Наука об алкоголе

Оглавление

В чаду обид и претензий. Посягательства на человеческую жизнь и здоровье, хулиганские действия и тому подобные насильственные преступления — это, чаще всего, преступления против членов семьи преступника. По выражению практических работников, сегодняшние преступники ушли в собственные квартиры, их общественно опасные действия вырастают зачастую из межличностного конфликта в семье. Совершенно нетерпимыми в нашем обществе являются тяжкие преступления против личности: убийства, нанесение телесных повреждений. Проведенное автором криминологическое исследование показало, что в Ленинграде за ряд лет убийства членов семьи составили 40% от всех умышленных убийств.17 Потерпевшими от убийств особенно часто становятся супруги и фактические сожители преступников. При этом женщины — жены и сожительницы — в роли потерпевших отмечаются в несколько раз чаще, по сравнению с мужчинами.

Теперь укажем еще на одну форму семейной криминогенности, т. е. способствования семьи совершению преступления. В одном из предыдущих разделов мы говорили о том, каким образом в некоторых семьях вольно или невольно происходит формирование личности насильственного преступника, наиболее ее характерных черт в виде пьянства и агрессивности. А здесь речь пойдет о конфликтных ситуациях, которые, возникая в семье, выступают в роли внешнего раздражителя, вызывающего решимость к преступлению. Соотношение двух этих форм семейной криминогенности напоминает то, как соотносятся между собой пороховая бочка и брошенная в нее зажженная спичка.

Преступлению, совершаемому против члена семьи, предшествует обычно конфликт или серия семейных конфликтов. В большинстве случаев, как показывают исследования, в возникновении, развитии либо обострении этих конфликтов играет определенную роль употребление алкоголя. По материалам упомянутого исследования совершенных внутри семьи умышленных убийств, около четверти преступников и свыше трети потерпевших неумеренно употребляли спиртное. Причем в момент трагической развязки нетрезвыми было приблизительно три четверти преступников и немногим больше половины их жертв. Именно на этих внутрисемейных преступлениях, в этиологии которых определенную роль сыграло пьянство, мы и задержим внимание читателя.

Все конфликты, обусловливающие преступления этого рода, можно разделить на внутренние и внешние. Внутренние семейные конфликты являются следствием того, что в одной семье в силу различных обстоятельств оказываются люди, обладающие противоположными взглядами на важнейшие вопросы совместной жизни. В конечном счете противоречия внутрисемейного общения сводятся к борьбе за главенство. Как правило, конфликтующие супруги по-разному представляют себе роль мужчины и женщины в семье и каждый требует от партнера угодного себе поведения. Разумеется, это не только спор из-за того, кому на словах называться главой семьи. Конфликт по поводу доминирования пронизывает разные сферы взаимоотношений: распределение семейного бюджета, выполнение домашних обязанностей, воспитание детей, решение вопроса о потомстве, взаимоотношения со старшим поколением и т. д.

Изучение предшествующих преступлениям этого рода конфликтов открывает картину столкновения характеров, не способных к уступчивости, разумному компромиссу. В ряде случаев вынужденная сдача позиций, особенно если отступать приходится мужчине, болезненно переживается, влечет за собой подчас неожиданные проявления протеста. Иной раз лишенный в семье власти мужчина как бы вдруг открывает для себя преимущества такого положения: нет власти — значит нет и ответственности! И мстя добившейся преимущества половине, он использует против нее традиционно женское оружие: демонстративное легкомыслие, обидчивость, беззаботное отношение к доходам и семейным приобретениям. Характерны также беспечные траты. Если получка находится в кармане лишь на отрезке пути от кассы до домашнего порога, то, по мнению обидчивого мужа, не грех и потерять деньги по дороге, а тем более пропить их с друзьями, теми, что сами угощают при оказии. Думается, что неумение согласовать взаимные притязания, выливающееся в супружеские баталии, является одним из обстоятельств, способствующих пьянству. Это тот случай, когда алкоголь для пьющего создает видимость изоляции от домашних неприятностей, но только видимость, поскольку повторяющиеся выпивки не способствуют согласию в доме.

