Глава вторая
ДРУГИЕ РАДОСТИ
Оглавление
Их
диапазон чрезвычайно широк. Он охватывает все структурные уровни человеческого
существования, отражая фактически историю жизни на Земле — от элементарных
химических реакций через биохимические, физиологические процессы до уровня
психологических, социально-психологических и метафизических (духовных)
потребностей. Все эти уровни неразрывно связаны друг с другом, соподчинены. По
законам развития сложных систем каждый более высокий уровень содержит в себе
предыдущий, который представлен в нем в превращенном, переработанном виде с
сохранением основных главных закономерностей, отражающих опыт развития жизни па
соответствующем этапе. В свою очередь, этот уровень подчиняется более высокому,
который постепенно вызревает и организуется на этом же этапе и становится
ведущим, чтобы также уступить место очередному уровню. Вся эта абстракция легко
иллюстрируется одним примером — смертью человека (т. е. возвращением к
химическому уровню существования) от горя, позора и тому подобных бестелесных,
психологических причин, которые приобрели такое могущественное влияние на все
предыдущие уровни в длительном процессе формирования человека и человечества.
Вернемся,
однако, к радостям. Их функциональность еще плохо изучена наукой. Тем не менее
можно достаточно уверенно сформулировать следующую гипотезу: переживание
удовольствия от удовлетворения какой-либо потребности функционально необходимо
не столько для сохранения данной биологической особи, индивида, сколько для
развития более широких систем, в которые он входит,— вида, рода, жизни на
данном уровне в целом. Особенно ярким примером в этом плане может служить
половой инстинкт. Сформировавшееся в процессе эволюции жизни позитивное
подкрепление от его удовлетворения служит исключительно эффективной приманкой
для отдельной особи, которая, преследуя свои цели, фактически сохраняет тем
самым, размножаясь, свой вид, род, жизнь.
Переход
с одного структурного уровня жизни на другой осуществляется с помощью все новых
«приманок». Этот механизм развития потребностей хорошо исследован в
многочисленной психологической литературе на эту тему.
Будучи
постоянно удовлетворяемой, потребность рано или поздно как бы исчезает и дает о
себе знать лишь при ее блокировании. Это «исчезновение» психологически
выражается в чувстве пресыщения, стремлении к чему-то новому, еще
неизведанному, к новым радостям и удовольствиям. Удовлетворив потребность
одного уровня, например в самосохранении, человек стремится к обеспечению своей
безопасности, потом к самовоспроизводству (т. е. фактически продлению в детях
своего существования) и т. д. вплоть до поиска смысла жизни, о чем хорошо
сказал известный польский психолог К. Обуховский: «Как свойством птицы является
потребность летать (т. е. она устроена таким образом, что, только летая, может
полностью использовать свои способности саморегуляции), так свойством взрослого
человека является потребность в смысле жизни. Будучи вполне зрелым умственно,
живя в обществе и удовлетворяя с его помощью материальные интересы, он должен в
интересах своих и общества найти такой смысл жизни, который служил бы
направлением его действий и способствовал использованию его возможностей»
(Обуховский, 1971).
При
этом необходимо иметь в виду еще одну, чрезвычайно важную особенность развития
потребностей, значение которой для нашей темы трудно переоценить. Если на
низших уровнях жизни ведущим принципом существования является преимущественно
способ «в себя, извне», овладения, присвоения энергии, то по мере развития
жизни он вначале дополняется, а потом и оттесняется на второй план принципом и
способом «из себя, вовне». Простейшие организмы сохраняются благодаря
минимизации энергетических трат и максимизации потребления энергии. Это —
чистейшей воды потребительская стратегия. Однако она не может долго оставаться
эффективной. Рано или поздно наступает момент, когда надо рисковать в поисках
новых источников энергии, действовать. Начинается новый этап, который на уровне
развитого человека оформляется в способность больше получать, отдавая. Самым
элементарным примером может служить тренировка физических качеств — силы,
выносливости. Чем больше человек затрачивает силы на тренировке, тем сильнее в
конечном итоге становится. Не составляет исключения и такое качество личности,
как нравственное поведение. Субъективно альтруист получает больше, когда
отдает. Теперь, имея в виду эти общие положения, обратимся к их конкретным
эмпирическим проявлениям.
Болезненным
следует считать любое существование, когда ограничены эволюционно обусловленные
проявления жизни. Пьянство и алкоголизм стесняют, ограничивают жизнь человека
практически во всех ее аспектах. В первую очередь пьющий человек лишает себя
простых радостей физического существования, связанных с полноценной
жизнедеятельностью организма. Между тем, как показывают конкретные
исследования, удовольствие, которое тренированный человек получает от занятий
бегом, от мышечной радости (как называл эффект физических напряжений И. П.
