречались и атеисты), речь в методе АА идет далеко не обязательно о религиозной вере, но в равной степени и о нерелигиозной также, лишь бы она могла практически регулировать поведение человека. Действенность нерелигиозной веры не отрицается и материалистической философией. Приведем в этой связи выдержку из недавно вышедшей весьма содержательной и в определенной связи новаторской книги известного советского специалиста по философским проблемам религии Д. М. Угриновича.

«Вопрос о практической реализации веры представляет для социального психолога и социолога первостепенный интерес, поскольку он тесно связан с местом веры в общественном сознании и ее социальной ролью. Во многих общественных движениях прошлого вера, как религиозная, так и нерелигиозная, играла главную мотивирующую роль. Причем ее воздействие на развитие общества могло быть самым различным, как прогрессивным, так и реакционным... Вспомним, к примеру, о вере русских крестьян в „царя-батюшку", который якобы желает им добра и спасет от произвола помещиков и чиновников. Известно, какую реакционную роль играла эта вера, как она мешала развертыванию массового революционного движения в России. Но не следует забывать и о вере, связанной с революцией, например о вере в неизбежность победы социализма в нашей стране, вере, игравшей немаловажную роль в стимулировании революционного и трудового энтузиазма масс советского народа. А разве твердая вера в неизбежность победы над фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне не явилась одним из важных социальных факторов, обеспечивших победу?

Социологический анализ нерелигиозной веры показывает, что ее воздействие на общество определялось прежде всего содержанием, предметом веры... Если предмет веры определялся интересами, целями и идеалами передовых классов, если он соответствовал объективному ходу общественного развития, то вера способствовала прогрессивному решению назревших общественных задач» (Угринович, 1986).

Добавим к этому, что непременным условием эффективности такой веры как реального социального фактора является и ее действенность на уровне индивидуального сознания. Для нашей темы индивидуальный аспект веры является тем более определяющим. Об этом уже говорилось выше. Фактически высоконравственная, социально развитая личность всегда имеет такую психологическую опору на веру в обязательность (часто научно обоснованную) дальнейшего развития событий в определенном направлении, несмотря на их возможные отклонения от прогноза. Примером могут служить люди, которых обычно называют «добрыми от природы». Их могут и обманывать, а они все равно верят в доброту и порядочность других и вновь потому всем верят. Другой пример — вера в выздоровление, казалось бы, безнадежно больного человека, мобилизующая его жизненные силы.

Этот момент для борьбы с алкоголизмом имеет исключительно важное значение. Обретая объект веры, человек находит в ней точку опоры для будущей самореконструкции, для восстановления разрушенных связей с людьми. О том, что предметом веры может быть и нерелигиозный объект, свидетельствует появление в последние годы в самих США наряду с группами АА так называемой социальной модели терапии алкоголизма. Это связано с вовлечением в антиалкогольное движение представителей самых широких слоев населения, что привело к расширению трактовки духовного развития личности, исследованию других, помимо религиозно ориентированных, альтернатив психологической поддержки. Если традиционная группа АА представляет собой замкнутую социальную нишу, в которой алкоголики находят пристанище, некий искусственный островок среди «нормально пьющих», то социальная модель предполагает активную позицию в организации противодействия алкоголизации населения.

Социальная модель вобрала в себя все то позитивное, что было накоплено предыдущими подходами. От медикобиологического подхода были взяты приемы и методы антиалкогольной пропаганды, акцентирующей внимание на последствиях употребления алкоголя для здоровья, технику дезинтоксикации. Отсюда и в пропаганде, и в поисках альтернатив алкогольному времяпровождению демонстрация иных (помимо связанных с употреблением наркотиков) способов пережить «измененное состояние сознания» в иных, развивающих личность видах деятельности: спорте, творчестве, самодеятельности, общении и т. д.

От социально-психологической модели в социальную модель вошли психологические приемы, опирающиеся на духовные принципы: исповедальное общение, применение так называемого экспериенциального (experiential) или лично приобретенного, пережитого опыта, принцип помощи другому как помощи себе[7], право больного самому определять и выбирать способы лечения, новую стратегию жизни. Тем самым снимается один из серьезных недостатков АА: возможность приобретения так называемого «синдрома АА зависимости», когда единственной опорой для индивида при сохранении трезвости оказывается группа АА вплоть до того, что, выезжая на время в другой город, он должен во избежание срыва войти там в контакт с одной из групп АА.

Остановимся в этой связи на трактовке духовного аспекта социальной модели. В дополнение к принятому в АА пониманию (т. е. религиозному) этот аспект образуют ценности и установки, противоположные чувственным, «плотским» ценностям и установкам. К духовным ценностям относятся: подход к другому человеку как Цели, а не средству, объекту, используемому для достижения эгоистической цели; бескорыстная забота о других людях, об их развитии, ориентация на отношения сотрудничества, стремление к универсальным человеческим качествам (честность, скромность и т. п.) вместо стремления к богатству, власти. В повседневной жизни свидетельством реализации этих духовных принципов являются нравственный образ жизни, гармония человека с самим собой и с окружающей средой, готовность преодолевать препятствия во имя высоких духовных целей. Как особо подчеркивает Т. Воркман: «духовное в этом понимании не синоним организованной религии, церкви, теологических догм или убеясдений. Например, атеисты и агностики могут говорить о программах своего духовного развития, не прибегая к понятию бога. Духовное нельзя приравнивать к набожности, аскетизму, мистицизму или уходу от мира» (Боркман, 1982).

Другое отличие социальной модели от АА состоит: в выдвижении в качестве главного условия сохранения трезвости создания трезвой среды; в признании необходимости сотрудничества с государственными и общественными организациями и, наконец, в более структурированной организации, предполагающей малочисленный, но оплачиваемый штат работников.

Однако социальная модель делает пока только первые шаги и значительно уступает методу АА по влиянию.

В настоящее время в США существует 53 тыс. групп АА, которые объединяют около 500 тыс. человек. Для создания группы достаточно желания двух или более алкоголиков начать помогать друг другу. Сейчас эта система настолько развита в США, Канаде, Англии, что практически в любом средних размеров населенном пункте в телефонной книге можно найти номер службы АА и обратиться по нему за помощью в любое время дня и ночи. Тем самым достигается важнейшая цель: бывший алкоголик не чувствует себя одиноким нигде, ему везде помогут советом и добрым словом, просто выслушают в трудную минуту. Более того, этим же одновременно достигается еще один результат: человек, отвечающий на призыв о помощи, тоже получает от такого контакта благотворную поддержку. Принятие одних и тех же принципов, следование перечисленным шагам обеспечивает членам АА при таком контакте полное взаимопонимание.

Оно обеспечивается также и организационными принципами, которые известны как «Двенадцать традиций». Не имея возможности подробно анализировать их, укажем лишь на важнейшие. К ним относятся: полная безымянность, анонимность членов группы[8]; добровольность вступления и выхода в любой момент; единственное условие вступления — стремление к трезвому образу жизни; полное самообеспечение, отказ от помощи государства, организаций и учреждений; полное самоуправление; отсутствие какой-либо иерархической структуры как внутри групп, так и внутри АА в целом[9]. Частота собраний тоже определяется самими членами группы. Группа может привлекать для консультаций и выступлений специалистов по проблемам алкоголизма, но этим их роль и ограничивается.[10] АА не решает и не обсуждает никаких проблем, кроме одной — помогать алкоголикам вернуться к трезвому образу жизни.