Наука об алкоголе

Почему люди пьют?

 «Употребление одурманивающих веществ в больших или малых размерах, периодически или постоянно, в высшем или низшем кругу вызывается одной и той же причиной — потребностью заглушения голоса совести для того, чтобы не видеть разлада жизни с требованием сознания».

Л. Толстой

 Глава первая

Государство — это мы

Оглавление

Пьянство как массовое социальное действие можно условно представить в форме пирамиды. Основание ее составляют «символически», ритуально выпивающие, середину — систематически пьющие, пьяницы, а венчают законченные алкоголики. За XI пятилетку эта «конструкция» дала в казну нашей страны 169 млрд «пьяных рублей», по взамен поглотила около пяти миллионов человеческих жизней, перемолов их в опоях, пьяных драках, болезнях, других лабиринтах алкоголизации общества; кроме того, унесла в виде разных убытков 600 млрд руб.

Как и почему возникает такая пирамида? На этот вопрос есть много самых разнообразных ответов в зависимости от того, с какой стороны смотреть на столь многогранное явление, каким предстает алкоголизм и пьянство. В самой абстрактной форме, примененной к любому обществу, экономист скажет, что производство алкоголя выгодно государству в целом благодаря колоссальной норме прибыли, что производство любого товара создает и потребителя, воспитывая в нем соответствующую потребность. Но постепенно в связи со всевозрастающим экономическим же ущербом от последствий потребления алкоголя, вызванных спецификой человеческого организма, «товар» становится невыгодным. Медик — специалист по биологической стороне проблемы укажет, что, действительно, эта специфика есть. Она такова: начав с «символической», ритуальной рюмки, человеку трудно на ней остановиться; многие становятся пьяницами, поскольку у них формируется зависимость от алкоголя в силу его химических свойств. Если же пьяницы не лечатся, то превращаются в алкоголиков — больных людей.

В свою очередь, социолог отметит, что алкоголь является продуктом истории общества, в качестве такового он наследуется каждым последующим поколением вместе с обычаями, традициями и другими способами организации социального процесса. Социолог, несомненно, обратит внимание на прочную причинно-следственную связь между ростом потребления алкоголя и повышением уровня преступности в обществе. Короче говоря, социолог установит взаимозависимость между глубинными социальными процессами, потреблением алкоголя и состоянием нравов. Такая связь несомненна, она обоснована во многих исследованиях, выполненных на материалах как капиталистического, так и социалистического общества (Андорка и соавт., 1986).

Вопрос о связи нравственных начал с проблемой пьянства и алкоголизма относится уже к компетенции наук, изучающих личность: психологии, философии, этики, педагогики и, наконец, социальной психологии — науки о психологической регуляции социального процесса па различных его уровнях: личность — социальная группа — общество.

Что же может сказать социальный психолог по поводу обсуждаемой проблемы? В соответствии с задачей данной главы это означает ответить на вопрос: почему человек пьет как гражданин государства? Приведем в этой связи одно из суждений, которое весьма типично для печати наших дней. Как справедливо пишет публицист В. Ляшенко, «пьянство начинается там, где человек чувствует несправедливость, справиться с которой он не в силах. Пьянство там, где пышным цветом расцветают ложь, приписки, кумовство, коррупция... Пьянство — это отчетливый сигнал общественного неблагополучия, это лакмусовая бумажка, по которой определяется, все ли ладно в пашем человеческом общежитии» (Цит. по: Бестужев-Лада, 1987).

В документах партии и правительства, опубликованных после апреля 1985 г., анализируются и другие проявления нашего общественного неблагополучия: утрата чувства хозяина, игнорирование интересов трудящихся, уравниловка, бюрократизм, чванство чиновников, подавление общественной инициативы. «Возникшие в последние годы элементы социальной коррозии,— говорится в одном из партийных документов,— негативно сказались на духовном настрое общества, как-то незаметно подтачивали высокие нравственные ценности, которые были всегда присущи нашему народу... Неизбежное следствие этого — падение интереса к общественным делам, проявления бездуховности и скептицизма, снижение роли моральных стимулов труда.

(...) Пагубное влияние на нравственную атмосферу в обществе оказывали факты пренебрежительного отношения к законам, очковтирательство и взяточничество, поощрение угодничества и славословия... Мир повседневных реальностей и мир показного благополучия все больше расходились друг с другом».

