«Приведите в качестве примера не выдуманную историю
болезни».
Оглавление
Эта история
болезни взята из врачебной практики. Больной Г., 1945 года рождения, инженер,
проходил лечение в 1980 году. Не сразу удалось найти к нему правильный подход,
но результаты получились хорошими — до сих пор он придерживается абсолютной
трезвости.
Расскажем о Г.
подробнее. Родился в семье рабочего, единственный ребенок. До исполнения ему 15
лет семья проживала в коммунальной квартире и лишь затем переехала в отдельную,
благоустроенную. Отец работал старшим мастером на заводе, был по характеру
мягким, добрым, отзывчивым человеком. Спиртное употреблял довольно часто, до
4—5 раз в месяц, однако пьяным домой никогда не приходил. Мать работала
начальником отдела снабжения. Отличалась властностью и упрямством. Все дела в
семье в основном решала сама, однако конфликты были редкими, несмотря на
«сложный» характер матери. Алкогольные напитки она употребляла только время от
времени и в небольших количествах. Таким образом, наследственность Г.
алкоголизмом и психическими заболеваниями была не отягощена. Родители уделяли
достаточно внимания воспитанию сына, хотя близких, доверительных отношений с
ним не сложилось. Он никогда не делился своими заботами, тревогами, старался справляться
со всеми проблемами самостоятельно.
В школу пошел с
семи лет, учился хорошо, успевал по всем предметам. Был обидчив, легко раним,
особенно его трогало несправедливое отношение к нему или к кому-либо, долго
страдал из-за этого. До пятого класса в школе не выделялся. Любил читать книги
о путешествиях, фантастику, сказки. Родители содействовали увлечению сына
чтением, старались доставать ему различные книги. Был склонен пофантазировать в
одиночестве, представить себя в увлекательном путешествии. Начиная с пятого
класса стал более общительным, его выбрали звеньевым. В случае возникновения
конфликта стремился его уладить, однако мог дать и сдачи обидчику. С шестого
класса увлекся радиотехникой и фотографированием, ходил в школьный кружок.
После восьмого класса, по совету родителей, поступил в техникум.
Там он попал на
курс, где в основном были взрослые ребята, друзей имел немного, поддерживал
контакты со школьными приятелями. С 16 лет перевелся на вечернее отделение и
пошел работать на радиозавод. Это сулило определенные практические выгоды, так
как в 19 лет он мог окончить техникум и поступить в институт.
Впервые в жизни
попробовал спиртное в возрасте 17 лет, когда друзья пригласили его на школьный
вечер. После выпитой водки было глубокое опьянение с рвотой, «провалом» в
памяти и семейным скандалом. Дал слово больше не употреблять алкоголь.
Продолжал работать на заводе, хорошо там зарекомендовал себя. По-прежнему
общался со школьными друзьями, встречался с девушками. Несмотря на данное
родителям слово, позволял себе выпить одну-две рюмки водки в компании. Считал
это вполне нормальным, стыдился того первого случая, приучал себя к тому, чтобы
быть «настоящим мужчиной». Уже через год выпивал 1—2 раза, а с 19 лет — 3—4
раза в месяц, во время встреч с друзьями. Мог выпить 200—300 граммов водки
сразу. В опьянении ощущал подъем настроения, раскованность, был весел, любил
поговорить, чувствовал, как снимается напряжение.
Утром после
выпивки самочувствие было хорошим, шел на работу. Родители отрицательно
относились к выпивкам сына, однако никаких решительных мер не предпринимали,
считали, что это «возрастное» и со временем пройдет.
После окончания
техникума, по направлению завода, поступил в институт на факультет автоматики и
телемеханики. Проучился там пять лет. Учеба в институте нравилась, он был
выбран комсоргом группы, много времени уделял ее сплочению, установлению
атмосферы дружбы и взаимопомощи. Волновался, когда кто-нибудь из ребят неудачно
сдавал экзамен, переживал за общую успеваемость. Учился хорошо, дополнительно
изучал немецкий язык. Вступил в студенческое общество дружбы с ГДР. Первый год
целиком посвятил новым увлечениям в учебе, выпивал 1—2 раза в месяц.
Начиная со
второго курса стал чаще посещать студенческие компании, к концу года выпивал
уже 2—3 раза в неделю, сложился и определенный кружок партнеров. За принятием
значительной дозы алкоголя (300— 400 граммов водки) теперь следовали одиночные
«провалы» в памяти, по утрам разбитость, слабость, жажда, головные боли. К
моменту окончания института (25 лет) мог выпить до 500 граммов водки, выпивал
3—4 раза в неделю, «провалы» в памяти участились... Пил по утрам крепкий чай,
кофе, вечером же принимал небольшую дозу водки или вина. Частые выпивки привели
к необходимости заканчивать институт на вечернем отделении.
После окончания
института вернулся к себе на завод инженером. С 27 лет начал пить постоянно.