Особо остро решается вопрос о распределении денег. Проводя исследование, мы поинтересовались финансовыми отношениями мужа и жены, складывающимися в ситуации, предшествующей супружескому убийству. С этой целью были изучены соответствующие уголовные дела, опрошены осужденные. Выяснилась следующая характерная картина. Жены требуют от мужей практически всех заработанных последними денег. Стремятся полностью узурпировать распоряжение обоюдным бюджетом. По мнению женской половины, идеальное распределение в семье финансов таково: муж отдает полностью свою зарплату на ведение хозяйственных расходов, даже не оставляя себе никакой суммы на транспорт и обед. А жена ежедневно выдает ему на соответствующие нужды «по рублю». Естественно, что такая крайняя женская требовательность встречает мужское сопротивление. По нашим данным, 30% женоубийц было недовольно решением финансового вопроса, они по существу лишены были личных денег. Тот же «бюджетный» механизм направляет развитие конфликта и в ситуации, приводящей к мужеубийству. 75% женщин, осужденных за убийство мужа, конфликтовали в семье из-за недостаточной, по их мнению, обеспеченности со стороны супруга деньгами.[1] Исследуя супружеские конфликты, все время сталкиваешься с этим противоречием: у мужчин — один взгляд на деньги, у женщин — совсем другой. И каждая сторона, разумеется, считает себя правой.

Итак, психологическая несовместимость, самоутверждение одного из супругов вопреки интересам другого, плюс нарастающее питие спиртного при определенных обстоятельствах ведут к агрессивному срыву, грубости, насилию, а в ряде случаев, что подтверждает печальная судебная практика, и к посягательству на жизнь некогда самого близкого человека. Задержимся на конфликте доминирования и поинтересуемся тем, как в его рамках развиваются различные механизмы алкоголизации и агрессивности. Семейная криминология выделяет две группы этих механизмов.

Первая отражает влияние конфликтов на алкоголизацию и включает «уход» подавленной стороны в пьянство, а также потребление «для храбрости», нужной при самоутверждении, отстаивании своих позиций в семье. Последнее можно установить в биографии тех преступников, к поведению которых подходят слова «буен во хмелю». В трезвом состоянии нередко они тихи, подавлены и склонны копить в душе обиду и злобу на окружающих. Известная же доза алкоголя открывает такому субъекту простор для ответной реакции, принимающей порой самые безобразные формы.

Вторая группа, наоборот, отражает влияние пьянства на усугубление конфликта и перерастание его в преступление. К этой группе относится, с одной стороны, алкоголеупотребление как фактор, способствующий срыву в поведении, который проявляется в агрессии, нападении, нанесении ударов и т. п. Здесь сказываются расшатанность алкоголем нервной системы пьющего, а также раскрепощающий симптом пьянства. Судебная практика показывает, что поступки пьяного перед совершением им насильственного преступления обычно неровны, он крайне возбужден, реакции его становятся неадекватными. На определенный момент он отдается во власть эмоций, грубо пренебрегая границами дозволенного, ему «море по колено». С другой стороны, пьянство формирует порой у человека такие черты поведения в быту, которые, пробуждая протест и неприязнь, восстанавливают против него будущего преступника из родственного окружения. Постоянная нетрезвость, в сочетании с уклонением от выполнения семейных обязанностей, паразитизмом, грубостью и неопрятностью, предрасполагает алкоголика стать жертвой посягательства.

Преступлений, рожденных семейной сварой, в наши дни совершается немало. А конфликтных ситуаций, когда муж и жена балансируют на грани (сорваться или взять себя в руки и воздержаться), гораздо больше. Неприглядная картина подобного быта как бы застилает глаз исследователя. На что, собственно смотреть-то? Что изучать и осмысливать? Как правило, дело касается опустившихся малокультурных людей, нерях и пьяниц, не умеющих вдобавок ладить между собой и с окружающими. Мелькнет, правда, случается, и неожиданный субъект — преступник ли, потерпевшая, поражающие неожиданной при этих обстоятельствах интеллигентностью или образованием. Но очень редко, один — два человека из сотни случаев. Впрочем, от подобных исключений не следует отмахиваться как от чего-то второстепенного.

