Научная литература

Об авторе:

Александр Лапин — профессиональный журналист. Закончив с отличием факультет журналистики, несколько лет проработал в Казахстане. Затем пришел работать в редакцию «Комсомольской правды», в которой прошел путь от журналиста до одного из руководителей газеты.

В 2000 году покинул Москву и уехал в провинцию, где начал заниматься собственным издательским делом. На протяжении 10 лет – автор и ведущий еженедельной телевизионной программы «Русский вопрос» («РЕН ТВ-Воронеж»). Время от времени, в свет выходят новые книги. Ряд из них переведен и издан за рубежом.

 Русское пьянство.

 Почему алкоголь так прочно вошел в нашу жизнь?

 Что и говорить, зеленый змий для многих соотечественников лучший друг и советчик в любых ситуациях. Без водки русский человек не работает и не отдыхает, не радуется и не горюет. Почему же алкоголь так прочно вошел в нашу жизнь?

 Почему мы пьем?

 Тема русского пьянства необъятна. Трудно рассуждать о ней в общем, не рискуя при этом растечься мыслью по древу. Поэтому лучше, пожалуй, говорить о собственном опыте. У меня, как и у любого человека, который не сильно закладывает за воротник, с детства сложилось негативное отношение к чрезмерным возлияниям. Родители мои были людьми непьющими, однако старший брат подружился с бутылкой лет в пятнадцать и не расставался с ней до самой смерти. Из-за нее и умер, не дожив до пятидесяти, так же как в самом цветущем возрасте сгорают от водки сотни тысяч русских мужиков.

Когда при мне говорят, что у кого-то пьют муж, брат или отец, я прекрасно  понимаю, о чем идет речь. Ночные дебоши с вызовами милиции и скорой помощи, исчезновение из дома денег, собираемых по крохам на семейные нужды, постоянный страх несчастных родителей... Все это я наблюдал подростком, когда мой в общем-то вполне нормальный, здоровый и талантливый старший брат, которым я когда-то гордился, вернулся из армии и стал на путь, превративший нашу жизнь в кромешный ад. Из этого я сделал первые выводы: пьянство и алкоголизм ведут к вырождению и распаду личности, к краху семьи. 

Сам я впервые попробовал пиво в семнадцать, уже уехав из дома и устроившись работать на стройке монтажником-высотником. Но по-настоящему прикладываться к бутылке пришлось только в армии. Спирт, самогон и одеколон, которые привозило с собой молодое пополнение, – все шло в ход. Cолдаты пили на спор, пили от скуки и от безделья, пили и так и сяк. В общем, в алкогольный угар, несмотря на изначально негативное отношение к пьянству, окунуться довелось по полной программе. Так я пришел к следующему выводу: как ни крути, окружение, в котором находится человек, способно порой сыграть решающую роль в его приобщении к рюмке.

После этого, попав в журналистскую среду, я обнаружил, что и там пьют поголовно. Одним из основных правил общения с героем статьи было раздавить с ним бутылочку, чтобы беседа получилась искренней и непринужденной.

А когда началась перестройка, одни русские люди все потеряли, а другие стали зарабатывать первые по-настоящему большие деньги. И все принялись пить еще больше: кто от бедности, кто от богатства. Многие мои друзья, сегодня вполне успешные люди, через это прошли. Пили от растерянности в новых условиях. Пили, снимая стресс от коренной ломки привычного уклада жизни. Не будем врать: так жили все.

 Всегда ли так было?

 За границей о нас сложилось представление как о людях, мягко говоря, в питии не очень воздержанных. Жизнь в России, видите ли, настолько сумасшедшая, что разобраться в ней без ежедневной «поллитры» никому не под силу. И с подачи наших иностранных «друзей» мы сами первыми поверили в этот миф, так же как в мифы о русской лени или русском невежестве.

Между тем на Руси пьянство никогда не приветствовалось ни церковью, ни государством. Была у нас и своя уникальная культура пития. Медовуху или пиво наши предки варили всем миром. И всем миром пили их на праздничных пирах. Спиваться поодиночке стали в кабаках, появление которых в России во многом и способствовало возникновению пьянства в сегодняшнем его понимании.

