П. П. Дудочкин,
писатель г. Калинин
МАТЬ, СТАВЬ САМОВАР, ГОСТИ ЕДУТ!
Из дневника писателя
На этот раз телефонный
разговор был необычным:
— С вами говорит Ланцов, социолог из совхоза «50 лет СССР». Мы просим вас выступить
в нашем Клубе отцов.
Сперва мне показалось, что я ослышался. Переспросил:
— Социолог из совхоза?
— Да, да!
— В Клубе отцов?
— Совершенно верно!
Не скрою, я не сразу перевел дух. В каких только клубах не приходилось выступать.
От каких только должностных лиц не получал приглашения. Но приглашение от совхозного
социолога, да еще в Клуб отцов получил впервые.
Около деревни Каликино есть свиноводческий совхоз. Отсюда в магазины что ни
год привозят по девять-десять тысяч тонн свинины. Полтора десятилетия назад
поселок свиноводов начинался за околицей деревни, а ныне сами деревенские улицы
стали окраиной красивого городка, в котором и многоэтажные дома со всеми удобствами,
и Дворец культуры, и средняя школа, и детские ясли, и больница, а поодаль, на
опушке леса и в лесу...— фермы, фермы, фермы. Со дня основания совхозом руководит
человек деловой, расчетливый и уважаемый, ставший на этом посту Героем Социалистического
Труда, Павел Павлович Смирнов. В поселке живут люди самых разных профессий —
зоотехники и экономисты, механизаторы и овощеводы, учителя и врачи. Это я знал.
Но что в штате есть и социолог — не слыхал. Разве не взволнуется писательское
сердце от столь лестного приглашения?! Как откажешь, если в назначенный час
приехал сам социолог Юрий Иванович Ланцов в собственном «Москвиче», да еще сам
за рулем? И мы поехали.
Дорожный разговор, как чаще всего бывает в подобных случаях, шел о разном, но
с каждой минутой мне становилось все больше и больше понятно, что этот
средних лет, похожий на доброго, мудрого учителя, общительный, простой в беседе,
очень, до откровенности души, располагающий к себе человек делает в совхозе
как раз то, чего до него недоставало дли полноты успехов в производственной
жизни и для личного счастья людского.
— Довольны ли вы своим вчерашним рабочим днем? — спросил я.
Собеседник вздохнул. Чувствовалось, что он чем то удовлетворен, а чем-то обеспокоен.
После минутного молчания признался:
— Доволен тем, что сделал, но недоволен тем, что обнаружил.
— Что же вы сделали и что обнаружили?
— Вместе с Павлом Антоновичем Пинским, директором средней школы, беседовал со
старшеклассниками. Все должны были ответить на очень простенький вопрос: «Когда
у папы и у мамы день рождения?» И что мы думаете? Редко кто был твердо уверен
в своем ответе.
Кое-кому из ребят столь необычный вопрос показался на первый взгляд пустяковым,
но социолог считает весьма важным, чтобы в каждой семье оберегались и приносили
счастье хорошие народные обычаи и традиции.
В самом деле, порой обида берет. Живут в Каликине не бедно. На заработки никто
не обижается. Почти во всех квартирах новая мебель, телевизоры. Собственные
велосипеды, мотоциклы, автомобили — обычное явление. О газовых плитах, ваннах,
стиральных машинах — и говорить не приходится: все это в порядке вещей. Но вот
собираются друзья дома в свободный от работы час... на столе появляются бутылки
с водкой. Становится даже модным приходить в гости с вином, будто и не было
на отчей земле доброго русского обычая повечерять при участии всей семьи — и
старых и малых — с задушевной беседой за дружелюбно воркующим самоваром, чтобы
и в день встречи и назавтра все было в радость. Жаль, ныне случается чаще...
в тягость. То ссоры после чоканья и тостов, то хвори всякие и прогулы с похмелья,
а то и вовсе происшествия с драками и авариями.
В Клубе отцов как раз об этом и шел разговор — об обычаях и традициях. Мужчины
пожаловали всех возрастов—и молодые, только недавно павшие отца¬ми, и в летах,
и старики, дети которых уже тоже отцы. Балкон заняли холостяки. Многолюдно,
но тихо, в зале торжественная деловитость. Среди присутствующих секретарь парткома
Анатолий Васильевич Прытков, председатель сельсовета Алексей Евдокимович Дмитриев,
врач Александр Сергеевич Усачев, из женщин одна — председатель рабочего комитета
Нелли Федоровна Бояринцева.