Павлов), вполне способно вытеснить даже пристрастие к алкоголю. Это вполне
понятно, поскольку, с одной стороны, нормализуются физиологические процессы и
здоровые клетки вновь реагируют на алкоголь, как на яд, с другой — появляется
альтернатива состоянию опьянения — тоже новое психологическое состояние, новый
психологический регистр бытия.
Поэтому
некоторые специалисты (Глэссер, 1978) говорят о зависимости от бега по аналогии
с зависимостью от алкоголя, а сам бег с успехом применяется как одно из средств
при лечении алкоголизма. Разумеется, прежде чем сформируется эта, во всех
отношениях положительная, зависимость, должно пройти определенное время (от
двух до трех месяцев регулярных занятий); для того чтобы выработать такую
зависимость, необходимы некоторое упорство, систематичность, самодисциплина, но
ведь и к алкоголю человек привыкает, проходя через головную боль, рвоту и
многие другие сопутствующие алкоголизации «прелести» обучения, по сравнению с
которыми тяготы первых занятий бегом кажутся настоящим благом. Что же касается
физического упорства и силы воли, то для этого достаточно напомнить следующее
компетентное мнение одного бывшего алкоголика: «Разве не нужно приложить
немалые усилия для того, чтобы, проснувшись утром в полумертвом состоянии и без
гроша в кармане, вначале просто подняться на ноги, а потом добыть деньги, для
чего нужны не просто физические силы, но изобретательность, порой актерское
мастерство; а потом, преодолев массу препятствий, добыть, наконец, спиртное,
отнюдь не лучшего качества, иногда даже опасное для жизни зелье, и выпить его,
преодолевая животный страх...»
А
вот другое описание результата физических и волевых усилий. «К воде у меня
отношение особое. Я очень ее люблю. Во всех видах: чай, компот, сок, лимонад,
пепси-кола, квас, кисель, арбуз, минеральная, молоко, кофе, кумыс. Но на нервом
месте — родниковая. Несколько дней я жил в деревне, когда уже занимался
пробежками. И бегал там больше для того, чтобы ощутить жажду, пойти к колодцу с
кружкой и без меры пить чистую, звенящую воду. Вот такие простые радости. И я
не хочу лишаться их. Увлекаюсь бегом отчасти и по этой причине» (Швец, 1983).
В
полном соответствии с закономерностями психологической защиты пьющие люди
обычно приводят известный «философский» контраргумент, который, по их мнению,
должен убедительно опровергнуть стремление к сохранению своего физического
здоровья: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет». При этом
скрывается простая истина — качество жизни того, кто курит и пьет, если можно
назвать жизнью это влачение собственных недугов, обычно заканчивающееся гораздо
раньше возможного срока.
Вместе
с тем в данной алкогольной сентенции скрывается еще одна тщательно
замаскированная идея: «Стоит ли стараться, беречься, все равно помрем»,
фактически та же Белая Логика, которая сломала любовь к жизни даже у человека,
столь прекрасно ее воспевшего — Джека Лондона, испытавшего многие радости
физического бытия. В самом деле, разве не прав и Салтыков-Щедрин, говоривший о том
же самом другими словами: «Есть множество средств сделать человеческое
существование постылым, но едва не самое верное из всех — это заставить
человека посвятить себя культу самосохранения. Решившись на такой подвиг,
надлежит победить в себе всякое буйство духа и признать свою жизнь низведённою
на степень бесцельного мелькания на все то время, покуда будет длиться искус
животолюбия» (Салтыков-Щедрин, т. 14, с. 7)
Такая
постановка вопроса вновь возвращает нас к проблеме смысла жизни, на этот раз
уже на психологическом уровне. Главными психологическими радостями
существования являются те, которые расширяют возможности индивида, выводят его
за пределы чисто биологического, организмического бытия и одновременно
привлекают к переходу на следующий уровень. К ним относятся: удовольствие от достижения
поставленной цели, от переживания собственной-значимости, компетентности,
способности к овладению внешним миром (берущей начало в предыдущем уровне);
удовольствие от переживания новых впечатлений, новых стимулов, нового опыта;
чувство автономности, свободы выбора. В той степени, в какой реализуются эти
переживания, человек воспринимает мир как вызов, приняв который можно еще более
укрепить чувство собственного достоинства. И напротив, в той степени, в какой
они подавляются, человек воспринимает действительность как угрозу, испытывает
страх перед ней и стремится спрятаться в рутине, повседневной накатанной колее
той самой «тусклой и серенькой жизни».