В этом же документе проводится и еще одна важная для нашего разговора мысль: «Показателем падения социальных нравов стали рост пьянства, распространение наркомании, увеличение преступности» (Материалы Пленума ЦК КПСС, 1987, январь, с. 11—12).

Этот факт лишний раз напоминает о том, насколько велико значение социально-психологических факторов в жизни человека. И это не случайно: ведь они связаны с сущностью человека как социального существа.

В свое время Аристотель определил человека как «политическое животное» (zoon politikon), т. е. животное, отличающееся от прочих животных своей способностью и потребностью решать дела своего сообщества коллективно, участвовать в его жизни, или, говоря попросту, быть и чувствовать себя гражданином[1]. Еще более глубоко эту сущность человека раскрыл Маркс, определив ее как «совокупность общественных отношений». Будучи сущностью, она требует своего раскрытия, реализации, а это значит, что человек нуждается в других людях, составляющих его среду, в которой только и может быть раскрыта его социальная сущность. Если в силу каких-либо обстоятельств это свойство блокируется, не находит выражения, оно не просто атрофируется и исчезает. Оно деградирует в муках, сигнализируя человеку об этом самыми различными способами, из которых угрызения совести — самый главный, хотя и далеко не единственный. Когда человек «теряет совесть», то «превращается в скотину». Эти общеизвестные выражения формулируют простую, но глубокую мысль: чем больше в человеке развито гражданское, политическое начало, тем больше он человек; чем развито меньше, тем больше он животное.

Общество располагает большим числом способов и средств показать человеку, в какой точке между двумя «исходными» началами он находится: слава, деньги, почет и т. д. Человек всячески стремится к ним, поскольку они символизируют его положение на шкале общественного признания. Важно подчеркнуть, что эти символы не только распределяются, но и определяются обществом. Человеку только кажется, что он сам их выбирает, а стремится к ним потому, что это ему так хочется. На самом же деле это общество заставляет его хотеть и двигаться, действовать, двигая тем самым само себя. Оно же определяет, не только для чего стоит жить, но и как этого достигнуть. Тут и возникает обычное противоречие между целями и средствами их достижения, когда моральный характер первых может не согласовываться с практической эффективностью вторых. Так, в капиталистическом обществе, где главной целью формально считается достижение материального благополучия с помощью личных добродетелей (трудолюбия, упорства и т. п.), человек убеждается, что эта цель достигается гораздо более эффективно именно аморальными способами. Возникает внутренний конфликт между целями и средствами, выражающийся в чувстве психологической напряженности. Он может протекать по-разному. Один вариант: отказаться от цели, от мысли разбогатеть, в этом случае человек страдает от сознания того, что он неудачник. Другой вариант: преступить официально декларируемые моральные нормы. Но в этом случае человек вступает в конфликт со все той же совестью. И опять он несчастен, хотя внешне благополучен. Вся эта механика прекрасно исследована применительно к капиталистическому обществу Ю. А. Замошкиным, который убедительно показывает как под давлением расхождения между нормами-рамками и нормами-целями личность идет к распаду, весьма часто с помощью алкоголя (Замошкин, 1963, 1987).

Как показывают исследования венгерских ученых (Патаки, 1987; Апдорка и соавт., 1986), социалистическое общество отнюдь не застраховано от рецидивов этих феноменов. Более того, можно утверждать, что деформация принципов социализма автоматически ведет к этим рецидивам. Говорить об этом необходимо потому, что «одна из функций употребления алкоголя или вошедшего в привычку употребления наркотиков может заключаться в том, чтобы временно «вызволить» человека из напряженности повседневного существования (в том числе и напряженности между желаемой целью и средствами её достижения.— П. Ш.) с его кажущимися неразрешимыми конфликтами» (Патаки, 1987). Отсюда непреходящий смысл слов JI. Толстого, вынесенных в эпиграф к этому разделу.