После моего слова о нравственности героев советской литературы и доклада социолога
об обычаях и традициях в совхозе беседа сразу же приобрела конкрет¬ный характер.
Кое-кто был вознагражден похвалой, кое-кому «досталось на орехи», а одного «отца
в буйном хмелю» пришлось выдворить из зала при общем одобрении — потолковать
с ним по душам, но со строгим пристрастием, когда протрезвится. Мне не случайно
вспомнились, разрешите так выразиться, социологические будни и заботы в совхозе.
С какими обычаями и традициями живет народ — это не мелочь, это своего рода
барометр и камертон культуры человека, семьи, общества.
Конечно, некоторые обычаи, например посадить фруктовое дерево в честь дня рождения
на усадьбе юбиляра или в парке, поздравить от профсоюза при освоении новой профессии
или при достижении нового трудового или спортивного рекорда, подарить книгу
по окончании школы или курсов — такие явления общеприняты, в порядке вещей.
Но вот свадьба без алкоголя — это редкость. А ведь устраивают без единой бутылки
водки веселые для всех присутствующих свадьбы в Киеве, Днепропетровске, Николаеве,
Горьком и других городах страны!
Когда видишь, что год от года народ вместе со своей страной богатеет материально,—
это, конечно, радует. Но ведь главное, чтобы люди сами становились лучше, богаче
духовно, отличались физическим и нравственным здоровьем. А это возможно лишь
когда трезвость — норма жизни. Мы победили в своей революции трезвыми, при остановленных
спиртоводочных заводах и опечатанных винных погребах. Строительство коммунизма—
дело не менее ответственное, требующее всенародной трезвости.
Интересное письмо с тревожными раздумьями о том, как условия жизни влияют на
поведение людей, прислал мне Филипп Зырянов из поселка Курагино Красноярского
края.
«Я был небольшеньким, но отлично помню моменты, когда приезжали к нам гости.
Отец при этом всегда радостно восклицал: «Мать, ставь самовар, гости едут!»
И мать ставила. И потом долго родители и гости сидели за столом, чаевничали.
Вскоре в деревне открыли злополучную «винополку», и при появлении гостей отец
ужо смущенно просил у матери денег на бутылочку...
В 50—60-е годы ситуация за праздничным столом в сёлах изменилась. На столе уже
красуется батарея разнообразных бутылок со спиртным. Однажды я приехал и город
Артемовск проведать родных. И к кому бы из родственников ни пришел, каждый,
привечая, первым делом спешил поставить на стол бутылку «беленькой», а то и
две. Я говорю: «Не пью. Да и вам, дорогие друзья, не советую!» «Знаете,— ответила
одна хозяйка,— обычай ведь: вином не угостишь — значит, скряга, не признаешь
друзей и родных. Ну, а раз так — я быстрехонько,— оживляется хозяйка, убирая
со стола водку,— все бы такие гости к нам приезжали!»
Определенные сдвиги в борьбе с пьянством есть и в нашем поселке Курагино. Большинство
выпивох молчат, не гордятся, как раньше, перед знакомыми и товарищами количеством
выпитого, наоборот, каждый стремится преуменьшить свою страсть к спиртному.
Выпивка уже становится непрестижным занятием. Я верю, что придет время и она
будет позором».
Тверской учитель-краевед Георгий Яковлевич Ходаков писал и рассказывал мне,
что с некоторых пор стал обращать внимание на сцены винопития в литературе и
искусстве. В его исследованиях мне запомнились три цифры: 117, 111 и 6. Из 117
книг, спектаклей и фильмов, попавших в его поле зрения,— в числе их были и произведения
известных авторов,— так вот, в 111 выпивка показывалась как вполне нормальное
явление, и только в шести таких сцен не было. Это, думается, от неумения проникать
глубже в духовный мир своих героев, когда автор своевольно командует героем,
сует ему без надобности в руку то рюмку, то папиросу, то пистолет.
А пример заразителен. Один зарубежный режиссер поведал мне любопытную историю.
Герой его фильма, очень стеснительный юноша, никак не мог набраться смелости
познакомиться с девушкой, в которую влюбился. На работу они ездили на велосипедах
по одной улице, и вот парень решил на повороте зацепить ее велосипед своим
велосипедом. Оба упали и... познакомились. Через год после того, как фильм вышел
на экраны, полиция зарегистрировала свыше тысячи знакомств таким способом, при
этом более ста девушек и юношей попали с увечьями в больницу. Вспомним фильмы
и спектакли последних лет. Почти в каждом есть вино, выпивка. Чем бесталаннее
автор произведения, тем чаще он подменяет описание внутреннего мира своих героев
внешними эффектами. Дело дошло до того, что министерство культуры вынуждено
было издать приказ, в котором есть и такой пункт: «Исключить из спектаклей театров
и концертных организаций, коллективов художественной самодеятельности сцены
с употреблением спиртных напитков, не имеющие смыслового значения».
