Наука об алкоголе

Глава четвертая

ЧТО МОЖЕТ ГОСУДАРСТВО

Оглавление

Постановление ЦК КПСС от 7 мая 1985 г. выдвинуло перед нашим обществом сложнейшую задачу — искоренить пьянство. За прошедшее время было сделано немало, но настоящие трудности в решении этой задачи только начинаются. Как отмечается в другом документе — «О ходе выполнения постановлений ЦК КПСС по преодолению пьянства и алкоголизма и активизации этой работы», «пристрастие к спиртному нельзя преодолеть наскоком, шумными кратковременными кампаниями, без упорной, систематической, неотступной работы. Попытки решить проблему искоренения пьянства главным образом запретительными, административными методами не только не дают прочных результатов, а, напротив, загоняют болезнь вглубь, порождают новые проблемы, в итоге — компрометируют важное, нужное дело». Весьма существенны для нашего исследования заключительные слова этого постановления:   «Центральный Комитет КПСС подчеркнул, что преодоление пьянства и алкоголизма партия рассматривает как актуальную задачу большой политической важности, как составную часть перестройки, многоплановой работы по очищению нравственной атмосферы нашего общества от всего чуждого социалистическому строю. В этом отношении никакого отступления и ослабления усилий не будет. Благородное дело утверждения трезвости как нормы нашей жизни должно быть доведено до конца» (Правда, 1987, 2 июня).

Итак, путь к искоренению пьянства и алкоголизма начался, и он, как и следовало ожидать, оказался непростым. Приведенные в первом разделе факты показывают, что пьянство в нашей стране во многом связано с теми социально-экономическими условиями, которые в настоящее время и являются главным объектом перестройки. Более того, трезвость и перестройка взаимообусловлены: перестройка ведет к искоренению деформаций макропроцесса, стимулирующих пьянство, а отрезвление общества, в свою очередь, способствует эффективному выполнению всей задачи. При прежнем отношении общества к алкоголю перестройка немыслима, но и без перестройки к трезвости не прийти.

Социально-активная политика КПСС, ориентированная на принцип «больше социализма», создает качественно новую морально-психологическую атмосферу в обществе, ставит перед каждым советским человеком новые цели, а главное позволяет глубже раскрыть социальную его сущность, максимально проявить такие качества, как чувство хозяина своей судьбы, судьбы своего коллектива и своей страны, чувство собственного достоинства, самоуважение, готовность сказать: «Это мое дело!» Тем самым открываются огромные возможности для глубоко личностного принятия этой политики партии. Исключительно важно и то, что постановка новых задач сопровождается радикальной социально-экономической реформой, призванной реально обеспечить их выполнение путем снятия, с одной стороны, всевозможных бюрократических препон хозяйственной инициативе, с другой — повышением материальной, экономической ответственности за принимаемые производственным коллективом решения.

С социально-психологической точки зрения наиболее важным, ключевым моментом этой реформы является последовательно заложенный в ней принцип социальной справедливости, который, в свою очередь, отражает на уровне индивидуального и общественного сознания основной принцип эволюции вообще: за избранное решение, альтернативу надо платить улучшением или ухудшением своей жизни. Забвение этого сурового, но справедливого принципа в общественной жизни, благодушное забегание вперед, опора на желаемое, «как если бы» оно было действительным, привели к расцвету ложно понимаемого гуманизма с его принципами уравниловки и поощрения иждивенчества, бессилием перед воинствующим паразитизмом.