Думаю, что полезно было бы исследовать интеллигентных убийц и насильников. В целом по стране их наберется не столь уж мало. И самое главное, в их судьбах, может быть, откроется механика преступной активности в ее, так сказать, чистом виде, не засоренном скандальным фоном несущественных наслоений, за которыми мало кому из исследователей удается докопаться до сути, до скрытых пружин, ежедневно толкающих в нашей стране людей на домашнее хулиганство, супружеское убийство и тому подобные внутрисемейные преступления.

Но если вернуться к обычным семейным дебоширам и скандалистам, оказывающимся в конце концов на скамье подсудимых, то и здесь при вдумчивом наблюдении можно увидеть отголоски достаточно глубоких, но своевременно не разрешенных общественных противоречий, прежде всего противоречий самого института семьи. Ведь что такое борьба за лидерство в семье? Это не что иное, как раздающееся в конкретной квартире эхо бурно происходящей ломки взаимоотношений мужчины и женщины, стихийного, неподготовленного надлежащим образом процесса, перспективы которого до настоящего времени не осмыслены ни социологами, ни политиками. Слишком долгое время у нас слепо кричали «ура» по поводу женской эмансипации, не принимая при этом во внимание интересов ни мужчин (отнюдь не менее значимых, по сравнению с женскими интересами), ни детей, ни самих женщин. Женщины теперь все чаще жалуются на то, что, увлекшись «завоеваниями», они растеряли в «войне полов» многие из значимых для самих себя ценностей. Потеряли былое рыцарское отношение к ним как к представительницам прекрасного пола, потеряли возможность сосредоточиться на материнстве, служении дому и т. д. и т. п.

Вот, к примеру, вполне банальное уголовное дело. Как-то в начале 80-х годов на ноябрьские праздники в одной из ленинградских квартир произошло убийство. Бывшая работница столовой О., находившаяся в алкогольном опьянении средней степени, ударом деревянной скалки убила собственного мужа, также подвыпившего по случаю праздника. Как обычно водится у подобного контингента, глубоко раскрыть мотивы своего поступка О. не смогла. Объяснила лишь: «Надоел он мне до полусмерти, вывел из себя, о чем сейчас — т. е. на следствии, по прошествии некоторого времени — я, конечно, сожалею».

Из показателей свидетелей, соседей по квартире, портрет преставившегося мужа вырисовывался какой-то бледный, неказистый. Человек как человек. Тихий, непробивной, незадолго до случившегося вышел на пенсию. Раньше работал где-то на заводе. Ни продуктов достать, ни жену приодеть. Да и робкий он был какой-то. Придет в квартиру, шмыгнет в комнату и прячется весь день, смотрит телевизор. Словом, современный феминизированный мужчина. Ни в какое сравнение с женой его нельзя было поставить. Та — шумная, резкая, конфликтная и контактная в одно и то же время, каждый вечер приходила с работы с двумя авоськами, доверху набитыми разными питательными разностями. Мужниной робости и никчемности она не терпела. Соседи рассказали, как время от времени принималась она его воспитывать. Нередко из-за стены доносилась запомнившаяся им фраза, которую взыскательная супруга любила повторять: «А скалочки не хочешь?» Жена поколачивала своего бессловесного мужа полуметровой круглой деревяшкой, которую специально для такой надобности держала на гвозде, кое-как вбитом в торец шифоньера. Секрета в этом ни для кого не было. Хотя, конечно, старик О. конфузился и старался не выносить своего позора за стены их супружеской комнаты.

Знакомая фраза о скалочке прозвучала в квартире и вечером 8 ноября. Только как будто чуть злее обычного. А потом — тоже привычные глухие удары и протестующее сопение. Но, видно, на этот раз жена увлеклась, или не рассчитала силы ударов. К чему мы клоним, заостряя внимание на неприглядности и вреде женской авторитарности? Не хотим ли мы призвать женщин обратно к домострою? Нет, разумеется, колеса истории не поворотишь вспять. Однако уголовные дела, повествуя о крайностях в человеческом поведении, в то же время на примере этих крайностей указывают на нерешенность и порой даже несформулированность острейших вопросов, возникших между мужичинами и женщинами.