Одна
из глубинных причин алкоголизации и состоит именно в том, что у многих людей с
самого раннего детства любящие (скорее свой покой, а не своих детей) родители
гасят эти импульсы к развитию, к экспериментированию с новым, к
самостоятельности в реальном мире. Последующие стадии социализации довершают
формирование покорного исполнителя воли тех, кому «положено» знать, что можно и
чего нельзя. Но страх перед тем, «как бы чего не вышло», оборачивается
экспериментированием в мире вымышленном, иллюзорном с помощью алкоголя.
«Переселившись» туда, человек постепенно отсекает весь огромный набор возможных
альтернатив: путешествия (хотя бы пешком, и совсем необязательно на теплоходе
вокруг Европы), самодеятельность в широком плане (овладение ремеслом, новыми
знаниями), изобретательство и т. д., становится рабом химической зависимости,
которая все теперь решает за него: «где добыть деньги, как прожить день, выпить
и забыться, остальное — лень».
Однако
и человек, выбравший другой путь, не всегда застрахован от этой опасности, даже
если будет стремиться к самым острым и новым впечатлениям. В конце концов они
надоедают, опять становится скучно. Вот психологический портрет такого
человека, мастерски выписанный Достоевским. «Он бы и на дуэли застрелил
противника, и на медведя сходил бы, если бы только надо было, и от разбойника
отбился бы в лесу... но зато уж безо всякого ощущения наслаждения, а
единственно по неприятной необходимости, вяло, лениво, даже со скукой»
(Достоевский, т. 7, с. 219).
Как
было показано в первом разделе, человек изначально включен во взаимодействие с
другими людьми. Мыслители прошлого издавна указывали на социальность человека
как источник счастья, измеряемого масштабом социальной общности, которой
деятельность данного индивида приносит благо. В различных концепциях
просматривается одна и та же логика: от собственного личного блага к благу
своих близких, затем благу рода, нации, класса, государства, общества и,
наконец, всего человечества. Биологический индивидуализм преодолевается вначале
инстинктом самосохранения вида путем размножения, воспроизводства потомства и стадным
инстинктом первобытного стада. Во время долгого пути антропогенеза человек
учится ценой бесчисленных страданий и кровавых ошибок простой истине: ты один —
не человек, ты зависишь от людей, ты им обязан. Формируются социальные чувства
— дружбы, любви к детям, родителям, Родине, миру людей, складываются
социально-психологические регуляторы — уважение других людей, престиж,
самоуважение. Осознание своей включенности в систему социальных связей,
сознание необходимости своей жизни другим людям, причастности к чему-то
большему и более долговечному, чем ты сам,— все это делает жизнь человека
осмысленной, создает мощную психологическую опору.
Важно
подчеркнуть при этом, что переживание всех этих чувств крайне необходимо для
сохранения физического и психического здоровья, оно помогает перенести такие
лишения и тяготы, так мобилизует все психологические и физические ресурсы
человека, что порой проявления этой силы поражают. Мать, ухаживающая за детьми,
больными тифом, и обладающая «иммунитетом необходимости» (термин Ф. В.
Бассина), который ограждает ее саму от заболевания; подвиги, совершенные ради
друзей, Родины. Такие примеры можно перечислять до бесконечности. Они — вехи,
которые указывают путь вперед. И, что также весьма существенно, человек,
который следует в своем поведении этим чувствам, вознаграждается исключительно
позитивными переживаниями, хотя и не ради них совершает какой-либо благородный
поступок. Тем самым неизбежно осуществляется позитивное психологическое
подкрепление, впечатывающееся в психологическую структуру личности.
Напротив,
человек, поступающий аморально, рано или поздно платит за это своим психическим
и физическим здоровьем. Вспомним пушкинские строчки: «Да, жалок тот, чья
совесть нечиста». Этот образ находит огромное подтверждение в психиатрической
клинической практике. Женщина, не любящая и не желающая детей, — кандидат в
пациенты психиатра; мужчина, нелюбящий свою мать,— потенциальный невротик по
меньшей мере. Иными словами, человек болен как человек в той степени, в какой
он эгоист. И за это он тоже, платит: одиночеством, отсутствием психологической
опоры, пустотой существования, каким бы внешне благополучным он ни казался.
На
этом уровне четко вырисовывается новое качество человеческого бытия, новый
регуляторный принцип. Причиной радости становится радость и счастье другого
человека. И в отличие от всех других радостей она практически неиссякаема.
Больше одного костюма не наденешь, больше чем в одной машине не поедешь, больше
одного обеда не съешь, а добрых дел можно сделать бессчетное количество. Этих
радостей в первую очередь лишает себя пьяница, атрофируя постепенно с помощью
алкоголя моральную способность. Пренебрегая своими обязанностями перед семьей,
товарищами по работе, перед обществом, пьяница лишает себя признания, уважения
и в этой сфере социальных связей, приобретая взамен чувства страха перед
наказанием, вины, укоры совести в минуты раскаяния.