В этом плане общественная жизнь должна брать уроки у эволюции живого. Даже беглое знакомство с этим процессом убеждает в том, что, щедро предлагая возможные пути развития, жизнь одновременно жестко экзаменует своих учеников на способность предусмотреть последствия своих решений и поступков, будь то применительно к роду, виду или отдельной особи. На каждом этапе развития человечества ведущей оказывалась та или иная сфера его деятельности, в которой решался вопрос: быть ему человеком в полном смысле этого слова в соответствии с требованиями эпохи или уступить место другим, более успешным ученикам. В нашу эпоху ведущей становится сфера морального выбора, критерием которого является сохранение жизни на Земле. Его нельзя считать абстрактным, внеклассовым, поскольку он полностью соответствует коммунистической морали, вобравшей в себя опыт всего человечества. Он максимально конкретен, поскольку наилучшие условия для его реализации дает социализм, решающий вопрос: кто важнее — человечество (общество) или личность? — в пользу целого, а не части, для того чтобы развитие каждого стало условием развития всех (Маркс) и наоборот. К сожалению, вопрос об ответственности личности перед обществом в последние годы решался, как это ни странно, в пользу личности. Но какой? Покорной, «исполняющей», не сующейся не в свое дело. В обмен такая личность получала право на то, чтобы не очень утруждать себя на работе, не слишком заботиться о завтрашнем дне, выпивать и веселиться по своему усмотрению. Такая, пьющая личность стала массовой. Неправильно понятый и реализуемый гуманизм — благо — превратился в мучение (см.: Маркс К., Энгельс Ф., т. 19, с. 210). Подобные метаморфозы нередки в истории.

Произошла такая метаморфоза и в нашем обществе. Не снимая с него вины, позволительно тем не менее спрашивать и с конкретных личностей. Каким критерием, например, руководствуется женщина, приносящая в детский приют тринадцатого (!) ребенка со всеми признаками вырождения, ибо, как и предыдущие двенадцать, он зачат в пьяном виде? Или чем руководствуется общество, позволяющее в силу своего гуманизма делать ей это и отрывающее средства от развития нормальных детей на содержание ее потомства? Или самогонщики, содержащие небольшой заводик в лесной чаще и спаивающие округу? Или машинист, наносящий ущерб обществу на сотни тысяч рублей из-за того, что сел пьяным за пульт управления и заснул? Эти примеры можно перечислять до бесконечности. Все они объединены одним: несоизмеримостью платы за свои действия. Борьба с пьянством и алкоголизмом даст ощутимые результаты тогда, когда эта несоизмеримость будет исключена. Приведем простой пример. Можно совершенно достоверно определить, что ребенок родился с алкогольным синдромом плода (АСП), т. е. что мать пила во время беременности. Почему бы во время консультаций в поликлинике (еще лучше уже в школе) не взять с нее подписку о том, что она знает о возможных последствиях пьянства для своего ребенка, а в случае рождения ребенка с АСП обязать ее выплачивать регулярно крупные суммы на его содержание? Почему бы не взыскивать те 300 тыс. рублей, в которые ежегодно в крупном городе обходится обществу реанимация отравившихся алкоголем, с самих возвращенных к жизни (чаще всего с прежними радостями)? Короче говоря, почему один человек получает право «радоваться жизни» по своему усмотрению за счет другого и кто обязал трезвого содержать пьяных?

При переходе на самофинансирование и самоокупаемость возьмется ли трудовой коллектив содержать за свой счет выпивох и оплачивать расходы на их лечение, признает ли серьезными такие аргументы, как «встретил приятеля», «решил полечиться немного» и т. п.? Для ответа на эти вопросы не надо проводить специальных исследований, он очевиден, поскольку связь между личными и общественными интересами, опосредствованная наглядным групповым благополучием, будет ясна и понятна и не растает в абстракции «государство». В повышении значимости производственной деятельности, формировании чувства ответственной зависимости (А. Макаренко) — главная перспектива изменения и групповых алкогольных установок. Употребление спиртного на работе или появление с видом «после вчерашнего» будет осуждаться не само по себе, как нарушение, например, закона, а как вызов групповым нормам, тем самым нормам, которые до самого недавнего времени были либеральны к этому поведению.

