ОБ
УБИЙСТВЕ, УМЫШЛЕННЫХ ТЯЖКИХ ТЕЛЕСНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЯХ И КРАЖЕ ЛИЧНОГО ИМУЩЕСТВА
Оглавление
Товарищи судьи! Обвинительную речь я
начну с разбора семейно-бытовых фактов дела, которые объясняют причины
возникновения у подсудимого Норикова внутренних побуждений на совершение
убийства родителей своей жены.
Нориков закончил в поселке Новом среднюю
школу, а через несколько месяцев женился на Вере Чурзиной, с которой дружил два
года. Брак по любви. Осенью юного супруга призвали в Советскую Армию. Служил
хорошо, получал благодарности от командования. Трижды был в краткосрочном отпуске:
приезжал к жене, которая жила в родительском доме. Появился сын. Радости не
было конца. После увольнения в запас Норикова молодожены отделились от
родителей, уехали в город Красный Луч Ворошиловградской области, где и прожили
более десяти лет. Нориков работал на шахте вначале на поверхности, а затем,
после прохождения курсовой подготовки, отправился в забой. За трудовые успехи
имел поощрения. Семья прибавилась — родилась дочь. Нориковы получили
благоустроенную квартиру, приобрели мебель, различные предметы домашнего
обихода. В доме хороший достаток: супруги зарабатывали 450—500 рублей в месяц.
Семейная жизнь складывалась счастливо. Первые годы жили в любви, мире и
согласии. Иногда возникали перебранки, но они быстро угасали, не оставляя обид
и огорчений. Как говорится: милые бранятся — только тешатся. Взаимное уважение,
понимание друг друга, уступчивость и предупредительность создавали внутреннюю
психологическую гармонию, без которой вообще немыслима нормальная семья.
Супруги интересно проводили свободное
время: посещали кинотеатр, бывали на спектаклях, устраивали с детьми городские
и загородные прогулки. Часто они слышали от соседей и знакомых: хорошая пара,
под стать друг другу. Бывали в гостях и к себе гостей приглашали. Нориков в
этих случаях выпивал, как принято говорить, умеренно. Ничто, казалось бы, не
предвещало беды, но беда исподволь подкралась к Норикову и привела его к
нравственному краху.
На шахтном участке, где он работал,
нашлись люди, которые систематически пьянствовали, а над Нориковым частенько
подшучивали: «Мужик ты или нет? Сидишь у бабьей юбки и сторонишься друзей...
Деньгу загребаешь?! Хоть в получку угости!»
Нориков отшучивался, отнекивался,
ссылаясь на детей, на занятость, но не устоял. Начались «безобидные» выпивки в
получку, в предвыходной, в выходной. А потом и в будние дни: «с устатка»,
«встретил друга», «обмыли премию», «угостили за разгрузку угля» и т. п.
Медленно, но неуклонно засасывала
Норикова сивушная трясина. Все чаще приходил домой в пьяном виде. Упреки жены
парировал: «Что я, в самом деле, пьяница что ли? Мне ничего не стоит бросить
пить ». И он затевал тренировку воли — прекращал пьянку. Первое время
выдерживал две-три недели, иногда месяц, а уж потом духа стало хватать
буквально на два-три дня и Нориков непреодолимо тянулся к стакану.
Пил с дружками-собутыльниками, что
называется, на-ходу, где попало и много.
Свидетели Ломако, Аверьянов и многие
другие кра-снолучевцы рассказали суду о беспросветном пьянстве Норикова и
ступенях его моральной деформации.
Нориков стал злостным нарушителем
трудовой дисциплины: систематически совершал прогулы, появлялся на работе в
нетрезвом состоянии.
Однажды пришел на работу с глубокого
похмелья, пренебрег правилами безопасности труда: был серьезно травмирован.
Подлечился, но в забое работать не разрешили, ушел на поверхность. Заработки
заметно снизились, а пьянка продолжалась.
