Оглавление
Использование самоотчетов. Когда по
каким-либо причинам взаимодействие между больными затруднено, используются
письменные самоотчеты на определенные темы: «Почему я пила?», «Считаю ли я себя
больной алкоголизмом?», «Что я думаю о себе самой?», «Каковы мои планы на
будущее?», и т. д. Самоотчеты чаще всего пишутся вне группы в виде «домашнего
задания», они помогают больным лучше осмыслить свои проблемы, а затем могут
обсуждаться в группе.
Самоотчеты помогают оценить истинные
установки больных — на лечение и воздержание от употребления алкоголя, степень
понимания ими своего положения, особенностей личности. Приведем несколько
примеров.
Больная К.: «Раньше я почему-то не
задумывалась, почему я пью, В детстве было много наглядных примеров того, до
какого состояния доводит людей алкоголь. Пили дед, отец, двоюродный брат,
который в дальнейшем от алкоголя и погиб. Когда мне было 12...13 лет, я
осуждала своего отца, а когда самой исполнилось 16 лет, впервые попробовала
выпить. Потом, в 17 лет, стали «помогать» друзья, и случилось так, что к 19
годам у меня оказался алкоголизм, как я узнала, II стадии. Между 17 и 19
годами, кроме пьянок и слез матери, я фактически ничего не видела. Сколько раз
я задумывалась — неужели нельзя жить иначе, как только пить. Была твердо
уверена, что брошу сама, а оказалось, что без помощи нарколога обойтись не
смогла».
Нередко больные обнаруживают, что
влечение к алкоголю детерминируется их личностными особенностями. Больная Д.:
«Я стала употреблять алкоголь для того, чтобы снять усталость, раздражение —
после рабочего дня или ссоры в семье. Иногда я думаю, что не только в отношении
к алкоголю, но и во всем остальном незнание меры — это свойство моего
характера: будь то сладости или работа, любовь к животным или цветам, частые
увлечения друзьями и подругами (во многих случаях с последующим быстрым и
полным разочарованием). Я привыкла себя уважать, а вот постепенно стала
чувствовать, как на работе ко мне меняется отношение. Когда я задумываюсь над
своей жизнью, мне хочется начать все сначала, и мое лечение — попытка сделать
это».
Непонимание действительной причины
пьянства, отмечающееся в этом самоотчете, способствовало организации дискуссии
в группе на эту тему. Больные в группе, как правило, не скрывают истинных
мотивов госпитализации, по характеру которых можно строить прогнозы на будущее,
корригировать отношение к нему Больная Ф.: «Пить начала, как говорят, шутя. Пью
уже много лет, но последние 2...3 года все чаще и чаще. Большую роль в этом
сыграло мое окружение (я работаю официанткой). Но мне кажется, важнее то, что,
как всякий слабохарактерный и бесконтрольный человек (жила без родителей, мужа,
детей), я стала злоупотреблять алкоголем. Когда выпивки начали переходить в
запои, меня охватил страх. Справиться с ними не было сил, поэтому в 1980 г.
обратилась к наркологу, лечилась амбулаторно. Два года вела трезвую жизнь,
затем опять срыв. Сейчас в силу семейных обстоятельств (сын женился и поселился
с невесткой у меня) мне пить — это преступление перед молодыми. Очень надеюсь,
что лечение в стационаре поможет. Хочется жить по-человечески».
Аргументация по типу «не пить для
чего-то или кого-то» — это уже осознание ущерба, наносимого пьянством, и стимул
к его прекращению, однако она может сказаться недостаточной, если не
воспринимается как безусловно необходимый шаг для прекращения само-разрушающего
поведения, восстановления личного и социального статуса.
