Наука об алкоголе

НЕ ДОЖИДАЯСЬ БЕДЫ

Зло, которому нет пощады

 Оглавление

Алкоголизм — лишь одно из многих последствий злоупотребления спиртными напитками. Многообразный ущерб здоровью населения, наносимый пьянством, мы с вами рассмотрели далеко не в полном объеме.

В отношении же социальных последствий нет существенной разницы между привычным пьянством и алкоголизмом. Значит, профилактика обязательно должна иметь в поле своего внимания и пьянство, и алкоголизм.

Определить общий экономический ущерб от злоупотребления спиртными напитками нереально. Да и как можно точно подсчитать «стоимость» падения продуктивности (не только производственной), порчи материальных ценностей, дезорганизации производства, содержания в больницах, интернатах, тюрьмах, домах инвалидов, упущенных возможностей, распада семьи, преждевременной гибели и болезни самих пьющих и их близких, соцобеспечения?..

Вот лишь некоторые усредненные цифры.

Злоупотребление алкоголем сокращает жизнь на 15 — 20 лет, особенно если оно началось в молодом возрасте. До 60 процентов больных алкоголизмом погибает, не достигнув 50 лет; 58,2 процента смертей в группе злоупотребляющих (не больных алкоголизмом) приходится на возраст 20—50 лет. По некоторым данным, работник, умерший в возрасте 45 лет, недодал в национальный доход около 100 тысяч рублей, в возрасте 20 лет — 600 тысяч. Находящийся на стационарном лечении больной алкоголизмом недодает продукции ежедневно на 25 рублей. Заболеваемость с утратой трудоспособности в 2 раза выше у злоупотребляющих (не больных алкоголизмом), чем в среднем по популяции. Выработка на следующий за тяжелым опьянением день падает на 26 — 30 процентов. По зарубежным данным, производительность злоупотребляющих спиртным снижается в среднем на 10 процентов.

Большим коллективом отечественных авторов показано, что одна из наших республик за год потеряла от пьянства п алкоголизма 196 миллионов рублей. Из них только за счет падения производительности — 74,7 миллиона рублей. Доход же от производства и реализации вина составил 146 миллионов рублей. При низком уровне производственной дисциплины, при возможности опьянения на работе ущерб неизмеримо возрастает, и не только за счет снижения производительности, но и из-за травматизма, порчи сырья и оборудования.

Таким образом, доводы несведущего меркантилизма о значимости доходов, получаемых от продажи спиртных напитков, не удовлетворяют сегодня общественное мнение. И ни одна противоалкогольная мера не покажется дорогой, ведь на пьяницу, как говорит пословица, «в семь сох не напашешься».

Сохраняя объективность

 Наркологической практикой отмечено, что трудности борьбы с токсикоманией пропорциональны тому, насколько данная форма традиционна, в какой степени она вошла в повседневность, стала обычаем. Так, например, в странах Азии ликвидация пьянства особых сложностей не представляет, в отличие от борьбы с опиизмом и гашишизмом.

В этой связи целесообразно критически оценить тривиальное убеждение, что население России всегда было склонно к алкоголизму. В подтверждение приводятся легендарные источники «Питие есть веселие Руси». Так якобы сказал былинный Владимир Красное Солнышко. В качестве доказательства приводятся и свидетельства путешествовавших по Московии европейцев. В частности, особой популярностью пользовались записки Сигизмунда Герберштейна (1486—1566). Он дважды приезжал в Россию. Знал славянскую речь с детства. Помимо личных наблюдений, использовал в работе над «Записками» летописные источники, современную ему русскую литературу. Однако представление о всеобщем пьянстве в Московии того времени акцентировалось не столько Герберштейном, сколько читателями следующих поколений. Герберштейн же указывал, что простому народу было запрещено употребление пива и меда[1], кроме как на самые главные праздники.

Исторические документы допускают вывод, что условия для пьянства простого человека — а Россия в течение восьми столетий X —XVII на девять десятых своего населения была крестьянской страной — были затруднены. В хозяйстве разрешалось варить спиртное по важному поводу (праздник, свадьба, поминки), но к исходу третьего дня остатки спиртного изымались старостой.

При крепостном праве душевладелец за пьянство карал крепостных и дворовых сурово, вплоть до отдачи в солдаты.

Нравственные правила четко формулировали умеренность в питье, о чем свидетельствует «Домострой» Сильвестра.

При крепостном праве пьянство было присуще скорее свободным жителям и горожанам, нежели крепостным и жителям сельской местности[2].