Нориков окончательно опустился:
небритый, грязный, взлохмаченный, с мутным взором и трясущимися руками с
раннего утра отирался «у злачных мест», встречал там случайных собутыльников,
«соображал на троих», домой добирался поздно ночью в состоянии, вызывающем
чувство брезгливости. Алкоголь оскотинил Норикова, заглушил в нем все подлинно
человеческое. С поразительной легкостью подсудимый перешагнул очередной
моральный барьер: стал физически тиранить домашних, нередко избивал жену и
детей, выгонял раздетыми в ночную темень из квартиры. Они находили приют у
знакомых и соседей. Нориков разыскивал их, проклинал себя и водку, исступленно
умолял жену: «Вернись! Пить брошу! Без тебя жить не могу. Одну тебя люблю».
Но проходило несколько дней и все
начиналось сызнова. В пьяном виде бушевал, грязно сквернословил. Прибавилось и
новое: Нориков стал продавать домашние вещи за бесценок, а вырученные деньги
пропивать. В семье не жизнь, а ад кромешный. У сына началось расстройство
нервной системы, а дочь, увидев приближение отца к дому, пряталась в шифоньере
и выходила оттуда только после того, как отец засыпал.
Норикова, по просьбе жены, поместили в
психоневрологическую больницу. Врачи настойчиво стремились внушить ему
отвращение к алкоголю, применяли различные препараты. Но и эти попытки
оказались напрасными: выписался из больницы и в тот же день напился до такого
состояния, что не мог выговорить своей фамилии.
Медицинская практика утверждает: без
волевых усилий пациента нельзя вылечиться от алкоголизма. Способ лечения
однозначен: не сократить, как полагают некоторые, а полностью прекратить
употребление спиртных напитков.
Жить с Нориковым в семье стало
немыслимо, между тем в разговорах с женой он продолжал взывать к любви и
нежности. И не понять Норикову было, что жестокое отношение к членам семьи,
беспробудное пьянство вызвали в них глубокую антипатию к нему.
Вера Норикова вынуждена была написать
родителям всю правду о горькой судьбе своей. Приехал отец и увез дочь и внуков
к себе.
Оказавшись уволенным за многодневный
прогул, промотав последние вещички, Нориков через десять дней после отъезда
жены появился в Новом, дал жене, тестю и теще «последнее обещание» бросить пить
и был принят в семью.
Наступила неделя трезвости. Устроился на
работу в строительное управление в г. Коврове. У домашних появились радужные
надежды на исправление, но они вскоре рухнули. Каждый вечер Нориков стал
приезжать домой пьяным, поднимал скандалы, рвал нервы домочадцам, зарплату
пропивал до копейки.
Пьяные дебоши настолько опротивели, что
жена и ее родители предложили Норикову оставить их дом. Нориков уговорил жену
перейти с ним на частную квартиру. Но и там жизнь не изменилась. У жены лопнуло
терпение, и она, забрав детей, вернулась в родительский дом. Нориков решил
действовать иным способом: ежедневно в пьяном состоянии приходил к Чурзиным,
скандалил, угрожал, а когда не пустили в дом, — перебил все окна, выломал
двери, причинил травму жене. За хулиганство осужден к лишению свободы сроком на
один год.
Вскоре условно освобожден из колонии с
обязательным привлечением к труду на одной из строек народного хозяйства.
На судебном процессе, товарищи судьи, мы
старались всесторонне исследовать психологический облик подсудимого, определить
свойства его характера. Известно, что характеристика личности подсудимого
должна базироваться на фактах. В своей речи я рассказал о мрачной картине
семейной жизни Норикова. В ней подсудимый предстает злостным пьяницей, циничным
скандалистом, дебоширом и деспотом.
А как вел себя Нориков в обществе? Ответ
один — хуже некуда! Он маячил по жизни на грани безрассудства и безумия. Вот
факты: в пьяном виде приставал на улицах к прохожим, наносил им оскорбления, за
что трижды в течение последних двух лет подвергался административным арестам за
мелкое хулиганство; девять раз Норикова, валявшегося на улицах в состоянии,
оскорбляющем человеческое достоинство, доставляли в медицинские вытрезвители.
Общественная опасность человека,
демонстративно игнорирующего общепринятые нормы морали, является очевидной.
Характер Норикова особенно наглядно
проявился, когда ему закрыли вход в дом Чурзиных: он пришел в состояние такого
буйства, что устроил настоящий погром в этом доме. У подсудимого, когда он
озлоблен, внутренние сдерживающие центры не функционируют; человек с таким
агрессивным характером может, при определенной ситуации, совершить любое
злодеяние.