Свыше 60% насильственных преступлений, совершенных одним супругом против другого, связано с нарушением супружеской верности. При этом измена, сочетающаяся с отдельными рассмотренными нами разновидностями конфликта доминирования (борьба за главенство, лидерство), составляет свыше трети, а измена, так сказать, в чистом виде,— одну четверть от всех насильственных преступлений, направленных против супруга.[2] Ревность, вызванная изменой, усиливается и перерастает в агрессию в значительной части случаев под усиливающим воздействием потребляемого оскорбленным супругом алкоголя.

Оскорбления, истязания, травмы, даже убийства любимых женщин, любимых мужчин! (Да, именно любимых, ибо вне любви нет ревности.) И здесь, в интимнейшей сфере человеческих отношений, алкоголь находит немало способов, чтобы дополнительно навредить супругам. Социально-психологические механизмы, связующие в ситуации измены алкоголизацию и агрессивность, во многом подобны тем механизмам, которые срабатывают по ходу описанного нами выше конфликта доминирования. И здесь — как посмотришь на предысторию уголовных романов с трагической развязкой — одно зло цепляется за другое. Измена нередко способствует пьянству (первая группа механизмов), а пьянство толкает обманутого супруга от конфликта к преступлению (вторая группа).

Механизмы, ведущие от обнаружения неверности к пьянству, включают «забвение в вине», а также своеобразный и не до конца осознанный пьяницей протест. В том числе — выраженный в растратах семейной кассы, на что в трезвом состоянии даже крепко обиженный супруг едва ли решится. Сюда же отнесем обращение к водке в ситуации, требующей ответных действий, как к средству, укрепляющему решимость. Всякий муж и всякая жена, узнав однажды о том, что другая половина не соблюдает обета верности, испытывает мучительную потребность что-то со своей стороны предпринять. Развестись? Ответить тем же? Преодолеть гордыню? Слабовольный человек легче принимает решение (порой опрометчивое и неадекватное) только после принятия соответствующего допинга.

Механизмы, ведущие от пьянства к преступлению, проходят через личность потерпевшего и личность преступника. Известно, что вино, отведанное в компании противоположного пола, нередко облегчает забвение супружеских обязательств. Под его воздействием человек сосредоточивается на сиюминутном желании — так ему проще удается не думать о возможном в будущем страдании близкого человека, оскорбленного изменой... Пьянство способствует измене, а стало быть, изменника делает, как говорят, виктимным, т. е. предрасположенным стать жертвой преступления. Второй механизм понятен каждому: алкоголь — катализатор агрессивности. Полагаем, что среди читателей немало таких, которым выпало в жизни испытание супружеской неверностью. Увы, для столь самоуверенного заявления дает повод печальная статистика семейной социологии. Так вот, всякий, кто пострадал лично, знает, сколь велика бывает при подобных обстоятельствах амплитуда эмоций. На какие только неожиданные шаги не толкают уязвленного человека его страсть и обида! И сколько же примеров тому, как спирт в крови ревнивца дает внезапную и непреодолимую вспышку.

Вот еще один пример. Расстаться с Н., с которой они прожили ровно десять лет, А. решил «красиво».

—       Сегодня у меня прощальная встреча,— сказал он товарищам по экипажу, с которыми прилетел из Стокгольма. Посидим вечерок, подведем черту — ведь немало было у нас и хорошего — решим как и что насчет сынишки. Ну и разбежимся в разные стороны.

—       Вини во всем нелетную погоду,— невесело пошутил в ответ второй штурман.

А. служил в аэрофлоте. Слыл человеком основательным. Сам он считал, что судьба его вполне определилась: у них с Н. прочная семья, сын ходит во второй класс, тоже мечтает летать, как отец. Скажи ему полгода назад, какие крутые виражи ожидают его в личной жизни, А. ни за что не поверил бы.

В связи с метелью и разбушевавшимся ураганным ветром вылет задержали на двенадцать часов. Обычно на время задержек А. оставался в гостинице при аэропорте. А тут — подумал и поехал домой. Там, в их спальне, дремала Н., увы, отнюдь не в одиночестве.