Многие наши правители последовательно боролись с чрезмерным употреблением спиртного. Иван Грозный, к примеру, за распитие водки в непраздничные дни ввел наказание плетьми, батогами и даже тюрьмой. Не менее жестоко карал пьяниц Петр Первый. Неустанно клеймили этот порок и почитаемые народом православные проповедники.

В то же самое время в «просвещенной Европе» не просыхали ни низы, ни верхушка общества. И церковные, и светские власти вынуждены были даже издавать специальные указы, запрещавшие, к примеру, нетрезвым гражданам появляться на судебных заседаниях или богослужениях.

Даже сама водка вовсе не является русским изобретением, как считают многие, а пришла к нам с Запада. Россия никогда за всю свою историю не была первой по употреблению спиртного. И в начале XX века по количеству выпиваемой водки она стояла на десятом месте, в то время как лидировали в этом сомнительном марафоне ведущие европейские государства и Америка.  

Опровергают миф о поголовном пьянстве наших предков и рассказы моего собственного отца, который был родом из Архангельской области. Выпивали в их селе только по большим праздникам, да и то немного.

 Когда это началось?

 По-настоящему пить стали при советской власти, которая ввела водочную монополию. Новому государству нужны были средства на индустриализацию и оно стало решать денежные проблемы за счет здоровья собственных граждан, предоставив в их распоряжение целые реки относительно дешевой алкогольной продукции низкого качества. Бытовому пьянству способствовал и сам уклад жизни, когда все было известно на годы вперед и люди убивали скуку за бутылочкой красненького по рубль тридцать семь или беленькой по три шестьдесят две. Благо зарплаты на эту нехитрую роскошь хватало.

Сегодня же у нас, только по официальным данным, около трех миллионов алкоголиков. По количеству выпиваемого на душу населения мы давно перешагнули порог, за которым начинаются необратимые изменения в генофонде нации. Не говоря уже о том, что вместе с алкоголизацией общества нарастает волна преступности.

 Как победить зеленого змия?

 Понятно, что в обозримом будущем человечество не сможет избавиться от пристрастия к алкоголю. С этим злом нам придется как-то уживаться и впредь. Поэтому нужно пропагандировать культуру пития.

Пить так же, как мы делали это десять лет назад, сегодня чистый анахронизм. Во-первых, в условиях рыночной экономики человек, привыкший ежедневно надираться до поросячьего визга, попросту неконкурентоспособен. А во-вторых, те, кто уже чего-то достиг, вполне могут позволить себе перейти с водки на хорошее вино. Что в общем-то и происходит: его потребление ежегодно растет примерно на пять процентов. Однако решительных подвижек в этом направлении можно ждать лишь с повышением уровня жизни всех россиян. Особенно это касается села, которое захлестнуло поголовное пьянство.

Вместе с тем в последние годы у нас упущен момент приобщения к стакану. Как водится, все начинается с пива. И любой нарколог скажет вам, что его регулярное употребление вполне способно вызвать хроническую зависимость. Однако пиво до недавнего времени практически не считалось у нас алкогольным напитком. И это позволяло пивным компаниям (на корню скупленным иностранными концернами) проводить массированную обработку сознания нашей молодежи, в геометрической прогрессии множа ряды малолетних алкоголиков.

Не остановить эту вакханалию означало поставить крест на будущем своей страны. И хорошо, что необходимые законы, ограничивающие продажу пива, все-таки были приняты.

Но если уж мы сами сознательно спиваемся, давайте хотя бы позаботимся о будущем поколении и станем отдавать деньги не кавказским алкогольным баронам, курирующим подпольные спиртзаводы, а государству. Не прекращение водочного произвола является очередным преступлением российской власти по отношению к собственному народу. Производство спиртного давно пора национализировать.

В целом же, как ни банально это звучит, все зависит от самого пьющего. Если у русских не будет других интересов, кроме содержимого бутылки, то нас уже ничто не спасет. Если же мы еще способны ценить нечто большее, то и у всей страны есть шанс, продрав глаза после многолетнего запоя, выбраться из-под забора, под которым она провела все последние годы в бессознательном пьяном угаре.