Темы самоотчетов задаются в зависимости
от динамики ГП и особенностей поведения больных на занятиях. Активное,
заинтересованное обсуждение различных вопросов предполагает
самоотчеты-размышления, в результате которых делаются хорошо обоснованные
выводы, принимаются важные решения, В группах, где больные пассивны, а тем
более, когда за этим просматривается установка на алкоголизацию в будущем,
используются темы, провоцирующие вербализацию таких установок. Приведем
самоотчеты в одной из таких групп, которую попросили ответить на два вопроса:
«Почему я рано или поздно начну пить спиртные напитки?» и «При каких
обстоятельствах я не буду пить всю жизнь?».
Больная Ч,: «1) очень трудно ответить на
этот вопрос, потому что сейчас у меня и в мыслях нет вернуться к употреблению
алкоголя. А пить можно начать и с горя, и при встрече с хорошими приятелями, и
от одиночества, и вообще для этого много причин; 2) когда в жизни (в семье, на
работе) нет неприятностей, когда окружают хорошие, интересные люди, когда есть
любимое дело, увлечение, тогда нет причин для употребления алкоголя, да еще и в
неумеренных дозах».
Больная Д.: «1) в данный момент я ничего
не смогу ответить на этот вопрос, так как не могу предвидеть обстоятельств,
могущих случиться в жизни; 2) отсутствие разлада с собой и
взаимнодоброжелательные отношения с людьми».
Больная 3.: «1) по-моему, совершенно не
пить ни грамма всю жизнь нельзя, так как бывают случаи, когда это просто
необходимо. Рано или поздно я выпью, думаю, что не рано; 2) если я буду
чувствовать рядом надежное плечо друга, который увлечет в другую жизнь, при
которой я забуду прошлую».
Больная А.: «1) ни рано, ни поздно я
пить ие буду, но если это все-таки случится, то только потому, что у меня нет
силы воли и я не могу отказаться выпить; 2) я не буду пить всю жизнь, если
сумею воспитать в себе силу воли, заставлю себя поверить что жизнь нужно и
можно прожить без вина не менее интересно».
Примечательно, что в этом самоотчете
потребность соответствовать ожиданиям терапевтов переплетается с истинными
установками на потребление алкоголя.
Больная Л.: «1) хочется верить в себя,
но вообще-то я не знаю, что будет со мной через несколько лет. Характер у меня
слабый, легко попадаю под чужое влияние — не гарантирую, что не буду пить; 2)
это возможно при условиях, которые я сама постараюсь создать».
У всех пяти названных больных рецидив
заболевания произошел в первые 1,5 — 4 мес после выписки из клиники.
Сформировать у них правильные установки не удалось. В поддерживающей ГП они не
приняли участия. В той же группе, несмотря на доминирование пессимистического
отношения к будущему у большинства ее членов, у двух сформировались позитивные
отношения к возможности стать трезвенницами.
Больная Б., имеющая мужа,
злоупотребляющего алкоголем и судимого за тунеядство, избивавшего ее (со слов
родственников) за малейшее непослушание, в том числе за отказ от употребления
алкоголя: «1) начинать пить я больше не хочу. Но если это случится, буду
считать, что у меня нет силы воли, 2) не буду пить всю жизнь, если изменится
круг моих знакомых и изменятся условия, в которых я сейчас живу».
Больная С.: «1) думаю, что пить я не начну.
Алкоголь принес мне много несчастных дней и ничего хорошего я в нем не нашла;
2) наверное, могла бы начать пить, если бы потеряла семью и никто бы во мне не
нуждался».
Несмотря на некоторую неуверенность в
себе этих больных, ремиссии у них длились более года.
Самоотчеты используются и для подведения
итогов участия в ГП, что не только закрепляет позитивные установки больных и
позволяет терапевтам корригировать негативные, но и служит подспорьем в
совершенствовании методики ГП. Обычно больным предлагается ответить на вопросы:
«Чем мне была полезна ГП?», «Как усилить эффект воздействия ГП на больных
алкоголизмом?». Приводим выдержки из самоотчетов женщин, имеющих ремиссии более
5 лет, более года после выписки посещавших занятия поддерживающей ГП.