Вследствие усиления группового контроля должен возрасти и самоконтроль каждого работника, если он к тому же будет дорожить не только мнением коллектива, но и рабочим местом, к чему также должна привести экономическая реформа. В этих условиях отпадает необходимость регламентации продажи спиртного, решающей задачу ограничения потребления далеко не лучшим образом. С психологической точки зрения повышение барьера достижимости цели весьма часто ведет к повышению ее значимости. Это, в свою очередь, усиливает позитивное переживание ее (цели) реализации, т. е. может приводить к обратному результату — удовольствию от потребления. Кроме того, не говоря уже о таких неизбежных спутниках любой регламентации, как злоупотребления, доставание выпивки в стесненных обстоятельствах приобретает ореол социальной компетентности, увеличивает престиж выпивки в глазах потатора и престиж потатора в глазах его окружения.

Примерно то же самое можно сказать и о повышении цен как одном из средств ограничения потребления, поскольку на это средство порой возлагают большие надежды. Опыт европейских стран показывает, что повышение цен на крепкие напитки в Европе не ведет к снижению их потребления. Его результатом обычно является переход на нелегальные источники (Натан, 1983; Мейнард, 1984). Напомним в этой связи, что к моменту отмены сухого закона в нашей стране в 1923 г. на изготовление самогона тратилось около 800 тыс. т зерна (Заиграев, 1986). Данные широкой печати свидетельствуют об оживлении самогоноварения. Очевидно, самогоноварение следует рассматривать как государственное преступление и карать его, как таковое.

В целом, по мнению большинства зарубежных специалистов, ограничения такого типа есть не что иное, как введение ограниченного сухого закона (Хизер, Робертсон, Дэвис, 1984). В этой связи крайне важное значение приобретает вопрос о перспективе дальнейшей политики в отношении алкоголя. С психологической точки зрения весьма существенна определенность по этому поводу. Как показывает практика, в ситуации неопределенности наиболее вероятный результат — это сползание на прежние позиции, тем более что сам феномен сползания, несмотря на самые хорошие постановления, явление не новое. Другое психологическое настроение может сложиться в обществе в целом, если будет постоянно поддерживаться интерес к проблеме не только пьянства, но и вообще потребления алкоголя. Дискуссии вокруг этой проблемы могли бы значительно стимулировать общественное мнение. В них будет закладываться основа будущей установки социалистического общества на трезвость. Будучи животрепещущим, этот вопрос поляризовал бы общественное мнение, позволил бы более драматично представить весь вред, наносимый алкоголем обществу и личности. В этой атмосфере формировалось бы и молодое поколение, люди XXI в.

Напомним в этой связи слова человека, прекрасно представлявшего себе всю сложность даже такой меры, как введение сухого закона: «Огорчатся лишь запойные и привычные пьяницы, да и то только одного поколения... С другой стороны, большая часть нашей молодежи настолько чужда по природе алкоголю, что, не имея к нему доступа, даже не почувствует никакого лишения. Она узнает о кабаках лишь из исторических книг и отнесется к ним как к чему-то вроде боя быков или сжигания ведьм па костре» (Лондон, 1927).

Важную роль в психологической подготовке общества призваны сыграть средства массовой информации, служащие важнейшим источником аргументов в межличностных дискуссиях на подобные темы. Четыре задачи непременно должны решить средства массовой информации, на наш взгляд, в этот период в дополнение к широкой санитарно-просветительской работе с населением.

Первая из них — дискредитация мифов об алкоголе как символе мужественности, достатка, как условия эффективного общения, средства снятия психического и физического напряжения и т. п. Для этого основной упор должен делаться на средства эмоционального воздействия: шоковую терапию (документальные фильмы и передачи с мест происшествий, связанных с пьянством), художественные фильмы и книги, повести (типа повести «Серая мышь» В. Липатова, непонятно почему до сих пор не экранизированной).

Вторая задача — пропаганда печального опыта людей, па примере своей личной жизни убедившихся в пагубности алкоголя, причем не только тех, кто все потерял, но и тех, кто из-за пьянства не смог реализовать свой потенциал, растратив его на бессмысленную и бесперспективную борьбу. Такие исповеди несут в себе колоссальный и практически совершенно неиспользуемый потенциал психологического воздействия, поскольку обладают убедительной силой факта реально пережитой жизни, доказательностью субъективной картины алкогольного поведения.