Как же сочетать индивидуальные и общественные цели, не вступая в конфликт с самим собой и окружающими? Этот вопрос испокон веков волновал человечество как основная моральная проблема. В социально-практическом плане она исторически решалась под лозунгом борьбы за социальную справедливость. С социально-психологической точки зрения социальная справедливость есть переживание соразмерности вклада в достижение общей цели коллективного действия и общественного признания этого вклада в виде «своей», заработанной доли полученного результата без ущемления, эксплуатации такого же права других людей. Именно поэтому такую важную роль в морально-психологическом настрое общества играет ощущение справедливости или, напротив, несправедливости существующих порядков. Не случайно вопрос о наведении порядка в распределительных отношениях выносится в настоящее время на государственный уровень.

В многочисленных исследованиях, выполненных философами, социологами, социальными психологами, неизменно подтверждается вывод, впервые сделанный еще Марксом, о том, что человек, лишенный возможности активно влиять на условия своего труда и существования, испытывает чувство отчуждения. Это состояние весьма остро переживается даже в капиталистическом обществе, несмотря на тот факт, что право принимать решения на предприятии узаконено за тем, кому оно принадлежит как частная собственность. Тем более неестественно это состояние для социалистического общества, где нет иных хозяев, кроме самих трудящихся. Говорить об этом в книге о пьянстве и алкоголизме необходимо потому, что во многом именно это состояние «отчуждения» оказывается фактором, тормозящим не только технический и экономический прогресс, но и морально-психологическое развитие общества. Именно здесь нужно искать причины социальной апатии, утраты идеалов, расхождения индивидуальных и общественных целей, т. е. причины того, что часто толкает человека к алкоголю как средству ухода в тот иллюзорный мир, где он кажется самому себе хозяином. Указание на апатию, безразличие к жизни, потерю к ней интереса постоянно присутствует во всех опросах о причинах пьянства. Вызывается оно отнюдь не только отсутствием кино, театров, стадионов и т. д. Тоска и скука — психологическое переживание человеком неполноценности своего существования как человеческого существа. Названный выше психологический фон и есть тот «социальный эфир», в котором возникает непреодолимое желание вырваться из оцепенения, встряхнуться, «отключиться».

Вспомним в этой связи слова В. И. Ленина, сказанные им в одной из бесед с К. Цеткин: «Пролетариат — восходящий класс. Он не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его или возбуждало. Ему не нужно... опьянения алкоголем. Он черпает сильнейшее побуждение к борьбе в положении своего класса, в коммунистическом идеале» (Цеткин, 1955).

С изложенной выше социально-психологической точки зрения смысл этих слов состоит в том, что, включаясь в коллективное, воспринимаемое им как «справедливое» социальное действие, человек максимально раскрывает свою социальную сущность, которая вытесняет животное начало. Для этого, однако, он должен верить в цель действия, т. е. быть убежденным в обязательности и неизбежности ее достижения вместе с другими людьми. Подчеркнем, речь идет о психологической основе мироощущения, субъективной, пристрастной и, главным образом поэтому обладающей мощной побудительной силой, которая на индивидуальном уровне находит свое выражений как гражданское чувство, совесть.

Спиртное, как мы увидим дальше, уничтожает это чувство. Почему же мы, люди и граждане, не видим этого и не хотим замечать? В первую очередь потому, что не всегда связываем эти два явления — моральную деградацию и пьянство друг с другом, или связываем только тогда, когда она становится самоочевидной («пропил совесть»). Обычно же если человек «держится в норме», «выпивает как все», то никто в этом ничего предосудительного не находит: настолько прочно алкоголь вошел в нашу повседневную жизнь, в нашу культуру. Не случайно в течение многих лет проблема алкоголизации общества обсуждалась преимущественно в трех ее аспектах: как эффективнее лечить тех, кого «норма» привела в больницу, вытрезвитель или тюрьму; как научить «культурно, умеренно» пить, т. е. балансировать на все более шаткой и меняющейся грани дозволенного; как эффективно наказывать, «чтоб знал в другой раз». Вопрос же о самой норме даже не возникал. Сама же норма такова: примерно триста грамм водки на человека при встрече мужчин и сто пятьдесят — женщин, причем более чем в половине встреч эта норма превышается (Бехтель, 1986). Характерны данные об отношении к потреблению алкоголя: 40% опрошенных считают, что потребление спиртного в пределах нормы безвредно и не сказывается на трудоспособности; тот, у кого от выпитого заплетаются ноги и язык, считается не пьяным, а лишь выпившим («с кем не бывает»). Каждый пятый мужчина считает появление в пьяном виде на улице, в местах отдыха, на транспорте вполне допустимым, лишь бы это не приводило к нарушениям общественного порядка, конфликтам и скандалам. Каждый пятый пьет ежедневно или раз в два-три дня[2]. Если сопоставить эти данные с довоенным временем, то окажется, что ситуация изменилась кардинальным образом[3]. Если тогда ненормальным было пить, то теперь «белой вороной» стал непьющий. Поскольку социальная норма в обществе в силу ее распространенности является почти принудительной, то она становится важнейшим фактором алкоголизации, достаточно только ее установить, остановить уже оказывается трудно.