Больная О.: «Занятия помогли мне понять,
что алкоголизм — это болезнь, а человек, заболевший ею, должен навсегда
отказаться от употребления спиртных напитков. Только при этом условии он будет
здоров. Для меня большое значение имели приведенные примеры больных, которые
после лечения пытались перейти к умеренному потреблению алкоголя и заново
попадали в больницу. Есть одно пожелание — почаще проводить индивидуальные
беседы по вопросам, которые невозможно обсуждать публично».
Больная В.: «1) На занятиях ГП я впервые
поняла, что пью не от распущенности, а потому что больна алкоголизмом. Раньше
слышала, что пить при этом заболевании нельзя, но думала, что спустя некоторое
время после лечения можно. Сейчас осознала, что пить нельзя никогда. Считаю,
что весь курс лечения был бы напрасным, если бы не психотерапия в нашей группе.
Хотелось бы, чтобы на занятиях чаще присутствовали больные, которые раньше
лечились, как и мы, а теперь живут нормальной трезвой жизнью».
Больная К.: «ГП помогает мне глубже
разобраться в своей болезни и методах ее лечения, прийти к выводу, что пить мне
нельзя ни при каких обстоятельствах. Было интересно наблюдать, как под
воздействием занятий члены нашей группы постепенно меняли свое отношение к
алкоголизму в правильном направлении. Жаль, что таких групп в отделении больше
нет — мы своими спорами после занятий фактически пропагандировали ГП, многие
заинтересовались ею, а посещать занятия не могли».
Самоотчеты могут быть представлены в
форме дневниковых записей в отдельной тетради и должны фиксировать впечатления
больных о каждом прошедшем занятии, комментарии к нему. Тогда терапевты просят
периодически показывать им эти дневники для оптимизации психотерапевтического
процесса. Возможно и применение полустандартизированной формы самоотчетов, заполняющейся
после каждого занятия и сразу передающейся терапевтам. Приводим один из ее
вариантов (см. стр. 114). (Вставить таблицу)
Целесообразно применять все виды
самоотчетов с самого начала ГП, стимулируя больных к интенсивному самоанализу.
На первых занятиях, когда больные обычно
пользуются стереотипными жаргонными словами, выражениями, жестами,
приобретенными за время длительного злоупотребления алкоголем и общения в
компаниях собутыльниц, им предлагается в дальнейшем пресекать проявление этих
отрицательных стереотипов друг у друга, что способствует формированию весьма
важного элемента в поведенческом самоконтроле. Кроме того, перед больными
ставится еще одно условие — говорить о своем пьянстве и пьянстве других членов
группы только в прошедшем времени.
Переход к собственно
психотерапевтической работе определяет всю дальнейшую динамику взаимодействия в
группе. Поэтому больным дается возможность самим понять и высказать вслух то,
чем они могут быть полезны друг другу, попробовать определить цель
психотерапии. Для этого задается, например, такой вопрос: вы думаете, что между вами общего?».
Если в ответах не прозвучит главная
мысль, что общее между ними заключается в неспособности самостоятельно
справиться с влечением к алкоголю, неумении решать свои жизненные проблемы без
помощи алкоголя, терапевт должен на примерах рассказов отдельных членов группы
объяснить это.
В отдельных случаях целесообразно
пользоваться приемом «психотерапевтическое зеркало», приводя в качестве примера
факты, взятые якобы из жизни больных, давно выписавшихся из отделения, а на
самом деле рассказывая о тех, кто присутствует из группе, незначительно меняя
имеющиеся о них данные.
Необходимо, чтобы больные нашли
правильный ответ и на другой вопрос: «Чем вы можете помочь друг другу в ходе ГП?».
Обсуждение ответов сопровождается наводящими вопросами: «Часто ли вам удавалось
в течение 4..5 нед интенсивно общаться с теми, кто имеет такие же проблемы?».