Надо сказать, что общественные
организации шахтоуправления не были безучастными к судьбе Норикова: факты допущенных
им нарушений трудовой и общественной дисциплины неоднократно обсуждались на
заседании шахткома, в товарищеском суде, на собраниях трудового коллектива; к
нему применялись меры общественного и дисциплинарного воздействия.
А что Нориков? Он давал бесконечные
обещания «исправиться», но эти слова неизменно оставались пустым звуком. Жизнь
показывает: не всегда профилактические меры, предпринятые общественностью и
правоохранительными органами, приводят к эффективным результатам. Многое
зависит от правонарушителя. Человек — хозяин своей судьбы. Пусть Нориков, не
внявший голосу разума, пеняет только на себя и несет сполна ответ за свои
преступления.
И все-таки не могу не указать на
просчет, допущенный профкомом шахты, куда Вера Норикова сообщила о пьяных дебошах
мужа в семье. Аморальное поведение подсудимого и на этот раз обсудили в
трудовом коллективе, объявили ему общественное порицание, но никто из
акти-вистов-общественников, я подчеркиваю — никто, не счел возможным побывать в
семье, разобраться на месте в сложившейся тяжелой ситуации и оказать помощь в
нормализации обстановки.
Нередко говорят: неудобно вмешиваться в
семейные дела. Но такая позиция не всегда является правильной.
За прошедшие после революции десятилетия
создан новый тип семьи, основанный на равенстве супругов; возникли новые обычаи
в семейном укладе, отвечающие нравственным критериям социалистического
общества. Но было бы ошибочным считать, что в семейно-бытовой сфере, являющейся
по своей природе более консервативной в сравнении с другими областями
общественной жизни, разрешены все проблемы. Одна из нерешенных проблем —
недостаточное внимание к пресечению противоправного поведения злостных пьяниц в
семье. Социалистической морали глубоко чужд жизненный постулат: «Мой дом — моя
крепость». В наше время семьи с нездоровым бытом не могут оставаться без
общественного влияния. Позиция невмешательства в семейные эксцессы — это
нетерпимое равнодушие к чужой беде, а также невыполнение обязанности по борьбе
с правонарушениями. Необходимо активно проводить в жизнь требования партии и
правительства об усилении борьбы против пьянства и алкоголизма.
Товарищи судьи! Я привлек внимание ваше
и сотен граждан, находящихся в этом зале, к семейной проблеме потому, что она в
разбираемом уголовном деле является ключевой.
А сейчас продолжим повествование о
действиях Норикова после его прибытия на стройку. Правильнее сказать — после
убытия, поскольку Нориков сбежал со стройки ровно через два дня, возвратился в
Новый и, движимый побуждениями мести и ненависти, совершил умышленное убийство
тещи — В. Г. Чурзиной, покушение на убийство тестя — Е. Г. Чурзина, а также
причинил тяжкие телесные повреждения своей малолетней дочери — Людмиле
Нориковой.
Из показаний оставшихся в живых
потерпевших, из показаний обвиняемого, а также из актов экспертиз можно
заключить, что человеческая трагедия развивалась следующим образом.
Всю ночь с 5 на 6 мая просидел
вооруженный топором Нориков на чердаке сарая во дворе дома Чурзиных. Позиция
удобная: все видно, все слышно. Ранним утром проводил взглядом жену, спешившую
на работу. Через два часа ушел из дома тесть, а вскоре убежали гулять на улицу
дети — двенадцатилетний Андрей и восьмилетняя Людмила. Вслед за ними вышла во
двор за дровами теща — В. Г. Чурзина. Быстро оценив обстановку, Нориков стремглав
спустился с чердака, подбежал к теще, оглушил ее тяжелым ударом, затащил на
террасу и нанес множество ранений лезвием и обухом топора. Убедившись, что теща
не подает признаков жизни, стал топтать ее ногами. Труп забросал бельем и
одеждой, а сам вошел в дом. К этому времени возвратилась с улицы дочь Людмила,
заглянула на террасу и с ужасом отпрянула. Вбежала в комнату и закричала:
«Папа! Что ты сделал с бабушкой?!» Нориков в страхе и озлобленности приказал
дочерин «Молчи!», а затем схватил ее и с силой отбросил на диван.