Заманчивая
на первый взгляд логика эгоцентрического поведения «мне — сейчас — здесь»
(хочется, чтобы было хорошо), избранная вместо логики «другим — потом-всегда»
(надо, чтобы было лучше, чем мне), дает в конечном итоге совершенно
противоположные ожидаемому результаты. Вместо искомых радостей — лишь горе.
Алкоголику оказывается плохо везде и всегда, не говоря уже о его ближайшем
окружении.
Возможно,
кто-то остановится на том уровне позитивных переживаний, которыми так щедро
сознание выполненного долга. Однако куда заманчивей устремиться еще дальше, к
радостям духовного плана, которые дают высшие проявления человеческого бытия —
творчество, искусство, революционное преобразование общества, позволяющее
пережить уникальное, ни с чем не сравнимое чувство единения с природным и
социальным миром, осознать себя причастным к Светлой Логике Жизни,
почувствовать себя ее исполнителем.
Поведение
людей, поднявшихся до этого уровня развития, регулируется идеалами социальной
справедливости, гармоничного развития человека, деятельной любви к природе. На
уровне индивидуального поведения это означает жить по совести.
Главное
для социального психолога в анализе такого поведения — его психологическая
регуляция духовными общечеловеческими ценностями, придающими смысл жизни и
поведению человека в его отношениях с другими людьми, собой, окружающим миром в
целом. Эти ценности придают его жизни особое звучание и значение, составляют
фундамент его внутреннего, субъективного мира. Эти ценности проверены
многовековым опытом человеческого общежития и на сегодняшний день и в обозримом
будущем не имеют альтернатив, кроме диалектически противостоящих: Жизни —
Смерть, Любви — Ненависть, Истине — Ложь, Добру — Зло. Они представляют в
психологии человека борьбу энтропийного и негэнтропийных начал, породивших
жизнь на Земле. Сами эти ценности как регуляторы ноосферы не появились
откуда-то, в готовом виде, а были выстраданы человечеством в мучительном
процессе формирования планетарного субъекта. По сравнению с миллиардами лет
существования нашей планеты они мимолетны, как мысль, но реальны, как вся их
предшествующая история. Для нас важно одно — морально-психологические
регуляторы могут занять высшую позицию в регулятивной системе поведения.
Заниматься этой проблемой должна и может социальная психология, поскольку ее
предмет — это закономерности психологической регуляции поведения социальными
ценностями, способы психологического включения в социальное действие,
психологическое переживание причастности к социальной общности, движение
индивида в своем развитии от жизни для себя к жизни для других.
Из
биографии многих выдающихся людей, из исследований по психологии личности
(Рубинштейн, 1976; Попов, 1986; Абульханова-Славская, 1977; Роджерс, 1981)
можно заключить следующее: человек, поведение которого подчиняется
перечисленным выше регуляторам, отличается следующими психологическими
характеристиками. Он переживает чувство нераздельности своего существования с
миром, ясно представляет смысл своей жизни, легко переносит лишения,
жизнерадостен; он снисходителен к слабостям других и требователен к себе; прост
и скромен в общении, доброжелателен, бескорыстен, трудолюбив, организован,
готов прийти на помощь, не догматик, но в принципиальных, моральных вопросах
непоколебим.
Эти,
далеко не все перечисленные, качества помогают ему не только выполнять свои
социальные обязанности, но и делать это, что крайне важно подчеркнуть для нашей
темы, с удовольствием. Такого человека радует даже повседневная жизнь во всех
ее проявлениях — улыбка ребенка, восход солнца, труд, пусть даже тяжелый, и т.
д. Никакой наркотик поэтому ему и не нужен, он у него уже есть.
Более
того, такой «наркотик» обладает бесценными свойствами, которых лишен любой из
других известных. Его запасы неистощимы, но сам он не истощает нервную систему,
напротив, он укрепляет физическое и психическое здоровье, увеличивает
интеллектуальную проницательность, улучшает отношения с людьми, помогает переносить
тяготы жизни, наконец, продляет ее и в прямом смысле, и в смысле полноты ее
переживания.
Таким
образом, и обратный ход — от частного к общему — приводит нас к тому же выводу:
высшей человеческой радостью является радость от осознания своей включенности в
мир людей, в систему социальных связей, переживаемого как устойчивое ощущение
жизни «по совести», а в наших терминах — по логике Жизни.
Разумеется,
каждый человек волен (в той или иной степени) в выборе своих радостей. Мы
расстались с нашим «героем», когда он попал в тупик, расплачиваясь за сделанный
выбор. Посмотрим теперь, кто окажется в силах ему помочь: он сам себе,
медицина, а может быть просто другие люди?