Тяжелее стало похмелье, наряду с разбитостью, слабостью, головной болью
появлялась раздражительность, снижалось настроение, нередко его мучили
угрызения совести, он обвинял себя в пьянстве, однако к вечеру вновь выпивал.
Перестал заниматься спортом, фотографией, забросил чтение и общественную
работу.
Г. предпринимал
неоднократные попытки бросить пьянство, стремился найти выход из создавшейся
ситуации. Так, он записался на вечернее отделение института иностранных языков,
где обучали английскому языку специалистов с высшим образованием. Тогда же
увлекся йогой, стал читать специальную литературу. Это помогло значительно
сократить число выпивок, постепенно он вернул себе общественное лицо, о нем
заговорили как о перспективном молодом специалисте.
В 31 год перешел
работать главным технологом монтажного треста. Работа потребовала значительной
отдачи, и тогда он вновь начал «снимать напряжение» алкоголем, решив, что сможет
себя контролировать, так как доказал всем, и прежде всего самому себе, что у
него есть сила воли. Г. быстро вернулся к прежней системе выпивок, тяжесть
которых неуклонно прогрессировала. Выпивал практически ежедневно. Случалось,
утром опохмелялся. Начал прогуливать, опаздывать на работу. Старался на новом
месте всячески скрывать свое пьянство, брал отгулы, звонил на работу и говорил,
что болеет. Перестал справляться со своими обязанностями, искал повод, чтобы
уйти с работы и выпить. Пропивал заработанные деньги, брал в долг. Забросил
прежние увлечения, гораздо меньше стал читать. Если раньше выпивал в компаниях,
то теперь часто — в одиночку.
В 33 года был
вынужден из-за пьянства уволиться с работы. Устроился начальником отдела
снабжения, однако удержался на новом месте всего несколько месяцев. Перешел— с
понижением— инженером в геологоразведочное управление. Работа была связана с
длительными командировками в Среднюю Азию. И если во время поездок он пил мало,
так как в отдаленных местностях трудно было достать спиртное, то зато перерывы
между командировками обильно заполнялись алкоголем.
Изменилась форма
употребления алкоголя, и организм все чаще стал давать сбои. Начались
5—6-дневные запои, со «светлыми» промежутками до 2—3 недель. Перед запоем
появлялось чувство тоски, не ладилась работа, он стремился побыстрее ее
закончить и выпить. Во время запоев отсутствовал аппетит, снижалась переносимость
к алкоголю, нарастали разбитость, слабость, головная боль, раздражительность,
падало настроение — он был полностью нетрудоспособен. Почти каждый день выпивка
заканчивалась глубоким опьянением, оглушенностью. Дважды попадал в
медвытрезвитель и в конце концов был вынужден бросить работу.
Стал жить на
иждивении матери, перестал следить за своей внешностью, огрубел, очерствел.
Неоднократно давал матери обещания бросить пьянство, заявлял, что у него хватит
силы воли справиться со своим пороком, что такого специалиста, как он, «с
руками оторвут», однако все оставалось по-прежнему. Доведенная до отчаяния мать
обратилась за помощью в наркологический диспансер. Попытки убедить его в
необходимости стационарного лечения оказались безуспешными, начатое же
амбулаторное лечение не принесло успеха, так как больной не выполнял
рекомендаций врача, пропускал лечебные сеансы, продолжал пьянствовать. Пришлось
«убеждать» его с помощью участкового милиционера. Таким образом Г. оказался на
больничной койке — закономерный финал его юношеских попыток «стать настоящим
мужчиной» с помощью алкоголя.
«Заключение по
данным экспериментально-психологического обследования личности больного Г...а
В. И.
Дата
обследования 28.XI1-79—2.1.80.
Больной при
обследовании спокоен, расслаблен, настроение ровное, ничем не тяготится.
По характеру
мягкий, чувствительный, сентиментальный. Имеет широкие, разносторонние
интересы, увлекается искусством, любит все новое, необычное, критично настроен
к чужому мнению. Доверяет тому, в чем убедился сам, привык решать
самостоятельно собственные проблемы, в поддержке и помощи окружающих не
нуждается. Свое мнение отстаивает, однако никому не навязывает; внешне
подчиняясь и уступая, остается все-таки уверен в своей правоте. Обществом людей
не тяготился, спокойно чувствует себя в компании, ведет себя естественно и
непринужденно, с доверием относится к окружающим. Однако живет в своем
собственном мире, которым мало с кем делится, увлечен собственными мыслями,
теориями, мечтами.
Соблюдением
принятых в обществе норм, собственной репутацией не обеспокоен, с безразличием
относится к тому, как оценивают его окружающие.
Психическое
состояние: при поступлении вел себя спокойно, в разговоре с врачом выдерживал
дистанцию, проявлял уверенную активность. Вначале в индивидуальных беседах
настороженно относился ко всем вопросам, затрагивающим динамику пьянства и
социальные нарушения, затем стал откровеннее. На предложение врача правдиво все
рассказать ответил, что он не склонен к откровенности, так как обычно это
ничего ему не дает: «Даже близким друзьям нельзя всего рассказывать». Однако от
врача он ожидает помощи, поэтому, по возможности, постарается быть откровеннее.