Девочка продолжает свой рассказ так:
«Папа подскочил к дивану, ударил кулаком в висок, сдавил мне шею рукой и закрыл
рот ладонью. Больше я ничего не помню». Дочь замолчала, потеряла сознание.
Нориков, по его словам, порылся в комоде, нашел там 10 рублей, положил их в
карман, взял окровавленный топор, вышел во двор, влез на чердак сарая и
притаился. Через несколько минут хлопнула дверь калитки, в коридоре появился
тесть — Е. Г. Чурзин. Нориков спрыгнул с чердака, ударил тестя обухом топора по
голове. Удар был ослабленным: размахнуться помешал низкий потолок. Нориков
приготовился к нанесению второго удара, однако Чурзин изловчился и схватил
обеими руками топорище. Минутная борьба: Нориков пригибает топор вниз,
применяет известный прием — «подножку», стремясь свалить старика на пол, но
Чурзин, борясь за жизнь, крепко держит топорище; Нориков освобождает от
топорища одну руку и ногтями царапает лицо старика, который, воспользовавшись
этим моментом, овладевает топором. Поняв, что Чурзина одолеть не сумеет, и
испугавшись возможного ответного удара, Нориков убежал с места события, купил в
магазине литр водки, напился до бесчувствия и свалился в поселковом парке.
После его задержания проведена
биологическая экспертиза. Выводы ее таковы: обнаруженная на одежде и сапогах
Норикова, а также на топоре, являвшемся орудием убийства, кровь по групповой
принадлежности идентична крови убитой В. Г. Чурзиной.
На предварительном следствии Нориков
полностью признал себя виновным в предъявленном обвинении и дал такие
показания: «Теща и тесть разбили мою семейную жизнь и я поклялся жестоко им
отомстить». Подробно описывая обстоятельства убийства тещи, он указал:
«количество ударов топором я не считал, бил много раз — вволю, а потом топтал
тещу ногами».
На судебном следствии показания свои
Нориков изменил, утверждая, что: «Тестя убивать я не хотел, он просто
подвернулся под горячую руку, и я его легонько оглушил топором, намерения
нанести второй удар не имел, после первого удара я обмяк и когда тесть
схватился за топорище, я сразу топор отпустил... Тещу ударил топором только
трижды, ногами не топтал, а всего лишь пнул ногой в грудь один-единственный
раз... Дочь Людмилу ударил, чтобы не кричала, но не душил. Сознание она
потеряла от испуга».
Не трудно понять: куда клонит Нориков?
Он старается убедить суд, что убийство тещи совершено без особой жестокости, на
жизнь тестя не покушался. Он довольно логично «подгоняет» свои действия под ст.
103 Уголовного кодекса РСФСР и даже снисходительно просит осудить его именно по
этой статье. Нориков, конечно, понимает, что между статьями 102 и 103
существует дистанция величиною в жизнь: по ст. 102 суд может применить
исключительную меру наказания — смертную казнь, а максимальная санкция ст. 103
— десять лет лишения свободы. Моя задача состоит в том, чтобы сопоставить
доводы подсудимого с имеющимися по делу доказательствами, дать оценку
достоверности этих доводов и сделать вытекающие из анализа доказательств выводы
о юридической квалификации деяний подсудимого.
В. Г. Чурзиной нанесено по голове и
лицу, как отмечено в заключении судебно-медицинского эксперта, десять ударов
тупым, имеющим острую грань предметом, наиболее вероятно обухом и лезвием
топора; на груди отмечаются множественные удары тупым тяжелым предметом, вполне
возможно обутыми в сапоги ногами; ударами разрушены кости черепа, свода и
основания черепа с массивным кровоизлиянием под оболочки обоих полушарий
головного мозга; поломаны все ребра, причем многие из них в 2—3 местах. Нориков
действовал с явным умыслом на причинение потерпевшей особых мучений. Это
заранее обдуманный, заранее предрешенный способ убийства, граничащий с самыми
изощренными видами садизма и свидетельствующий об исключительной жестокости
убийцы.