«Разве вам не интересно услышать мнение специалистов о вашей болезни, о ее лечении, об оптимальном планировании
дальнейшей жизни?». Подчеркивается что задача каждого члена группы — в процессе
обсуждения лучше понять себя и свои проблемы.
С самого начала ГП дискуссия
направляется в соответствующее русло исподволь; терапевт, говоря словами В. Н.
Мясищева (1960), становится незаметным руководителем и заметным помощником
больных, не занимает директивной позиции. В таком случае с первых занятий
формируется атмосфера доверительного и доброжелательного общения в группе.
Проявление директивности со стороны терапевта оправдано только в тех случаях,
когда больные не выполняют принятых ими, условий участия в психотерапевтической
группе. В ГП, как и в индивидуальной психотерапии, используются различные
тактики воздействия — «штурма», «позиционного давления», «конфронтации»,
«паузы> (гл. 6).
Одной из центральных тем, обсуждающихся
в группе, является тема «Алкоголизм как болезнь». Здесь довольно ярко
выявляются трудности преодоления анозогнозии у больных алкоголизмом. Они обычно
не соглашаются, что алкоголизм — это болезнь, отождествляя его с
«распущенностью», «слабоволием», «влиянием окружающих» и т. д.
Для изменения подобных неадекватных
представлений часто бывает полезно использовать следующий прием. Члены группы
должны дать обобщающее определение понятия «болезнь», используя в качестве
примера любые известные заболевания, кроме алкоголизма. Обычно они довольно
успешно справляются с этим заданием и легко выделяют основные характеристики
болезни вообще — причины, проявления (симптомы) болезни, мобилизацию защитных
сил организма, периоды течения болезни, исходы, острый или хронический характер
ее протекания. Называют, например, возбудитель гриппа — вирус, туберкулеза —
туберкулезная палочка и т. д., но испытывают серьезные затруднения в поисках
причины алкогольной болезни, называя в качестве таковой трудные жизненные
условия, частые конфликты в семье, неудовлетворенность работой, а не алкоголь и
злоупотребление им. Те, кто правильно понимает причину своего недуга, далеко не
всегда соглашаются с тем, что алкоголизм — хроническое заболевание, что всякое
потребление алкоголя больными и после длительного воздержания непременно
приведет к рецидиву заболевания.
После такого обсуждения предлагается
использовать общую схему представления о болезни применительно к каждой больной
и сказать, считает ли она отмечающиеся у нее нарушения поведения алкоголизмом,
или нет. На примерах отдельных больных анализируются их попытки пить умеренно,
и показывается, что причина неудач этих попыток — в сформировавшейся
патологической зависимости от алкоголя, исключающей возможность контролировать
алкоголизацию.
Применение рисунка. Кроме постановки
специально подготовленных вопросов, используются и другие приемы. Один из них —
рисунок, например на тему «Я и моя болезнь».
Каждой больной предлагается на чистом
листе бумаги карандашом или шариковой ручкой выразить в любых символах, любым
способом взаимосвязь болезни с самыми важными сторонами жизни так, как она это
понимает. Разъясняется, что уметь рисовать необязательно, «красивость» в
рисунке не нужна, что следует по возможности точно отразить существо темы.
Обычно после некоторого сопротивления больные начинают рисовать, и в рисунке
часто проявляется то, что им очень трудно выразить словами. Кроме актуализации
проблем, рисунки могут быть «материалом» для общегрупповой дискуссии, для чего
другие больные высказывают свои мнения о них до того, как их выскажут авторы.
Интерпретация рисунка требует от
терапевта определенного искусства и знания элементов терапии творчеством. В
отдельных случаях больные по каким-либо причинам просят не обсуждать их рисунки
в группе, тогда обсуждение проводится в индивидуальной беседе.