В конце XVII века пьянство как распространенное явление отмечалось в духовной среде, что нельзя не поставить в связь с разрешением монастырям винокурения...

Если бы основная масса населения России пьянствовала, страна не выжила бы в тяжелых природных условиях, не выигрывала бы войн.

Картина стала меняться с середины XIX столетия. Освобождение крестьян с недостаточным количеством земли вызвало миграцию из сельской местности. Развитие промышленности сосредоточило вчерашних земледельцев в тяжелых заводских условиях, разорвало их традиционные нравственные и бытовые связи. Сейчас мы называли бы их положение маргинальным, «краевым». Эти процессы сопровождались резким подъемом пьянства.

Система частного винокурения и откупы на торговлю способствовали преступному спаиванию населения, неоднократно вызывавшему бунты, разгром шинков и кабаков. Особенно тяжкими, разорительными были последствия в юго-западных губерниях. Передовые общественные деятели требовали от правительства активных мер против растущего алкоголизма. К 1894 году государственная монополия охватила в большинстве губерний и производство, и продажу спиртных напитков. Меры эти дали, на наш взгляд, ощутимые результаты.

К концу XIX века цена за ведро водки поднялась на 2,5 рубля, число «мест продажи питий» сократилось с 1 на 259 жителей (!) до 1 на 1295 жителей, что привело к падению подушного потребления с 1,23 до 0,58 ведра.

«Пьяная» Россия в 1906—1910 годах потребляла ежегодно 3,4 литра абсолютного спирта в год на душу населения. За те же годы Франция — 22,9, Италия — 17,3, Швейцария — 13,7, Испания — 10,8, Бельгия — 10,6, Англия - 9,7, Германия - 7,5, США - 6,9.

Цифры — их язык всегда беспристрастен свидетельствуют, что считать пьянство склонностью русского человека неверно. Борьба же с ним, развернувшаяся сейчас в нашей стране и получившая самую широкую поддержку населения, не могла бы найти такой мощный отклик, если бы русский народ пьянствовал во все времена и эпохи, если бы любовь к спиртному стала его национальной сущностью.

 Всем миром против пьянства

 Современное общество располагает большим и разнообразным опытом профилактики пьянства и алкоголизма — борьбы со злоупотреблением спиртными напитками. Это меры ограничительные, запретительные и карающие, а также воспитательные.

Ограничения касаются мест, времени продажи спиртных напитков, их количества, стоимости. А также лиц, коим спиртное не продается: подростки, душевнобольные, состоящие на учете за алкогольные правонарушения, пользующиеся социальным обеспечением и т. п.

Во всех странах определены профессиональные группы, которым полностью запрещается потребление или по крайней мере явное. Во всех промышленно развитых странах требуется трезвость на рабочем месте. В ряде виноградарских европейских стран для лиц, работающих на транспорте, пока допускается минимальный уровень алкоголя в крови, но число таких стран сокращается. Степень соблюдения этих запретов зависит от меры наказания.

Надо сказать, что в нашей стране после принятия постановления ЦК КПСС от 7 мая 1985 года «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» введена ограниченная система штрафов (за появление в публичных местах и автовождение в опьянении), но размер их самый невысокий. Можно отметить также, что до последнего постановления административные взыскания за пьянство были незначительными, и, по данным Ю. П. Лисицина и Н. К. Копыта, 70,5 процента тех, кто получил такое взыскание, через два года продолжали злоупотреблять спиртными напитками (не будучи алкоголиками) и совершать антиобщественные поступки.

Наказания в ряде стран существуют в виде штрафов, увольнений, отказа в приеме на работу, тюремного заключения и даже смертной казни.

Каждая страна имеет свой опыт борьбы с пьянством, и степень успеха ее различная.

Среди неоспоримо эффективных мер надо назвать повышение возраста покупателей спиртного. Так, когда в США в 39 штатах его подняли с 18 лет до 21 года, за первые 3 месяца только дорожно-транспортные происшествия сократились на 24,6 процентов, а число жертв — на 214 человек.

Повышение стоимости спиртного снижает его потребление, снижение — повышает.

Когда в Дании в 1917 году цена бутылки водки возросла с 0,9 до 11 крон, последствия пьянства сократились в 5 раз. Когда же в 1927 году цена упала с 12,5 крон до 8,1, они возросли в 1,5 раза.

Увеличение объема бутылок (что означает увеличение разового покупательского расхода) тоже играет положительную роль. В Венгрии в 1977 году добились снижения потребления на 3 процента благодаря снятию с производства посуды емкостью 0,5 литра. Если этот пример недостаточно нагляден, более убедительна закономерность обратного свойства: доступность спиртного в мелкой расфасовке, в розлив повышает алкоголизацию не только мужского, но и женского населения.