Первая реакция у А. была какая-то странная. Ему все чудилось, будто его разыгрывают: это ведь чужие жены изменяют. На журнальном столике стояла недопитая бутылка водки. Оказывается, сухой закон в их доме распространялся только на хозяина. Незнакомый мужчина был настолько смущен и растерялся, что даже не спешил уходить, а только невразумительно бормотал:

—       Извините, ужасно все получилось. Но я люблю ее. И она меня тоже.

Это случилось полгода тому назад. А потом потянулись длинные объяснения жены, запоздалые обвинения в недостаточном внимании, черствости, прижимистости, суть которых сводилась к формуле: сам виноват.

Решение у А. созрело постепенно. Он договорился о переводе на работу в другой город. Жене и сыну оставил квартиру. На имя сына сделал вклад в сберегательной кассе. И вот он явился в некогда свой дом для последнего разговора, который предполагал провести в тоне великодушного напутствия.

Непьющий А. с торжественным видом поставил перед Н. бутылку коньяка и бутылку шампанского. Повод, как ни как, выдался значительный.

Дальнейшее — на допросе у следователя — А. описывает как внезапный кошмар, как наваждение. Кроме сухого протокола, в деле хранится подробная стенограмма его признания:

—       Мы выпили по фужеру шампанского, потом коньяк. Бутерброды и нож кухонный на столике лежали. Поговорили. Н. сказала, будто бы жалеет о том, что все так получилось. Но теперь ей, наверно, придется выходить замуж, за того самого парня. Еще выпили коньяку и немного шампанского. И вдруг меня словно ударили: в своей собственной спальне вижу перед собой мою Н., с которой столько лет вместе... И знаю, что моей Н. больше нет, понимаете, не на что больше надеяться. И я не хочу ее отпускать ни к кому и ясно вижу, что и стерпеть ее рядом с собой после всего не сумею... Я стал ходить по комнате, стал просить как умалишенный: давай повесимся, давай вместе... Ремень из брюк выдернул. Стал уже в петлю складывать. А она перепугалась, вскрикнула: «Не хочу» — и к двери. И тут меня охватило какое-то омерзение. Удержал ее за руку — и ножом, кухонным, два раза...

Итак, измена — один из очевидных факторов насильственной преступности. Обращает на себя внимание то, что этот фактор у разных полов вызывает неодинаковую реакцию. Мужчин, в массе, измена травмирует заметнее, о чем свидетельствует большая, по сравнению с женщинами, распространенность совершаемых из ревности преступлений. Это может быть понято, если посмотреть на проблему супружеской верности с исторической точки зрения. В мужской ветрености в социальном плане нет ничего нового. Многие жены с той или иной степенью вероятности допускают возможность периодических увлечений своих супругов. В то же время, довольно распространенная неверность женщины — новое явление, одна из форм эмансипации, наблюдаемая на фоне еще довольно консервативного мужского сознания. Для многих мужчин идеал женщины по-прежнему ассоциируется с нравственным и физическим целомудрием. При объяснении агрессивной реакции на супружескую измену необходимо учитывать обе ее стороны: как опасность пренебрежения супружеским долгом, так и психологическую неподготовленность людей к столкновению в своем доме с подобными сюрпризами.

Итак, пьянство в семье очень часто является мощным стимулом возможного преступного поведения. Когда на антиалкогольном плакате помещена сакраментальная! фраза «Алкоголь — путь к преступлению», она без преувеличения называет возможную конечную станцию, к коей несет пьющего его порок. Нравственно здоровая, семья относится к пьянству и другим социальным аномалиям как к инфекции, которую необходимо побороть и изгнать из семейного организма. Если же семья неблагополучна, если в ней чрезмерны разногласия и нарушено единство, то сама она может превратиться в очаг разнообразных несчастий. Причинами пьянства и правонарушающего, вплоть до преступного, поведения нередко оказываются недовольство своим домом, неудовлетворенность в браке, обиды на ближних, исходящее от семьи дурное влияние. Успеха в преодолении пьянства, семейных неурядиц и преступности общество может достигнуть только с учетом их взаимосвязей в контексте стоящих за этими негативными явлениями социальных противоречий, которые требуют своевременного разрешения.