Неправильная интерпретация рисунка может
скомпрометировать проводимую психотерапию в глазах больных. Кроме того, нужно
хорошо понимать, что обсуждение рисунка эмоционально значимо и затрагивает
самые сокровенные, не всегда до конца осознаваемые, проблемы. Иногда лучше как
можно меньше говорить о том или ином рисунке, довольствуясь тем, что больная,
рисуя, задумалась и вновь заострила внимание на том или ином аспекте своего
отношения к болезни. Рисунки больных, так же как самоотчеты, способствуют
выявлению истинных установок.
Больная Л., 30 лет, образование среднее,
служащая, не лечившаяся в прошлом, проявляла на занятиях ГП правильное
отношение к своей болезни и установку на полное воздержание от употребления
алкоголя. Однако ее рисунок на тему «Я и моя болезнь» был такого содержания: по
извилистой дороге идут в обнимку женщина, бутылка и некто, похожий на человека;
слева и справа от дороги театры, кинотеатры, библиотеки, но дорога ведет мимо
них. Интерпретация больной: «Женщина — это я, рядом со мной моя болезнь, и
бутылка с нами — мы неразлучны». Рецидив был отмечен у нее через 4 мес после выписки
из клиники. При следующем поступлении в отделение больная в качестве «гостьи»
была приглашена на занятие ГП, где проводилось обсуждение рисунков на ту же
тему. Она нарисовала в середине листа бумаги большой чемодан без ручки и дала
такой комментарий: «Этот чемодан, как моя болезнь,— и нести тяжело, и бросить
жалко». Несмотря на то, что больной была проведена имплантация дисульфирама,
рецидив наступил через месяц после выписки.
Нередко женщины затрудняются что-либо
нарисовать, сдают чистые листы или рисуют на них один вопросительный знак.
Интерпретация терапевтов и других членов группы в таких случаях однозначна и не
вызывает возражения у авторов рисунков — не знают они, больны или нет
алкоголизмом, а значит, еще не приняли решения серьезно лечиться и не готовы
начать трезвую жизнь.
В других рисунках неопределенность
отражена четче. Например, больная Н., 32 лет, первичное лечение алкоголизма
проходила с мужем, у которого ремиссия длится 2 года. Нарисовала себя стоящей
между пивным ларьком и винным магазином с подписью над головой, отражающей ее
установку: «Купить или не купить? Ай, да ладно, подумаешь, одну бутылочку!»
Через год после лечения у нее произошел рецидив заболевания. Со слов мужа, все
предшествующее срыву время Н. жаловалась на «приступы» влечения к алкоголю,
высказывала намерения «попробовать пить понемногу».
Члены группы довольно быстро учатся
видеть в рисунках подтекст, выражающий скрытые мысли и установки больных.
Например, женщина нарисовала могилу, в которой похоронила болезнь в образе
бутылки вина. Комментировавшие рисунок обратили внимание на то, что могила
красивая — под деревом, обнесена оградой. В гробу с резной крышкой видна
бутылка — полная, запечатанная, с наклейкой. «Так хоронят близких и дорогих
людей»,— сказали автору, и она ничего не смогла возразить на это.
Тема «Я и моя болезнь», как и
большинство других, может отражать прошлое, настоящее или будущее, что имеет
определенное прогностическое значение. Констатация прошлого отрицательного
влияния алкоголизации — это лишь начало осознания своих алкогольных проблем.
Например, больная Л., 39 лет, торговый
работник, лечится повторно, нарисовала бутылку с надписью «алкоголь» с тремя
руками, обхватившими различные участки головного мозга, и подписала, какие
именно центры оказались поврежденными — ша воли» «эмоции, чувства», и «долг,
обязанности». Другая больная Р., 42 лет, повар, повторно поступившая на
лечение, нарисовала себя лежащей в кровати, рядом с которой пол уставлен
бутылками. «Это я не могу подняться, отойти от похмельного состояния».
Отсутствие перспективы длительной трезвости отражалось не только в рисунках, но
и высказываниях — у обеих больных через 12 мес после выписки наблюдались
рецидивы.