Ограничение количества спиртного, купленного одним человеком за некоторый календарный период, и расширение перечня лиц, которым оно не продастся (в это число входят и замеченные в злоупотреблении),— также эффективные меры. Они применяются в Скандинавских странах и «держат» их в нижних графах таблицы потребления алкогольных напитков в мире.

Одно из неэффективных антиалкогольных мероприятий, основанных на том, что вино и пиво менее токсичны вследствие малого содержания этанола,— продажа вместо высокоградусных малоградусных напитков, то есть вина и пива.

Меньшая токсичность их, измеряемая градусами, не означает меньшую токсичность фактически. Нельзя забывать, что такие поражения, как некоторые формы энцефалопатии, полинейропатии, цирроз печени, были описаны давно и сейчас распространены в регионах, где потребляются виноградные вина.

В связи с теми надеждами, которые иной раз возлагаются на замену крепких напитков малоградусными, кажется интересной работа, выполненная французскими учеными. Была отобрана группа мужчин среднего возраста (50 — 55 лет), для которых наиболее часты и опасны сердечные дисфункции. У наблюдаемых не было признаков алкоголизма, но они регулярно потребляли слабое вино. Оказалось, что расстройства сердечной деятельности были пропорциональны длительности потребления и общему, в течение жизни, количеству выпитого вина.

Наблюдения подтвердили что существует безусловная зависимость между сосудистой патологией и количеством выпитого алкоголя.

Следует отметить работы исследователей, совершенно справедливо прослеживающих зависимость между количеством потребленных малоактивных напитков, в частности пива, и возникновением алкоголизма. Для кого-то слабоалкогольные напитки таят особую опасность. Так, заболеваемость женщин высока даже в традиционных виноградарских регионах. По данным А. Габиани, в некоторых районах Грузии она достигает 29,4 процента от мужского. В этой связи при расширении потребления легкоградусных напитков, пива в том числе, мы должны предвидеть и рост пьянства среди женщин.

И вообще опыт некоторых государств показывает, что распространение нетрадиционных напитков не снижает потребления традиционных. Например, в Швеции введение легкого пива привело к увеличению алкоголизации детей и женщин и к общему росту подушного потребления в стране.

Нельзя не принять во внимание, что в наших северных широтах имеют спрос спиртные напитки из «северных фруктов» (суррогаты портвейна, вермута и пр.). Клиника опьянения, вызываемая ими, заставляет считать их высоко-токсичными.

Каждая, даже наиболее действенная мера не абсолютна и имеет недостатки. Так, молодежь обходит ограничение с помощью старших членов компании. Привыкают к высокой стоимости — один из «эффектов цен». К тому же они нивелируются ростом уровня жизни. Продажа напитков в посуде большого объема ведет к организации собутыльников. Карточная система — к нелегальной торговле и вынужденности потребления («если мне полагается»). Кроме того, это касается не только борьбы с пьянством и алкоголизмом, но и ряда других явлений с отклонениями от норм поведения, основанными на влечениях и чувствах,— любая мера со временем утрачивает действенность.

Таким образом, кажется целесообразным не перевод на нетрадиционные напитки (тем более без предусмотренного контроля за их качеством и количеством), не потребление суррогатов, а введение трезвого образа жизни.

А теперь нужно сказать несколько слов о попытках борьбы с алкоголизмом путем введения «сухого закона», пропаганды так называемого культурного потребления, установления биологических норм приема спиртного.

Совершенно справедлива критика «сухого закона» (на почве его произрастали бутлеггерство, то есть самогоноварение, преступность и пр.). Однако надо помнить о социально-экономических условиях, в которых он вводился. Мы не можем ссылаться на опыт «сухого закона» в России (1914—1924 гг.), поскольку это был период общественных катаклизмов, для которых характерно снижение пьянства даже вне запрета. Правда, в те годы занимались самогоноварением.

Обычно предметом обсуждения является неудачный опыт США. Обнаженное стремление к прибыли,— а производство спиртных напитков весьма доходно, — заинтересованность частного капитала не могли не расшатать «сухой закон», и в конце концов монополии добились его отмены. Нечто подобное мы видим и в тех странах, где преобладает частный капитал в производстве, где большую часть прибыли получают монополии, а дефицит вследствие злоупотребления ложится на плечи государства. В этой ситуации, при всем понимании преобладающего ущерба, радикальные методы ограничения потребления утвердиться не могут. Более того, к интересам монополий правительства приспосабливают свою не только внутреннюю, но и внешнюю политику. Известны конфликты между Испанией и Исландией, Португалией и Норвегией: виноградарские страны отказались от закупки рыбы (основной статьи валютных поступлений северных стран), когда те снизили ввоз вина.