Получив письмо от одного колхозного бригадира (он просил меня не указывать его
фамилию, а называть только по имени-отчеству — Иван Федотович), я решил познакомиться
с ним. Поехал к нему, мы познакомились и потом не раз встречались. Честный труженик.
Один за ним грех водился раньше: выпивал лихо и, главное, ничего плохого в этом
не видел.
— Почему,— говорит бывало,— не выпить как следует, если обычай таков, да и дела
идут как следует, и жизнь в достатке?
Слова «как следует» подчеркивал сильной интонацией.
И вот этот человек записался в Клуб трезвости.
— Теперь,— признавался Федотыч,— ни капли!
— Значит, Софья Ивановна своего добилась? — предположил я, зная, как его супруга
сильно огорчалась, когда видела стопку в руке мужа.
— Не Софья Ивановна,— признался гость.
— А кто же?
— Савва Морозов.
— Какой Савва?
Оказывается, он имел в виду одного из героев кинофильма «Николай Бауман»:
— Уж Савва ли не был богат?! Уж он ли не мог позволить себе любые прихоти?!
А винопитие отвергал. И как здорово нос утер одному шалопаю. Тот, видишь ли,
захотел угостить хмельным за завтраком. А Савва тут же велел подать ведро шампанского
своей кобыле, и когда та, понюхав, отвернулась от угощения, сказал, что по утрам
даже его кобыла не пьет... Сижу в кинотеатре, а самому стыдно, щеки так и горят.
В зале темь, а мне кажется, все на меня пальцами тычут: «Животное — и то культурнее».
Бывало и книжки читал, и лекции слушал про алкоголь, стыдно не было, а вот Саввино
слово и в душе что-то перевернуло, и в само сознание залезло.
Слушал я, а сам в который
раз ворошил память, стараясь в художественных произведениях современных писателей
найти что-то похожее на эпизод с Саввой, психологически столь убедительно описанный
сценаристами Георгием Капраловым и Семеном Тумановым. Мне вспомнилось лишь несколько
примеров. Зато счету не мыло картинкам с другой окраской...
Есть, видимо, какая-то закономерность в том, что обрели одинаковые звуки и слово
«вино», и слово «вина», обозначающее всякий недозволенный, предосуди¬тельный
поступок, и другие, чаще всего без особой радости произносимые нами слова «винить»,
«виновность», «виноватый». Говор народный мудр, ибо сами слова родятся мудро.
Разве забудешь, услышав: «Вино вину творит?» Или: «Вино надвое растворено: на
веселье и на горе», «Если без вина одно горе, а с вином — три: старое одно,
да новых два — и пьян и бит», «Вино ремеслу не товарищ».
Пьянство — эта страшная хвороба опасна тем, что не каждому больному она кажется
угрожающей, а малоопытные и невнимательные врачи распознают ее, ко¬гда уже бывает
поздно. При такой самоуверенности больных и незадачливости врачей горе непоправимо.
У кого не бывало в жизни естественных трагедий. Но как тяжело видеть беду противоестественную.
Именно подобное состояние мне пришлось испытать и поздний час летнего вечера
в одном из волжских городов на набережной.
Улицы уже затихали, становились малолюдными. Передо мной из городского сада
вышли двое: в распахнутой болонье пьяно шатающаяся женщина, а позади нее, отстав
шагов на пять, паренек лет двенадцати, не больше. Временами она останавливалась
и оглядывалась на него, а он с детской сердитостью, чуть не плача, шептал: «Иди
домой, тебе говорят!»
Она в ответ что-то бормотала, но слушалась, шла.
Потом я узнал, что это были мать и сын. Живут вдвоем. Потерявшая совесть, она
после работы обычно околачивается подле пивных ларьков, а когда долго не приходит
домой, сын отправляется на розыски. Находит. Ведет домой.
Если бы кто знал, как ему стыдно, что у него такая мать! Он даже в сумерки отстает:
словно чужие идут. По сыновние чувства берут верх: она же не кто-нибудь—мама.
Своя. Родная. Единственная.