Больная Б., 26 лет, лечившаяся впервые,
показала в рисунке динамику взаимоотношений с алкоголем в виде четырех позиций
весов: на одной чаше «я» больной, на другой — стаканы со спиртными налитками.
Сначала преобладало умеренное употребление алкоголя, затем наступило равновесие
— организм привык к постоянной дозе — 1...2 бутылкам вина — отрицательные
последствия их употребления, в интерпретации больной, были незначительными и
редкими; затем спиртное в виде большой бочки стало перевешивать «я». У Б. не
удалось сформировать уверенности в важности преодоления алкоголизма. Ремиссия
длилась только 4 мес.
Иногда больные выбирают какой-либо
формальный показатель своего положения в настоящем — например, рисуют себя за
решеткой больничного окна или гуляющими в больничном дворе. Отсутствие
отношения к госпитализации может означать нежелание глубоко анализировать ее
причины, отказ от осознания своего «алкогольного прошлого». В ряде случаев
«хороший», с точки зрения терапевта и группы, рисунок может не отражать
истинной установки больных.
Больная О., 34 лет, мать двоих сыновей —
5 и 15 лет, впервые проходящая лечение, казалось бы, полностью изобразила в
рисунке свою ситуацию. В верхней части листа большая буква «Я» и стрелка к
рисунку свиньи («пила до свинского состояния»); ниже — такая же буква и стрелка
к решеткам (наркологическому отделению); еще ниже — хлеб, вода и образы двух
детей, что отражает тяжелое материальное положение, в котором оказались дети по
вине матери (с мужем О. была в разводе), и в самом низу листа — мама (уже не
буква «Я», а образ женщины), окруженная двумя детьми с воздушными шарами в
руках. На вопрос членов группы об отношении к употреблению алкоголя ответила:
«Буду стараться не пить, хотя это трудно». Три месяца посещала занятия
поддерживающей ГП, затем пропустила два подряд, сославшись на то, что не с кем
было оставить детей, а еще через месяц умерла от опоя, выпив в своей комнате
ночью несколько бутылок крепленого вина.
По многим рисункам можно сделать вывод,
что женщины осознают тяжесть положения, к которому привел их алкоголизм;
понимают, что стоят годной ногой в могиле» (рис. 1); воспринимают пьянство как
лезвие бритвы, режущее сердце (рис. 2).
Отражение в рисунках разрушающего
действия алкоголя на жизнь женщин — перечеркнутые стаканы и бутылки, подписи
под рисунками, характеризующие понимание невозможности употребления алкоголя,
формирование трезвеннических установок — часто является прогностически
значимым.
Больная К., 34 лет, парикмахер,
эмоционально лабильная, с элементами демонстративного поведения, нарисовала
себя сидящей в «разбитом корыте», рядом и вокруг которого — бутылки вина и
водки, рюмки. Над головой — отражение ее помыслов — театр, музей, дворец
бракосочетания, фигура женщины, ребенка (ее и дочери) и мужчины, с которым она
после развода с мужем связывает надежды на будущее. В левом углу листа надпись:
«Не хочу остаться у разбитого корыта». На занятиях краткосрочной ГП больная
выявила амбивалентное отношение к употреблению алкоголя: «Понимаю, что пить для
меня — значит, потерять последнее, что имею, а как обойтись без алкоголя — не
могу представить себе». В рисунке «Какой я себя вижу?» также нашло отражение
понимание невозможности алкоголизации в будущем — К. нарисовала себя на
кладбище (одной ногой в могиле), пьющей из горлышка бутылки водку. Перед
окончанием курса ГП настойчиво ходатайствовала перед терапевтами и
администрацией наркологического учреждения об имплантации дисульфирама, уверяя,
что только «под страхом смерти» она может быть трезвой. Просьба была
удовлетворена, несмотря на некоторые противопоказания (суицидные попытки в
анамнезе, эмоциональная лабильность и неверие в свою способность воздерживаться
от употребления алкоголя). Ремиссия у К. более 5 лет. Первый год посещала
занятия поддерживающей ГП, жаловалась на приступы сильного влечения к алкоголю,
дискомфорт, испытываемый в компаниях, где употреблялись спиртные напитки. В
дальнейшем, как показали катамнестические наблюдения, эти проявления
сгладились, но полностью не исчезли.