Третья задача — аргументация в пользу преимуществ психофизиологических, психологических, социально-психологических радостей, переживаний-, ощущений, приносимых здоровым образом жизни. Средства массовой информации должны активно участвовать в создании настоящего культа радости здорового земного существования, пропагандировать его личную, субъективную привлекательность для всех категорий людей, именно личную (а не только общественную). Надо противопоставить этот культ реальной радости жизни псевдокульту, суррогатной алкогольной радости. Об этом надо писать, говорить, а не только о том, как плохо и вредно пить. Продолжая эту метафору, следует формировать корпус «служителей» этого культа, его атрибуты и, разумеется, материальную основу. Большую роль при этом могли бы сыграть ученые, передовики производства, артисты, спортсмены.

Наконец, средства массовой информации могут внести существенный вклад в решение еще одной, крайне важной социально-психологической задачи, которая может быть решена только комплексом общественных мер. Речь идет о том, что специалисты по социальным аспектам алкоголизма называют дестигматизацией алкоголика, т. е. снятии с него ярлыка социально «отверженного» человека. Другим, помимо алкоголика, крайним примером стигматизации может быть пример прокаженного. В основе стигматизации лежит социально-психологический механизм стереотипизации, общий для формирования широкого круга явлений: национальных и расовых предрассудков, стереотипов общественного мнения и т. п. (Ядов, 1960; Кон, 1968; Шихирев, 1971, 1979, 1985). Суть его состоит в том, что определенная социальная группа в силу ряда причин выделяется и противопоставляется другим группам. Образ представителя такой группы, как правило, весьма стандартен, вызывает четкую эмоциональную реакцию и жестко фиксирован в системе ценностных ориентаций его носителя. Основная функция стереотипа в социальном взаимодействии — организовывать, интегрировать действие, отношение социальной группы. Далеко не всегда стереотип соответствует действительности. Так, стереотип алкоголика обычно представляет собой следующий образ: опустившийся, небритый, с воспаленными глазами у дверей винного магазина или в очереди в парфюмерный отдел за дешевым одеколоном, или валяющийся под забором, в канаве и т. п. Функция такого стереотипа — санкционировать, наказывать отказом в социальной поддержке, почти не признавать за человека, в лучшем случае сочувствовать тому, кто клеймится этим ярлыком.

Бесспорно, в существовании такого стереотипа есть большой позитивный смысл, хотя бы потому, что он указывает на возможную перспективу алкогольной «карьеры». Однако есть и смысл отрицательный. Укажем предварительно, что, так же как и многие другие стереотипы, он фиксирует наиболее бросающиеся в глаза признаки. Между тем практика свидетельствует, что гораздо большую статистическую массу алкоголика составляют так называемые выпивающие люди. В подавляющем большинстве случаев они могут быть и прилично одеты, и не прогуливать работу, и выполнять план, и пить коньяк, и иметь семью, и уже конечно, не ночевать в вытрезвителе. Тем не менее они — алкоголики, или, по более мягкой формулировке, проблемно пьющие, выпивохи, пьяницы, но ни в коем случае не алкоголики как в своем собственном представлении, так зачастую и в представлении окружающих. Признать себя алкоголиком — это значит включить себя в категорию отверженных, заклейменных обществом за свое слабоволие, распущенность, признать свою неполноценность как социального существа. Признать себя алкоголичкой — значит нанести себе еще более серьезный ущерб. Алкоголик лишается права заниматься многими профессиями, даже если он не пьет уже несколько лет, на него налагаются многие социальные ограничения, в социальных конфликтах он заведомо бесправная сторона («Что можно ждать от алкоголика? Да ведь он же алкоголик, что его слушать!»). Порой складывается любопытная ситуация: единственный трезвый человек за столом — алкоголик, потому что он лечился, ему нельзя пить, а тот, кто заснул на кухне, или под столом,— нормальный человек, потому что он не считает себя алкоголиком.