Довольно подробно рассказал о детских годах, учебе в школе, техникуме,
институте. Так же в деталях описал начало злоупотребления алкоголем, пьянство в
институте. С меньшим желанием вспоминал пьянство на работе, о последних 4-х
годах жизни говорил неохотно. Стремился уйти от вопросов, связанных с
появлением социальных нарушений, утяжелением пьянства, снижением профессиональной
трудоспособности. Преуменьшал размеры своего пьянства и частоту выпивок,
придумывал себе различные оправдания. К примеру, уход с должности главного
технолога связывал с тем, что работа не приносила удовлетворения, «надоело
руководить людьми».
В отделении вел
себя спокойно, не отказывался от трудовой терапии, регулярно принимал
назначенное лечение, проявлял умеренную активность в общении с больными.
Больной, кроме
медикаментозного лечения, проходил курс комплексной групповой психотерапии.
Наиболее охотно посещал занятия аутотренингом. Внимательно слушал врача,
старался полностью выполнить упражнения, регулярно занимался самостоятельно.
Серьезно отнесся к занятию, где разбиралось применение специального
самовнушения для борьбы с патологическим влечением к алкоголю. Понимал смысл и
назначение отдельных упражнений. Держался в группе изолированно, не помогал
другим больным. При обращении к нему врача высказывал свое мнение, не заботясь
о том, какое впечатление оно произведет в группе. Часто после занятий стремился
побеседовать наедине с врачом, подробнее ознакомиться с методикой. Планировал
после выписки продолжать регулярно заниматься самостоятельно.
В групповых
беседах сначала занимал выжидательную позицию, в беседу вступал только после
прямого обращения к нему врача. Затем стал активнее, примыкал к положительному
ядру группы. Признавал у себя патологическое влечение к алкоголю, однако глубже
понимал потерю контроля в состоянии опьянения и влечение к алкоголю в похмелье.
Хорошо также понимал причины появления «провалов» в памяти. Соглашался с
необходимостью поддерживающего лечения. Однако, когда в беседах затрагивались
вопросы изменения личности, утраты профессиональных навыков, старался
отмолчаться.
Нужно отметить,
что сеансы групповой психотерапии активизировали больного, он стал откровеннее
в индивидуальных беседах, обсуждая с врачом интересующие его проблемы. Так,
отмечая у себя отдельные симптомы заболевания, он не соглашался с тем, что
пьянство перешло в болезнь в полном смысле этого слова. Признавал ущерб,
нанесенный алкоголем здоровью и работоспособности, но считал, что определенный
период воздержания сможет полностью их восстановить. Полагал, что временное
воздержание от алкоголя не нарушит его отношений с окружающими, но утверждал,
что полное воздержание в последующем отделит его от друзей. Поэтому планировал
выпивать умеренно несколько раз в год, число он сам для себя высчитал и был
убежден, что у него хватит силы воли, чтобы выдержать такую систему выпивок.
Если врач приводил многочисленные примеры, когда пьянство вновь принимало
хронический характер, Г. старался уйти от обсуждения этой темы. Находил
различные оправдания, вспоминал, трактуя их по-своему, слова Сухомлинского о
том, что человек не должен сразу решать для себя какую-либо проблему, а делать это
нужно постепенно. Говорил, что следует испытать себя, а не причислять к
неизлечимо больным, что никогда не поздно повторно прибегнуть к помощи врача.
Рассматривал аутогенную тренировку как один из важных способов укрепления силы
воли, повышения самоконтроля и самодисциплины».
Итак, хотя к
концу курса лечения Г. глубже стал разбираться в особенностях заболевания у
себя и у него появилась трезвенническая установка на определенный период
времени, полностью изменить его отношение к болезни еще не удалось. Поэтому
основной целью врачей в работе с больным было заставить его критически
переоценить отношение к болезни и вызванным ею клиническим и социальным
нарушениям, разъяснить преимущества трезвого образа жизни, убедить, что твердая
трезвенническая позиция является для него единственно правильной в дальнейшем.
Приведенная
история болезни показывает, с каким трудом больные осознают сам факт
заболевания и неизбежность абсолютной трезвости до конца жизни. Для того чтобы
наступил перелом в сознании человека, и проводится массивная
психотерапевтическая работа, сочетающая индивидуальный подход и коллективные
дискуссии.
Больной Г. понял
необходимость длительного контакта с врачом. После выписки из стационара он продолжал
получать поддерживающее противорецидивное лечение, что укрепило его
трезвеннические позиции и надежно закрепило результаты лечения в стационаре.
«Легких» больных
не бывает. Каждый человек требует к себе специального подхода. Однако все
усилия врачей могут пойти насмарку, если нет главного — желания самого больного
помочь себе.