Он еще мало знает, почему так случается, и как люди доходят до жизни такой,
и кто виноват. Он пока только по-детски осознает: она — мать, он — сын, что
надо жить лучше, а не так, как живут. Жить, чтобы стыдно не было. А то ведь
стыдно-то как...
А вот еще тягостный случай.
В детстве это было смешно, а когда я со своими друзьями повзрослел, становилось
как-то горько на душе при встречах с парнем из соседней деревни. Его звали Шурка-набекрень.
Из-за отца так звали, из-за Поликарпа-набекрень, который почти всегда был во
хмелю, в картузе, лихо нахлобученном на ухо.
Сын беспробудного пьяницы рос хилым, несмышленым, в первом классе просидел три
года. Однажды, в конце третьей зимы, он по дороге домой из школы стал хвалиться,
что все буквы знает назубок.
Обрадовавшись, ребята раскрыли перед ним букварь. Как сейчас помню, на первой
странице — две картинки: сверху — красивое, с большими окнами здание, под которым
крупными буквами написано «Школа», а на другой картинке — мальчик и девочка
сидят за партой и пишут: «Мы грамотные».
За три года Шурка несчетное число раз раскрывал этот букварь, замызгал его до
черноты, но перейти во второй класс так и не сумел.
Ребята наперебой стали тыкать пальцами в слово «школа»: «Это какая буква?» —
«Ша».— «А вот эта?» — «Ка».— «А эта?» — «О».— «А эта?» — «Ле».— «А эта?» — «А».—
«Ну что получилось?» — спросил я. «Мы грамотные»,— ответил Шурка.
В детстве это было смешно. А сейчас горько становится на душе, когда видишь,
что есть еще такие отцы, как Поликарп-набекрень.
Разве можно быть спокойным при чтении письма, которое прислал мне социолог Игорь
Александрович Красноносое: «...На нашей улице, через дом — детский садик для
малышей-дебилов. Больно смотреть, тяжело проходить мимо...»
Он видел у решетки забора молодую маму с несчастным дитем на руках. «Ванечка,
Ванечка...» — шептала она сквозь слезы. Что она думала в те минуты, горемычная,
о своей и его судьбе? Кого молила об исцелении сына?
Но материнское желание несбыточно. Не быть Ванечке по вине родителей здоровым
нормальным ребенком. Никто не поможет. Поздно,..
Издательство «Детская литература»
в «Поэтической библиотеке школьника» выпустило сборник стихов известного поэта
Д. Самойлова «Линия руки». Вот что рекомендуется читать учащимся: «...А тут
блины. С гречишным же блином шутить не стоит! Выпить под него святое дело. Так
и порешили. И повторили вскоре.. Не спешили... И яблоко моченое лоснилось и
тоже стать закускою просилось. Тугим пером вострился лук зеленый. А рядом царь
закуски — груздь соленый с тарелки беззаветно вопиял и требовал, чтоб не было
отсрочки. Графин был старомодного литья и был наполнен желтизной питья, настоянного
на нежнейшей почке « миродинной, а также на листочке и на душистой травке.,.»
И так далее в таком же духе — целые страницы, В книге, предназначенной для подростков!
Стоит ли удивляться, что, копируя поступки героев, малыши с детства играют в
разные встречи с выпивками, уже в эти минуты готовя себя к возлияниям отнюдь
не безобидным, а то и к обыкновенному пьянству, рядом с которым всегда стоит
трагедия.
Приведу письмо, которое я получил от давнишнего своего друга Дмитрия Ивановича
Смирнова из села Глебово Старицкого района Калининской области. Дмитрий Иванович
— старожил тех мест, там родился, вырос. Уезжал из своего села на несколько
лет лишь дважды — когда учился в институте и когда воевал. Сейчас он учитель
Глебовской восьмилетней школы, депутат сельского Совета. Вот оно, его искреннее
письмо:
«Дорогой Петр Петрович! Весь четвертый квартал у нас, в старицких магазинах,
почти не было вина и водки. Несколько недель подряд вообще это зелье не продавалось.
Если бы вы знали, как сразу, прямо на глазах, похорошела жизнь. Работа у всех
спорится, техника всегда исправна, в семьях лад и радость. Довольны руководители
колхоза, что четко выполняются все производственные задания. Дети снова потянулись
к своим отцам, увидели доброту и заботу. Женщины — на седьмом небе от счастья.