Следует ли удивляться тому, что пьющие люди делают все возможное, чтобы избежать этого клейма, скрывают свою беду до последнего предела? Сразу скажем, что таких людей — более двух третей от нуждающихся в помощи. Особенно страдают от этого женщины. Представление о якобы трудной лечимости женского алкоголизма во многом объясняется простым обстоятельством — женщины гораздо позднее обращаются за помощью, часто тогда, когда далеко зашел уже процесс личностной деградации и остается мало тех точек, на которые можно было бы опереться в реконструкции личности.

Поэтому важнейшей составной частью подготовки к отрезвлению общества должна быть дестигматизация алкоголизма. Это означает признание злоупотребления, проблемного пьянства такой же болезнью, как и все остальные. Соответственно алкоголик, обратившийся за помощью (а это, как указывалось, главное условие успеха) вправе рассчитывать не только на терапевтическую помощь (но за свой счет!). Он должен быть уверен, что в случае преодоления болезни становится полноправным гражданином, более того, он может принести дополнительную пользу, помогая другим избавиться от этого же несчастья. Ведь многие пьющие выступают, в частности, против ограничений продажи спиртного во многом потому, что не представляют себе жизни без нарушения этих ограничений и в будущем, потому, что они находятся в зависимости от алкоголя, но признать этого открыто не могут или не хотят. Отсюда самая развитая и витиеватая аргументация в пользу «умеренного пития», хотя, в сущности, речь идет о защите своего рабства. Как нельзя лучше подходят здесь слова В. И. Ленина: «Раб, сознающий свое рабское положение и борющийся против него, есть революционер. Раб, не сознающий своего рабства и прозябающий в молчаливой, бессознательной и бессловесной рабской жизни, есть просто раб. Раб, у которого слюнки текут, когда он самодовольно описывает прелести рабской жизни и восторгается добрым и хорошим господином, есть холоп, хам» (Ленин В. П., т. 16, с. 40). Для того чтобы бороться против алкогольного рабства, необходима в первую очередь социальная поддержка. Общественное же мнение, как это ни парадоксально, вместо того, чтобы превращать «раба в революционера», превращает рабов в холопов своим отношением к людям, стремящимся вырваться из рабства, Но опасающимся другой беды — социального осуждения. В итоге многие пьющие предпочитают скрывать свои проблемы, полагая, что эти проблемы существуют только у них; другие ведь молчат, значит, они пьют без проблем. Этот настоящий «заговор» молчания и взаимный обман можно снять только путем дестигматизации.

О том, что это возможно, свидетельствует опыт США. Благодаря деятельности АА в стране уже не считается, как раньше, постыдным признать себя выздоравливающим алкоголиком. Это во всеуслышание заявляют и видные люди, знаменитости. Один из последних ярких примеров — книга жены бывшего президента США Б. Форд «Радостное пробуждение», в которой она рассказывает, как ей удалось вырваться из двойного ада: алкоголизма и токсикомании (Форд, 1986), в котором она провела десятилетия.

Итак, социально-экономическое принуждение, дисциплина на производстве, контроль коллектива, с одной стороны, предложение альтернатив не менее радостного существования, дестигматизация — с другой, должны поставить потатора перед выбором: бросать или не бросать пить — и побудить его в совокупности с другими факторами к единственно правильному решению.

Важнейшая задача общества — конструктивно, практически, всемерно поддержать это решение, обеспечив самые разнообразные, большей частью платные формы терапии, не исключая при этом возможностей организации и групп самопомощи, клубов трезвости и т. п. В этом плане следует обратить внимание также и па рациональный общественный опыт, накопленный за рубежом. Он, естественно, далеко не исчерпывается предложенной выше информацией. Приведем для иллюстрации пример функционирования социальной модели в штате Калифорнии. Эта программа начала действовать в 1972 г. Она обеспечивается следующей организацией. Под руководством аппарата из шести сотрудников, оплачиваемых из бюджета штата, действуют служба дезинтоксикации, три общественных центра, два общежития для нуждающихся на первом этапе лечения. Сотрудники организации входят в большинство учреждений штата, сталкивающихся с проблемами алкоголизма: Совет директоров школ, Бюро дорожной помощи, торговую палату, комиссии при законодательном собрании штата.