Алкоголь вошел в нашу жизнь, став ее неотъемлемым компонентом, элементом социальных ритуалов, до недавнего времени обязательным условием официальных церемоний, ревизий, инспекций и даже... обмена профессиональным опытом. По сей день он выступает разновидностью средства оплаты услуг. Выступить против выпивки означает выступить против принятых способов времяпрепровождения, решения самых разнообразных личных и общественных проблем. Умение выпить стало важным социальным искусством, а качество выпивки ассоциируется с уровнем благосостояния, социальным статусом. Эту линию рассуждения можно было бы продолжать до бесконечности. Это мог бы сделать каждый читатель. Но далеко не каждый знает, чего стоит этот социокультурный сдвиг нашему обществу. Переведем цифры, названные в начале этой главы, на язык повседневной жизни. Тот самый «каждый пятый» стоит обществу 1,5—2 тыс. руб. в год в виде производственного брака и т. п. «достижений». Если же он согласится (что стоит обычно больших усилий) пройти лечение в стационаре, то это обойдется обществу еще в 1300 руб. Хулиганство почти в 90% случаев, а преступления в 40% с лишним связаны с опьянением. Около половины всех распадающихся семей обязаны несостоявшимся семейным счастьем пьянству.

К сожалению, далеко не каждый, знакомящийся с этими и подобными данными, воспринимает их как имеющие значение лично для него. Они воспринимаются как нечто абстрактное, его мало касающееся. Социальный недуг — это, как правило, горе в рассрочку: пока он не коснется лично, он воспринимается как житейская неприятность.

Другая особенность психологии человека, имеющая непосредственное отношение к нашей теме, заключается в том, что сознание и разум могут служить не только средством проникновения в причины своих поступков, но и средством маскировки, сокрытия этих причин, и не только от других людей, по и от себя самого, средством изображения своего поведения в социально одобряемом свете. Мы еще вернемся к этому феномену, а пока укажем лишь, что он широко используется для поддержания различных мифов об алкоголе: его якобы физиологической пользе, исторически и социокультурно обусловленной неизбежности. Эти мифы оказываются живучими потому, что, с одной стороны, они помогают каждому человеку, попавшему в зависимость от алкоголя, внешне рационально, разумно объяснять свои иррациональные, неразумные поступки, с другой — эксплуатируют объективную потребность и необходимость человека в подчинении социальной норме.

К счастью, пока еще далеко не все следуют этой норме. Ее распространение зависит от многих факторов, и том числе факторов культуры конкретного региона страны. Так, по данным Г. Заиграева, если взять степень алкоголизации РСФСР за 100, то индекс среднеазиатских республик составит 55, а Закавказских — 40. В РСФСР этот индекс тоже неодинаков, есть города и области более, есть менее благополучные. И хочется верить в слова Ф. М. Достоевского о русском народе: «Он найдет в себе охранительную силу, которую всегда находил... не захочет он сам кабака, захочет труда и порядка, захочет чести, а не кабака!» (Цит. по: Углов, 1985).

Гарантией осуществимости этой мечты служат мероприятия партии и правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом в нашей стране. Теперь, когда многие причины этого социального недуга с беспощадной прямотой вскрыты и признаны в партийных документах, очередь за обществом, всеми его гражданами. Пьянство стало государственной проблемой потому в конечном итоге, что пьют и выпивают его граждане — мы. Вот почему мы сами должны исправить сложившееся положение, поскольку в той или иной степени мы все несем за него ответственность.