По долгу своей работы, по зову партийной совести мне часто приходилось бывать
в бригадах, на фермах, беседовать с колхозниками. В минуты откровений-бесед
узнаешь человеческую душу, думы, заботы. Особенно много забот у колхозных женщин:
работа, дети-дошкольники и школьники. И как тяжело, если муж — пьяница. В канун
Нового года я с очередной своей беседой приехал в деревню Шилово. Лошадь остановил
у дома Филимоновых. Супруги Надежда и Владимир — мои бывшие ученики, а теперь
сами воспитывают двух детей школьников. Володя колдовал над коробкой скоростей
своего трактора «Беларусь»; Надя только что пришла со скотного двора. Мать Володи,
свекровь Нади, расставляла на столе чашки; у стенки на столе шумел самовар.
В передней половине крестьянской избы Миша и Вера смотрели какой-то детский
фильм по телевизору из жизни героев братьев Гримм.
Приятно переступить порог дома, в котором живет трудолюбивая, дружная семья.
Но всегда ли в этой семье уют и спокойствие? Нет, не всегда. Такое спокойствие
здесь царило только последние три месяца прошлого года. Надя в присутствии мужа
сказала: «Не стало вина в магазинах, и наши мужчины совсем другими стали. У
них теперь есть время делами заняться и нам помочь, с ребятами поиграть. Как
хорошо и приятно жить, в семье мир и согласие. Спасибо тому, кто запретил в
старицких магазинах продавать вино и водку».
В последних словах 32-летней женщины я уловил большой смысл: счастье и благополучие
своей семьи она видит только при трезвой жизни. Но недолго дли¬лось это счастье
Филимоновых: под Новый год опять завезли в магазины и вин всяких, и водки. Жизнь
как-то снова сломалась, пошла наперекосяк, с перебоями в делах, с руганью, с
похмельной тоской. Тракторист Воробьев спьяну испортил мотор нового дизельного
трактора, сам чуть не замерз. Если бы совсем прекратить продажу алкогольных
напитков! Трезвое общество способно справиться с любыми трудностями, а пьяное
только трудности увеличивает. Я — за сухой закон! До свидания, Петр Петрович,
крепко жму руку. Ваш Дм. Смирнов».
Вряд ли все знают, что пьянство — это нравственное падение, духовная нищета,
социальный удел рабов, а значит, одновременно болезнь и тела, и духа, и образа
жизни.
Вряд ли все знают, что алкоголизм — это наркомания, ибо алкоголь — наркотик,
отравляющий и разрушающий генетические ресурсы народа.
Вряд ли все знают, что пьянство — это растление будущих поколений, а значит
гибель государства как центра цивилизации.
Наш народ избавлен от капиталистического рабства, но мы — и эту свою вину надо
признать открыто и честно — не уберегли в полной мере многих советских людей
от другого социального зла, не уберегли от пьянства, которое, по выражению известного
русского юриста А. Ф. Кони, является вторым рабством. Страдать от второго рабства,
покончив с первым,— разве это допустимо в социалистическом обществе?
Советских людей очень радует, что в Основных направлениях экономического и социального
развития СССР на 1986—1990 годы и на период до 2000 года уделено столь много
внимания народному образованию. Но, как известно, успех любого образования значительнее,
если одновременно возвышаются культура и нравственность каждой личности и общества
в целом.
Сама жизнь многократно подтверждает вековечную истину, что человек образованный,
но с невысоким уровнем культуры, нравственности подобен птице, у которой одно
крыло здоровое, сильное, а другое перебитое. Такая птица не сможет подняться
высоко, чтобы парить за облаками, не сможет побеждать при встречах с хищниками
и со стихиями. Образование чаще всего не приносит ожидаемой пользы, а иногда
совсем идет насмарку, если человек не повышает уровень культуры, нравственного
здоровья.
Учиться, получить среднее и высшее образование в нашей стране стало для большинства
населения обычным явлением. Но пьянство, как ни горько признавать это, наблюдалось
до недавнего времени и при столь высоком уровне народного образования. Вот несколько
цифр: в 1913 году высшее и среднее специальное образование имели около 290 тысяч
человек, в 1979 году — более 140 миллионов человек.
Росту образованности сопутствует рост благосостояния народа. Особенно характерны
в этом отношении последние годы. Но иметь диплом специалиста со средним или
высшим образованием, занимать высокий пост, получать большую зарплату, жить
в квартире с цветным телевизором, ездить в «Жигулях», одеваться по последней
моде — это еще не значит быть культурным. Преимущества высокого уровня образования
могут быть реализованы только при высокой духовной культуре и нравственном здоровье
отдельной личности и общества в целом.