Службы функционируют ежедневно с 9 утра до 7 вечера. Любой, желающий получить консультацию, совет, психологическую поддержку, может зайти в один из центров, позвонить туда. Как правило, в центре дежурит кто-то из «выпускников» (так называют вылечившихся). Он может помочь либо сам, либо направить в гостиную, не отличающуюся ничем от типичной гостиной среднего американца. Там обычно уже находятся люди, обсуждающие сходные проблемы. Здесь посетителю предложат кофе, безалкогольные напитки. В беседах строго запрещены морализаторские проповеди, поддерживается атмосфера заботы друг о друге, всячески поощряются шутки, юмор. Для конфиденциальных бесед имеются «комнаты спокойствия», там же можно побыть в одиночестве, подумать.

В этих же центрах проводятся собрания, во время которых проходят различные занятия: психологический тренинг, обучение саморегуляции, групповые дискуссии. Важно подчеркнуть, что программа для каждого пациента составляется индивидуально и состоит из ответа на три основных вопроса: Каково Ваше нынешнее положение? Какого Вы хотели бы достигнуть? Что для этого надо предпринять в различных сферах жизни — семейной, материальной и т. п.? В реализации этой программы помогает наставник, как правило решивший успешно похожие проблемы. Этот живой пример оказывается исключительно эффективным. Многие посетители подчеркивают огромную роль, которую играет атмосфера неформального общения, доброжелательства.

Важно подчеркнуть, что центры включены в широко развитую систему антиалкогольных мероприятий, включающих широкий диапазон средств — от антиалкогольного фильма для аудиторий практически всех возрастов, начиная с дошкольников, до законодательного собрания штата. Именно эта системность обеспечила антиалкогольному движению немалые успехи, среди которых главный — снижение уровня потребления алкоголя в ситуации практически безудержной рекламы алкоголя и его свободного приобретения.

Если учесть, что к алкоголю часто толкают конфликты, возникающие в сфере социальных — производственных, семейных отношений, в групповых процессах, то необходимо, жизненно важно создание разветвленной сети специализированных социально-психологических (а не только психотерапевтических), психосексологических, семейных, психолого-педагогических консультаций и центров, где можно было бы оперативно посоветоваться, пройти психологический тренинг, научиться снимать конфликтные напряжения, обрести культуру общения.

Даже из сказанного, хотя это далеко не все, можно сделать вывод об исключительной важности психологических исследований и психологического обеспечения для практического решения обсуждаемой проблемы. В этой связи нельзя не обратить внимание на тревожное обстоятельство — недопустимо слабое психологическое обеспечение Государственной программы искоренения пьянства и алкоголизма. Формально в ней может быть предусмотрено все необходимое, фактически выполнять все эти правильные пункты некому[1]. И без того мизерное количество специалистов — психологов, работающих в этой области,—загружены часто не по специальности. Количество кандидатских диссертаций (о докторских и говорить нечего), защищенных за последние 25 лет, вряд ли превысит десяток. В итоге психологическая наука практически не помогает ни тем, кто уже стал, ни тем, кто еще не стал алкоголиком, ни тем, кто практически хочет помочь и первым и вторым. Что же удивительного в том, что практик вынужден опираться на здравый смысл и личный, житейский опыт, а ведь он не всегда и не во всем подсказывает правильные решения.

Поэтому важнейшая организационная мера, не терпящая дальнейшего отлагательства, состоит в следующем: объединить разрозненные силы психологов, имеющих наработки в этой области, в едином исследовании, в едином подразделении, поручив ему психологическое обеспечение всего комплекса мероприятий по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Оно предполагает разработку: психологических проблем алкоголизма как социального явления, научно-практических методов профилактики и психокоррекции, учебных программ по курсам психологии алкоголизма в вузах различного профиля, научных основ психологической консультационной службы.

Разумеется, все это потребует материальных и организационных усилий, но они окупятся, причем быстро, только за счет психологически грамотных и обоснованных решений, многократно. Ведь как известно, «дорого стоит знание, но незнание обходится еще дороже».