В рисунках на тему «Какой я себя вижу»
представляются не только личностные, но и алкогольные или связанные с ними проблемы,
изобразительные способы выражения которых помогают лучше понять установки
больных на лечение, отношение к себе, и в какой-то степени служат основой для
построения прогнозов.
Больная А., 26 лет, архитектор со
средним специальным образованием, лечится впервые, нарисовала себя сидящей в
пустой, запущенной комнате, где в стене дыра, угол затянут паутиной. Она сидит
на табуретке и смотрит в окно. Там — стройная женщина гуляет за руку с
ребенком, везущим за веревочку игрушечную собачку. Однако в оконном стекле
перед А. изображение, чем-то напоминающее картину за окном, но совершенно иного
содержания: большая бутылка, рядом небольшой стакан и совсем маленькая мышка (у
А. были галлюцинаторные эпизоды). Это двойственное отношение к будущему
проявлялось на всем протяжении курса ГП. Ремиссия — 6 мес; в последующем
неоднократно госпитализировалась в наркологические клиники (рис. 3).
Больная Я., 32 лет, торговый работник,
лечится повторно, нарисовала себя припавшей в отчаянии к дереву — отчаяние,
трагическое положение выражено сильным ветром, срывающим листья с дерева,
развевающим платье и волосы. Ремиссия — более года. Я. тщательно выполняла все
назначения врачей, считала, что очень много полезного узнала на занятиях ГП,
особые надежды возлагала на тетурамотерапию (рис. 4).
Больная 3., 28 лет, рабочая, лечилась
первично, изобразила себя в виде экрана телевизора, на котором нет изображения.
Разнонаправленные строки отражали полный разлад с собой. В процессе ГП пыталась
обосновать правильность своего решения не разводиться с мужем, стимулировавшим
в прошлом ее алкоголизацию, судимым и отбывшим наказание в
исправительно-трудовой колонии за применение холодного оружия в драке в
состоянии опьянения. Ремиссия длилась 5 мес. Неоднократно избивалась мужем;
впоследствии они развелись. Повторно госпитализировавшись, вновь попросила
включить ее в группу.
В рисунках на эту тему и на тему «Мое
будущее» женщины изображают оптимистичные картины будущего — например, они с
детьми на прогулке, под лучами солнца, на природе, у озера (рис. 5) Иногда
рисунок делится на две части. На одной, большей, улыбающиеся мама и ребенок, а
на другой,. меньшей,— картины «алкогольного прошлого», перечеркнутые
крест-накрест (рис. 6).
Больная К., 33 лет, домохозяйка, обычно,
в прошлом, гуляя с ребенком зимой, покупала бутылку водки и прятала ее в рукаве
пальто (об этом она рассказала членам группы). В рисунке, выполненном
карандашом, эта тема нашла отражение: у женщины, гуляющей с ребенком, рукав
перечеркнут, но не карандашом, а шариковой ручкой (рис. 7).
Разумеется, самоотчеты и рисунки не
полностью отражают отношение больных к обсуждаемым вопросам, но, дополненные
наблюдениями за их поведением, они помогают сделать более обоснованные
заключения.
На данном этапе один из основных
критериев успешности работы группы — начало осознания больными своей
зависимости от алкоголя. Это — первый шаг в избавлении от нее. Трудность такого
осознания обусловлена не только анозогнозией, но и конформностью в отношении к
медперсоналу, проявляющейся в формальном признании себя больной алкоголизмом,
«документированным» на обложке истории болезни и в справке, которую, как это
хорошо известна, больным придется нести после лечения на работу.