Показания Е. Г. Чурзина о покушении
Норикова на его жизнь подкреплены объективными данными: заключением
судебно-медицинского эксперта, зафиксировавшего не только ранение головы,
отнесенное к разряду легких, но и ссадины на лице, полученные, видимо, от
царапания ногтями; показаниями свидетеля Анисимова, подтвердившего, что перед
побегом со стройки Нориков в разговоре с ним высказал прямое намерение
«уничтожить тещу и тестя».
Мне могут возразить: Нориков хотя и
сказал Анисимову о своем намерении убить тестя, но потом передумал. Возражение
вполне резонное: угроза, да еще высказанная вдалеке от места события, конечно,
не является заслуживающим внимания доказательством. Помыслы, выраженные в
словах, только тогда чего-нибудь стоят, когда они найдут претворение в
конкретных действиях. В данном случае были не только слова, но и совершенно
ре,-альные действия. Зачем Норикову понадобилось наносить удар дочери в висок,
сдавливать ей шею, закрывать рот ладонью? Умысла на убийство дочери у Норикова
не было, но он делал все, чтобы она перестала кричать. Крики дочери, думал
Нориков, надо непременно заглушить, иначе Чурзин, который вскоре должен был
вернуться домой, поймет их как сигнал тревоги. Когда дочь потеряла сознание и
замолчала, Нориков спрятался, подождал прихода Чурзина и совершил на него
нападение с применением топора. Как оценить такие факты? Это — конкретные
действия, подтверждающие слова Норикова, сказанные Анисимову.
Приведенные доказательства дают мне
основание с твердой убежденностью заявить: Нориков, отрицая отягчающие
обстоятельства своего злодеяния, вступает в конфликт с истиной; умышленное
убийство В. Г. Чурзиной правильно квалифицировано по пункту «г» ст. 102
Уголовного кодекса РСФСР, ибо оно совершено с особой жестокостью, а поскольку
Нориков покушался на жизнь Е. Г. Чурзина, его действия квалифицированы также по
пункту «з» названной статьи. По этому вопросу в постановлении Пленума
Верховного Суда СССР N° 4 от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об
умышленном убийстве» судам дается разъяснение: убийство одного человека и
покушение на жизнь другого следует квалифицировать по ст. 15 УК РСФСР,
устанавливающей ответственность за покушение на преступление, не доведенное до
конца по причинам, не зависящим от воли виновного и по п. «з» ст. 102 УК РСФСР,
предусматривающем в качестве отягчающего обстоятельства умышленное убийство
двух или более лиц.
Умышленное причинение Нориковым тяжких
телесных повреждений своей малолетней дочери Людмиле, повлекших, как говорится
в заключении судебно-медицин-ского эксперта, опасные для жизни явления
механической асфиксии и потерю сознания, правильно квалифицировано по ч. 1 ст.
108 Уголовного кодекса РСФСР, равно как не вызывает сомнений правильность
юридической квалификации по ч. 1 ст. 144 Уголовного кодекса РСФСР совершенной
Нориковым в доме Чурзиных кражи денег.
Врачебная комиссия психиатров-экспертов
в своем заключении отметила: подсудимый психическим заболеванием не страдает; в
момент совершения преступления признаков какого-либо временного душевного
расстройства не обнаруживал; действия его были заранее обдуманными и
целенаправленными, он принимал меры защитного характера. На основании этих
данных эксперты сделали вывод: Норикова следует считать вменяемым.
Товарищи судьи! Нориков всячески
старается переложить свою вину за распад семьи на убитую им тещу и заявляет:
«Жена уехала из Красного Луча только по совету своей матери. Сама она такое
решение принять не могла, все-таки за меня держалась... Теща подсказала дочери
подать заявление на развод. А что теперь: неужели я должен жизнью
расплачиваться за убийство тещи? Я еще молод, могу принести пользу, а теще было
65 лет, она свое отжила».
Мне предстоит высказать суждения по этим
объяснениям подсудимого.