Что касается «культурного потребления» вина, то следует остановиться на двух моментах.

Прежде всего нельзя забывать, что уже само опьянение несет в себе момент, разрушающий культуру.

Не менее важен момент биологический. При незначительной интоксикации воздействие алкоголя на отдельные функциональные системы, не у всех и не всегда благополучные, может быть достаточно серьезным, вызывать внезапное обострение существующей болезни. «Приятное», «культурное» опьянение несет в себе желание повторении, учащается, формируя образ жизни, и он, этот образ жизни, неизбежно становится эгоцентрическим, препятствует духовному развитию личности.

Неоднократно делались попытки установить биологическую норму потребления спиртных напитков в математическом измерении, превышение которой опасно для здоровья и за пределами которой развивается алкоголизм.

Ввиду того, что этанол является энергетическим веществом, определяли и допустимое количество вина как доли пищевого рациона. Дело в том, что во многих южных виноградарских странах с низким уровнем жизни, например в странах Латинской Америки, алкоголь служит источником калорий.

Подобные выкладки носят лишь умозрительный характер. Ведь вообще невозможно без последствий употреблять спиртное, уже не говоря о значительном его количестве.

Так же небезопасно каждый день поглощать и пиво — правомерно напомнить, что у пивных пьяниц вследствие жидкостных перегрузок развивается так называемое «бычье сердце» — гипертрофия миокарда.

Хронобиологические исследования показывают, что после приема здоровым человеком 2,4 грамма спирта на килограмм массы тела даже на вторые сутки ритмы обмена веществ — гликогена, белка и липидов остаются измененными, а синхронность биоритмов восстанавливается только на третьи сутки.

Иногда полагают, что частота потребления имеет большее болезнетворное значение, чем количество. Сторонники такой оценки полагают, что количество не важно. Оно якобы определяется пьющим как бы инстинктивно и зависит от возраста и пола. И только, мол, регулярность, систематичность придает этому количеству опасный смысл.

Если проследить за развитием алкоголизма у пациентов наркологических стационаров, то можно заметить, что становление болезни — результат и количества, и частоты потребления, и крепости напитка. У многих болезнь развилась после редких, но тяжелых опьянений: такие «удары» не всегда бесследно проходят для детоксицирующих и других функциональных систем.

В последствиях же злоупотребления немаловажную роль играет качество напитка. «Пиво вызывает тяжесть духа и тела, подавляет возвышенные и чистые чувствования и порождает низменные стремления. Сидр и грушевое вино производят почти те же эффекты, что и пиво. Абсент даже в слабых дозах делает человека злым и вздорным. Водка делает пьющих ее сердитыми и задорными. Анисовка вызывает неясность и стеснение в мозгу. Вишневка действует подобно анисовке. Картофельный и хлебный алкоголь вызывают сопливое опьянение, тогда как алкоголь виноградный — опьянение веселое, шутливое, но легко переходящее в гневное»,— писал К. де Риккер в 1901 году. К этому можно добавить, что полынная настойка содействует развитию алкогольной эпилепсии. Самогонные крепкие напитки, как и суррогаты, вредны для нервной ткани, ухудшают зрение. Опьянение от них выражается в помрачении сознания. От некоторых сортов вермута возникают грубые расстройства регуляции сосудов.

Таким образом, нет безопасных, а тем более полезных вин. Делавшиеся ранее попытки определять «нормальное» потребление и злоупотребление для индивидуума мы расцениваем как ошибочные: прямая семантика слова оказывается достаточной — потребление во зло. Это зло может выражаться в плохом самочувствии после приема спиртного. В асоциальном поведении. В нарушении межличностных отношений, о чем самому пившему неприятно вспоминать. В обострении имеющихся болезней. В нарушении в последующие дни профессиональных умений.

Физические, психические, поведенческие последствия «употребления во зло» столь же многообразны, как и действие спиртных напитков. При этом — повторим — не имеет значения ни количество, ни качество принятого спиртного напитка. Важен результат.

Напротив, измерение пьянства, как общественного явления, возможно с помощью количественных единиц. Оно проводится со второй половины прошлого столетия. Например, определяется подушное потребление, соотношение дохода и расхода на алкоголь и т. д.