Во-первых, если даже признать
правильными утверждения Норикова об инициативе В. Г. Чурзиной в расторжении
дочерью брака, то и при этом условии данное обстоятельство никак не умаляет
ответственности подсудимого за совершенные тяжкие преступления. С правовой
точки зрения его заявление является ничтожным, а кроме того оно содержит в себе
неправдивое освещение фактов. Говорю об этом затем, чтобы подчеркнуть:
советский суд всегда и во всем стоит на стороне правды. Правда, истина,
законность и справедливость — краеугольные камни здания советского правосудия!
А правда в этом вопросе такова:
фактический распад семьи произошел по прямой вине Норикова в Красном Луче —
вдали от тещи, без малейшего ее влияния. В Новом примирение супругов
состоялось, надо отметить, по инициативе В.Г. Чурзиной, но оно длилось недолго:
В. Норикова самостоятельно разрубила «гордиев узел», подала заявление о
расторжении брака.
Не скрою: до судебного процесса я
полагал, что В. Норикова — забитая судьбой женщина, смирившаяся со своим
унизительным положением в семье. Оказывается, совсем не так! Мы увидели ее в
ином качестве. Это критически оценивающая сложившуюся в семье обстановку,
корректная и симпатичная женщина. В. Норикова, по отзывам свидетелей, хорошая
работница на производстве, добросердечный человек, заботливая жена и мать. Одна
тревога ее мучила: сохранить семью, не оставить детей без отца. Она лелеяла
надежду, что муж избавится от пороков и жизнь войдет в прежнюю колею. Но этому
не суждено было сбыться. Слишком поздно В. Норикова поняла, что детям лучше без
отца, чем при отце-тиране.
Во-вторых, престарелый возраст убитой
Нориковым тещи не только не смягчает, но, наоборот, отягчает ответственность
подсудимого за совершенное преступление.
Мы выслушали в суде показания многих
свидетелей — жителей поселка, близко знавших Чурзиных. Все они называют их
порядочными, трудолюбивыми, степенными и доброжелательными людьми. Исполком поселкового
Совета народных депутатов дал положительный отзыв о семье Чурзиных — ветеранах
труда, вырастивших четверых детей, которые, как и родители, имеют хорошую
общественную репутацию.
Жители пос. Новый, потрясенные до
глубины души несчастьем в семье Чурзиных, обсудили дело Норикова на двух
собраниях и обратились к суду с ходатайством: наказать подсудимого по всей
строгости закона. Мнение трудовых коллективов изложил в своей речи перед судом
общественный обвинитель.
Товарищи судьи! По поводу назначения наказания
подсудимому представляю на ваше обсуждение следующие аргументы.
Нориков был осужден за хулиганство и, не
отбыв наказания, вновь совершил преступление в отношении малолетнего и
престарелых лиц, причинил своими действиями весьма тяжкие последствия. Эти
обстоятельства, как того требует закон, суд должен признать отягчающими
ответственность подсудимого.
Суд имеет все основания признать
Норикова виновным в совершении предъявленных ему преступлений и назначить за
умышленное причинение тяжких телесных повреждений Л. Нориковой и за кражу
личного имущества Чурзиных максимальные сроки лишения свободы, предусмотренные
названными статьями Уголовного кодекса РСФСР. Вполне понятно, что эти обвинения
в настоящем деле не являются главными. Основное преступление Норикова —
умышленное убийство В. Г. Чурзиной и покушение на жизнь Е. Г. Чурзина,
совершенные при отягчающих обстоятельствах.
При решении участи Норикова необходимо
прежде всего иметь в виду характерные черты его личности. Это — злобный,
мстительный и жестокий человек. Заключительным аккордом этих черт его характера
прозвучало присланное из следственного изолятора письмо к жене.
Вот выдержка из письма: «Вера! Утром 6
мая после тюрьмы увидел тебя. Видел, как ты собиралась на работу. В это время
топор был у меня в руках, но тебя спасли наши дети. Я представил их
сиротами....»
Видите ли: какая милость?! Пусть жена
остается довольной, что Нориков ее пощадил и не отправил, как тещу, «в мир
иной».
При таком положении перед судом стоит
совершенно реальная задача: обезопасить общество от возможного рецидива, от
повторения аналогичного или еще более тяжкого преступления. Вывод единственный:
особо опасного преступника надо окончательно обезвредить — приговорить Норикова
к смертной казни!
